«Русская весна»: контрреволюция достоинства?

Многие рядовые активисты событий, получивших в зарубежной пропаганде романтическое название «русская весна», даже спустя три года продолжают считать себя кем-то вроде славянских витязей, героически вставших на защиту полуострова от украинского фашизма и с честью выполнивших свой долг. Центральная роль российского спецназа, захватившего главные органы власти полуострова и блокировавшего местные военные части, а также кадровой армии России не то чтобы стыдливо замалчивается, но и не выпячивается без нужды. Представители местной «самообороны», казачества и пророссийских организаций хотели бы остаться в хрониках людьми, вынесшими на своих спинах весь груз исторической ответственности весной 2014 года.

Антимайдан принимает образ зеркального отражения Майдана –​самоорганизованного восстания граждан, отказавшихся принимать новые порядки. Как и любая уважающая себя контрреволюция, «русская весна» рядится в одежды своего главного идеологического противника. Отсюда –​ поразительная формальная схожесть между действиями протестующих в центре Киева и в Севастополе (в первые дни после победы украинской революции), а позже –​ в районе Донецкой и Луганской ОГА. Однако это лишь вершина айсберга. Главное, как всегда, остается под водой.

Если вынести за скобки прямое российское военное вмешательство, а также финансирование и координацию сепаратистского движения, которые с определенного момента осуществлялись из Москвы, останется стихийное настроение части населения Крыма и восточных областей Украины. Действительно, нельзя утверждать, что победа Майдана пришлась по вкусу всем и каждому. Начиная с первых морозных ноябрьских дней 2013 года, когда сотни людей в столице собрались для того, чтобы заявить свой протест против политики Виктора Януковича, значительное число их сограждан искренне поддержали действующего на тот момент президента. По мере радикализации протеста усиливалось и недовольство «провластной» фракции внутри народа, которая видела в господстве Партии регионов главное условие пресловутой «стабильности».

​Ошибкой было бы просто записать всех этих недовольных граждан в «​титушки»​ или объявить их поголовно одураченными российскими СМИ, нагнетавшими антиукраинскую истерию. Я хорошо помню, что первые отряды так называемой «самообороны» в Крыму формировались не только из «профессиональных русских» –​ людей, которые годами рассказывали местным жителям, что во всех их бедах виноват Киев. В будущую личную гвардию Аксенова часто с энтузиазмом стремились и самые обычные мужички с окраин Ялты, Керчи и Симферополя. Речи об отделении полуострова тогда не шло, задача ставилась куда как менее амбициозная –​ не допустить Майдана в Крыму. Часто к этому примешивалась откровенная ксенофобия в духе неприязни к крымскотатарскому населению, которое, как известно, в массе своей сочувствовало украинской революции. Мы же, в свою очередь, каждый день ждали заявленного Киевом «поезда дружбы», который должен был экспортировать революцию на территорию автономной республики. Довольно скоро стало понятно, что ждать нечего и придется справляться самим, действуя часто в не слишком лояльном окружении.

Распутать один из самых проблемных узлов украинской истории, сформировавшийся зимой и весной 2014-го, игнорируя этот «контрреволюционный инстинкт» масс, невозможно. Отдельные представители отечественной прогрессивной интеллигенции склонны даже выводить из этого «гуманистический» тезис о том, что мнение людей, вставших на защиту старого режима, а позже – поддержавших российскую интервенцию, нужно рассматривать как один из равноправных голосов внутри украинского общества. Но правда состоит в том, что революция –​ попытка разрушения старой системы политической власти и социальных отношений или, выражаясь поэтическим языком Маркса, «штурм небес» –​ это всегда насилие. Майдан стоит осуждать не за эскалацию силового противостояния на улицах Киева, которого он до последнего стремился избежать, а за недостаточно трезвый и последовательный подход к укреплению своих позиций в масштабах всей страны.

Реакция хорошо понимает свои цели, поэтому активисты Антимайдана не чурались вооруженного насилия задолго до появления в пределах украинского государства войск восточного соседа: вспомните хотя бы Харьков и Одессу. Демократический процесс, победивший в Киеве, оказался до последнего не готов применить силу для подавления мятежа на окраинах страны. Именно поэтому мы рисковали потерять Крым и Донбасс еще до начала открытого российского вторжения. Сколько жертв сделал возможным этот приступ политического бессилия? Кажется, даже на четвертый год войны подбивать финальные счета все еще рано.

Максим Осадчук, крымчанин, политолог

Мнения, высказанные в рубрике «Блоги», передают взгляды самих авторов и не обязательно отражают позицию редакции