Павел Казарин: Скорбь по расписанию

Специально для Крым.Реалии

То, как в Крыму прошла 73-я годовщина депортации крымских татар, – наглядная иллюстрация того, что такое современная Россия.

Потому что весь постсоветский опыт отмечания этой даты пришелся на украинский период, когда государство было слабым и неповсеместным. И это отсутствие вертикали ощущалось во всем: любимой позицией Киева была поза страуса – если можно было избежать принятия решения, то его не принимали. Государство не мешало и не помогало – оно дистанцировалось от любой субъектности и ответственности. Половинчатость как норма.

А Россия – это образец того, как выглядит этатизм. Та самая идеология, которая подразумевает ведущую роль государства в любом политико-общественном шевелении. Когда право государства вмешиваться во все считается нормой.

Более того, современная Россия пытается поставить под контроль даже скорбь. После апрельских терактов в питерском метро, власти не постеснялись организовать траурный митинг, на который проплаченную массовку собирали по объявлениям. 400 рублей за несколько часов публичной гражданственности.

Кто-то скажет, что власти не верят в способность россиян объединяться, а потому пытаются выполнять роль костылей, – и будет не прав. Потому что главный имперский посыл состоит как раз в том, чтобы лишить субъектности всех, кроме вертикали. Чтобы любые ростки жизни рождались в государственном инкубаторе. Чтобы внесистемность была невозможна даже на уровне личного переживания.

И это показательный момент. Потому что современная Россия – это образец того, как средство становится целью. Как государство перестает быть инструментальным, перестает существовать во имя собственных граждан, а становится самодостаточным. Начинает жить само для себя и во имя себя, погребая под собой любую попытку активизма и самостоятельности.

И стоит ли удивляться тому, что Кремль воспринимает собственных граждан лишь как винтики в системе. Отсутствие индивидуальности – как главный критерий качества. И даже сам образ российского прошлого сконструирован так, что в нем государство – превыше всего, а ценность личности определяется ее способностью находиться на службе у вертикали.

Кремль не случайно пытается дистанцироваться от современных западных моделей существования. Потому что все эти модели лишают российские элиты монополии на власть. Они предусматривают системы сдержек и противовесов, которые ограничивают право власти совершать ошибки. И оттого Москва раз за разом пытается сконструировать какую-то свою альтернативу.

Россия забрала у общества акцию «Бессмертный полк», которая была придумана как альтернатива официозу. Запретила иеговистов, не желающих служить в армии. Превратила политику в контролируемый загон, доступ в который осуществляется по фейс-контролю уровня лояльности и системности.

И то же самое она пытается проделать с крымскими татарами.

Потому что субъектность этого народа, его опыт жизни без государства и вне государства служит угрозой для вертикали. И вот уже три года мы наблюдаем операцию под названием «приручай и властвуй». Запрет Меджлиса, создание прогосударственных альтернатив, перевод любых общественных мероприятий (от Хыдырлеза до траурного митинга) под государственный зонтик – это все та же политика лишения субъектности.

Готов идти на согласованную скорбь? Тогда тебе положены флаги и символы. Решил пройти с флагом по городу без государева благоволения – готовься к административному протоколу. Кремль не умеет делиться полномочиями, боясь появления любого диссонанса в стройных рядах шагающих в ногу.

Умение петь хором и радоваться по расписанию. Отсутствие рефлексий как достоинство. Стадо как образец общественной жизни.

Впрочем, у этой системе есть и неоспоримое достоинство. Когда все покатится под откос – ее никто не выйдет защищать. Потому что некому будет отдать об этом распоряжение.

Взгляды, высказанные в рубрике «Мнение», передают точку зрения самих авторов и не всегда отражают позицию редакции