Левый поворот Оливера Стоуна

Первый канал завершил показ четырехсерийного фильма Оливера Стоуна "Путин". Четыре вечера подряд в прайм-тайм российским зрителям показывали интервью американского кинорежиссера с президентом России.

Особый интерес Стоуна к авторитарным лидерам общеизвестен. До Путина героями фильмов оскароносного американца были Фидель Кастро и Уго Чавес. C Путиным он познакомился в 2015 году, когда режиссер приехал в Россию для подготовки к съемкам игрового фильма "Сноуден" – о бывшем сотруднике ЦРУ Эдварде Сноудене. В течение двух лет Оливер Стоун записал порядка 20 часов интервью с Владимиром Путиным. В том варианте, который увидел зритель, осталось четыре часа разговора. За рубежом новый фильм Стоуна восприняли без восторгов. Российским гражданам об их президенте американский кинорежиссер тоже не сказал ничего нового, считает президент "Артдокфеста" документалист Виталий Манский.

– Можно ли воспринимать фильм Оливера Стоуна о Владимире Путине как документальное кино?

– Сам автор заявляет это как интервью. И я думаю, что это абсолютно неслучайно, потому что весь фильм, в общем, интервью и исчерпывается, в нем нет обязательных для кинематографа таких составляющих, как образ, драматургия, пространство размышлений. Притом даже интервью – весьма подчиненное, здесь автор выступает в роли среднего журналиста ВГТРК, конечно же, не позволяющего себе сомнений, споров, несогласия. Задан вопрос – получен ответ, и никакой реакции. Поэтому это, конечно, не документальное кино в фундаментальном понимании этого слова. Но, тем не менее, это интересный продукт, потому что закрытая жизнь нашего гаранта всегда вызывает повышенный интерес к любым щелям, которые появляются для возможности заглянуть куда-то. Хотя, в принципе, это обманка, потому что никуда мы не заглядываем, все интервью сделаны в известных, понятных пространствах, в которых никогда толком президент не бывает. Это в каком-то смысле некая подмена документалистики.

​– На какого зрителя рассчитан фильм, на российского или на западного?

– Я убежден, что, когда администрация президента давала согласие на этот проект, а подозреваю, что проект был инициирован продюсерами Стоуна, она, конечно же, просчитала все за и против и поняла, что этот проект нужен им как элемент предвыборной кампании, как элемент определенного поднятия статуса российского президента. Возникает такая аллюзия, дескать, посмотрите, насколько востребован наш президент в мире, что даже оскаровский лауреат специально приезжает и его снимает. Это, конечно, российский проект для российской публики. Они, я имею в виду администрацию президента, полностью рулили этим проектом и выстраивали его в том виде, в каком он им нужен. А интерес Стоуна был в том числе и коммерческий, потому что проект где-то продается, в каких-то фестивалях участвует, но зарубежная и, в первую очередь, американская аудитория крайне негативно отнеслась к этому проекту. Я даже не помню, чтобы было такое единогласное осуждение документального фильма. Хотя про Стоуна уже все всё понимают, и оценка его в американском истеблишменте вполне очевидна. Его левацкие истории с Кастро, где еще не все было ясно, а потом Уго Чавес, а сейчас он собирается ехать снимать иранского президента... В общем, с парнем вопрос решен.

​– А в Северную Корею не собирается?

– Это, видимо, в планах. Думаю, в Северной Корее ему тоже будут рассказывать о том, что третьего Кима избирает народ на честных и прозрачных выборах, и он тоже скажет: "Да, понятно, теперь у меня нет вопросов".

– Стоун за последнее время полевел?

– Нужно понимать, что между левыми в мире и левыми в левых странах существует глобальная дистанция. И конечно, американские леваки, и уж тем более европейские леваки, куда более цивилизованные, куда более образованные (Оливер Стоун учился в Йельском и в Нью-Йоркском университетах – РС), куда более демократичные, либеральные, но это происходит потому, что для них левая идея является абсолютной теорией. А для России и Советского Союза, наследницей которого она является, левая идея это практика жизни. Поэтому у нас левые – это диапазон от Зюганова, Проханова и прочих товарищей, левая практика – это насильное уравнивание всех, и любое несогласие с генеральной линией тебя переводит в статус изгоя в лучшем случае, а вообще говоря, ГУЛАГ и далее по списку.

– Но Оливер Стоун был когда-то умеренно правым!

– Вся его правизна настолько правая, что уже оказалась на краю левых позиций. В этом есть тоже определенный парадокс политически активных людей, и ведь неслучайно в нашей политической повседневности немало правых «яблочников» оказались сейчас крайне левыми членами "Единой России". Это такие казусы политической жизни, которые являются единственной реальностью политического ландшафта, которая не существует в российской действительности, – сказал режиссер-документалист Виталий Манский.

Фильм Оливера Стоуна "Интервью с Путиным" (так он называется в англоязычном варианте) был показан в США на канале Showtime 12 июня. Почти в это же время 12 июня все мировые телеканалы демонстрировали кадры жестких задержаний российских граждан на акциях протеста в Москве и Петербурге. Оливер Стоун продолжал рекламировать фильм о Путине на своей страничке в фейсбуке, когда шли суды над задержанными. Один из них, гражданский активист Динар Идрисов, вот уже неделю держит голодовку в знак протеста.

Интересно, что 35 лет назад тогда еще не маститого режиссера Стоуна впечатлила история голодовки советских политзаключенных в мордовском лагере. А в августе 1982 года Оливер Стоун даже написал Гинзбургу письмо, в котором благодарил его за пьесу, написанную по следам той голодовки, заметив, что "текст поможет мне также еще разобраться в том невероятном хаосе, который сейчас царит в вашей стране".

Эта история уже стала классикой. Советский диссидент Александр Гинзбург был арестован в январе 1967 года за пять дней до свадьбы с Ариной Жолковской. За свое право узаконить отношения жених и невеста боролись вместе: он – в заключении, она – на свободе.

– Я в это время работала в МГУ, преподавала русский язык иностранцам, – вспоминает вдова диссидента Арина Гинзбург. – И меня стали активно вызывать и требовать, чтобы я отказалась от Гинзбурга, чтобы я написала какую-то бумагу, что вот я не разделяю его взгляды и прочее. Я сказала, что это невозможно ни при каких обстоятельствах. Они мне тогда ответили, что у советского преподавателя есть два лица: одно профессиональное, а другое идеологическое. Профессиональное мое лицо у них не вызывало сомнений, а вот идеологически они заявили, что меня нельзя выпускать к иностранцам. И выгнали с работы. Алик узнал об этом и объявил голодовку, потому что меня выгоняли с работы, как жену Гинзбурга, а брак заключить нам не разрешали.

Сначала он даже выходил на работу, чтобы не давать никакого повода обвинить его в том, что он нарушает лагерный режим. Но потом его поместили в ШИЗО. Друзья в лагере очень волновались. Они сначала поддерживали его заявлениями в администрацию лагеря, а потом уже начали вступать в голодовку каждый день по одному человеку. Это были люди разных идеологических взглядов, разных национальностей, разных судеб. Это продолжалось 25 дней.

В результате заключенные все-таки добились справедливости, и 21 августа 1969 года Арина и Александр Гинзбург поженились в мордовском лагере. Уже позже эта голодовка была подробно описана в книге, которая так и называлась "История одной голодовки". А спустя несколько лет в маленьком театре недалеко от Бродвея был поставлен спектакль Zeks ("Зэки"), – рассказывает Арина Гинзбург:

– Через несколько лет Александр Гинзбург вместе с еще четырьмя политзаключенными был выслан из Советского Союза в США по соглашению между Брежневым и Картером. В Америке он встретился с литовским режиссером Йонасом Юрашасом – своим старым другом, с которым знаком был еще в Советском Союзе. И они решили сделать пьесу по "Истории одной голодовки". Спектакль сначала назывался "Оратория для семи мужских голосов и женского соло", но потом название решили сократить до Zeks. Играли молодые американские актеры, необыкновенно воодушевленные всеми этими событиями, был замечательный спектакль! Но, к сожалению, он шел недолго, профсоюзы не разрешили сделать запись спектакля, и в результате не все его смогли посмотреть.

Многие знакомые в Америке просили потом Алика познакомить их хотя бы с текстом пьесы. И среди них был известный американский режиссер Оливер Стоун, он был одним из тех, кто выступал в поддержку Гинзбурга, когда он сидел в лагере. Алик отправил ему текст. И через некоторое время, ознакомившись с ним, когда мы уже переехали в Париж, Стоун прислал Гинзбургу письмо:

"Дорогой мистер Гинзбург! Возвращаю вам ваш экземпляр пьесы Zeks. Благодарю вас за то, что вы дали мне возможность с ней познакомиться. Она меня очень тронула. Я думаю, что этот текст поможет мне также еще разобраться в том невероятном хаосе, который сейчас царит в вашей стране. Спасибо Богу, что он может привести нас к высшей мудрости и предоставить убежище даже в тяжелые времена голодовок.

Храни вас Бог! Оливер Стоун. 9 августа 1982 года".

– Тогда мне показалось, – продолжает Арина Гинзбург, – что Оливер Стоун – это человек, как многие в то время, который ищет ответы на вопросы, которые поставил перед нами в то время двадцатый век. Это было время публикаций "Архипелага ГУЛАГ", и шаламовских рассказов, и гроссмановского романа. Сегодня, 35 лет спустя, когда мы смотрим интервью Оливера Стоуна с Владимиром Путиным, нам приходят в голову совсем другие ассоциации. Он нашел, видимо, свой ответ на эти вопросы и нашел своего героя, – с грустью констатирует Арина Гинзбург.