«Гибридный» терроризм: как Путин идет по стопам Усамы бин Ладена

«Русская весна» под дулами автоматов сначала «зеленых человечков» в Крыму, а затем под огнем «Градов» так называемых «ополченцев» и регулярных российских военных на Донбассе, как и в свое время идеи «Аль-Каиды», принесенные в США на борту гражданских пассажирских авиалайнеров, стали настоящей «террористической сенсацией».

Параллели между обоими феноменами не ограничиваются только беспрецедентным уровнем локальной популярности и ненависти в Западном мире.

Идейная база

В основе обоих феноменов лежит хотя и несколько отличный по характеру (религиозный у исламистов, религиозно-национал-шовинистический у россиян), но общий по мобилизующему влиянию базис.

«Русская весна», по крайней мере в начале, не имела четко выраженной религиозной основы, однако призрачную идею «русского мира» очень быстро дополнило «милитаризированное православие» от Русской православной церкви (РПЦ).

Хотя нынешняя кремлевская элита тоже «грешит» спекуляциями на религиозные темы ‒ одна из центральных идей путинской политики, защита православия, родилась на руинах Югославии, была стыдливо скрыта во время агрессии России против Грузии в 2008 году, и снова поднята на щит в связи с событиями в Украине.

Ее разрушительный потенциал еще только предстоит осознать ‒ некоторые шаблоны московской пропаганды больше напоминают воинственно-мессианские речи исламистов, адаптированные для российского православия.

Содержание и сам факт принятия еще в ноябре 2015 года на заседании XVIII Всемирного российского народного собора, который возглавил сам патриарх Московский Кирилл, так называемой «Декларации российской идентичности», которая определяет, как правильно быть «русским человеком», не требует дополнительных комментариев.

Она очень напоминает принятые в Исламе трактаты, которые издаются авторитетными религиозными деятелями для объяснения обществу того или иного спорного вопроса социального, политического или экономического характера в религиозных терминах, а также используются для оправдания вооруженной борьбы...

Рациональность целей

Осознавая различие между Западным миром и цивилизацией Ислама, бин Ладен никогда не стремился к реализации апокалиптического сценария ‒ исламизации или уничтожения США и Европы. На повестке дня для него стояли вопросы скорее тактического характера.

Путин тоже не склонен (по крайней мере, пока) к началу апокалиптической ядерной войны против Запада. Логика его действий по восстановлению России как супердержавы укладывается в шаблоны глобального противостояния с США времен холодной войны.

Политическим оправданием для него стало якобы несоблюдение Западом мнимых «гарантий», предоставленных Кремлю за его приобщение к антитеррористической коалиции во главе с США после событий 11 сентября 2001 года.

Тогда Москва пошла на 3 беспрецедентных для себя шага: (1) предоставление доступа американским военным к базам на территории бывших среднеазиатских республик СССР для обеспечения боевых действий в Афганистане; (2) закрытие базы радиоэлектронной разведки в Лурдесе на Кубе; и (3) закрытие крупной военной базы в Камрани, Вьетнам.

За это Путин хотел от Запада гарантий неприкосновенности стран ‒ бывших советских республик, прежде всего Украины, как сферы влияния России, а также гарантий неразмещения военной инфраструктуры НАТО на границе с Россией.

Сетевой принцип

В своем противостоянии с «Аль-Каидой» Запад столкнулся с новым видом террористической группировки ‒ организацией сетевого типа, не привязанной к конкретной стране, без четкой вертикали и иерархии. Бин Ладен отказался от иерархической структуры «государство-спонсор ‒ руководство группировки ‒ полевые командиры ‒ боевики» в пользу горизонтальной сетевой структуры независимых друг от друга «ячеек», которые и образуют террористическую сеть любой географической рассредоточенности.

«Аль-Каида» объединяла общей целью традиционно партизанские и сепаратистские движения разных стран, преимущественно Исламского мира.

Кремль пытается организовать террористические группировки Донбасса по аналогичному принципу ‒ на оперативном уровне каждая из них действует автономно, имея своих «полевых командиров» и «боевиков», но все они объединены общей, генеральной идеей.

Это также облегчает кооптации новых членов группировок и обеспечивает их большую мобильность и эффективность. Для более слаженной работы или поддержки так называемых «ополченцев» время от времени можно использовать регулярные войска России.

Более того, технология того, что сейчас принято называть «гибридной войной», была заимствована Кремлем у Вашингтона. Концепции «сетево-центрического противоборства» появились в США как этап эволюции информационно-психологических войн, в том числе и в ответ на «сетевой» характер террористической угрозы.

Украина долгое время находилась где-то на периферии этих видимых и невидимых сражений, лишь эпизодически появляясь то здесь, то там, но традиционно ‒ только «за рамками».

Однако российская агрессия внезапно перенесла Украину на передовую борьбы с современным видом государственного терроризма.

​Доклад России в Гааге на фоне эскалации насилия со стороны пророссийских боевиков на оккупированных украинских территориях, как и очевидное содействие сирийским правительственным войскам в применении химического оружия против собственного населения, в очередной раз подтверждает приверженность Путина идеям современного террора.

Многое в этой ситуации зависит от умения мобилизовать информационный, военный и политический ресурсы для противодействия такому беспрецедентному вызову национальной безопасности Украины.

Тарас Жовтенко, эксперт по проблемам национальной безопасности, кандидат политических наук

Взгляды, высказанные в рубрике «Мнение», передают точку зрения самих авторов и не всегда отражают позицию редакции

Оригинал публикации – на сайте Радiо Свобода