«В России везде так»

Владимир Егоров, борец с коррупцией и активист "Яблока" из Торопца Тверской области, попросил убежища в Украине. Об этом он сам рассказал Радио Свобода. За последние полгода на его дом было уже три нападения, последнее из них произошло ночью с 24 на 25 июня. Против самого Егорова возбуждено уголовное дело за пост в социальной сети "ВКонтакте": его обвиняют в экстремизме.

Егоров связывает нападения с общественными антикоррупционными расследованиями, которые он проводит сам и публикует затем в популярном торопецком паблике. Последнее такое расследование было о песчаных карьерах, откуда вывозится грунт "прямо завораживающими объемами". Воровство это, по словам активиста, покрывается местной полицией и властью. После этой публикации у Егорова начались проблемы: в ночь на 2 мая в его доме разбили стекла, в комнату, где спала маленькая дочка, кинули камень, рядом с домом валялась канистра с бензином.

Все доказательства воровства из местного песчаного карьера Егоров передал в правоохранительные органы. И получил в ответ лишь отписки, что все "принято к сведению". А после этого к нему домой нагрянули следователи, но не по тем документам, которые он предоставил госорганам, требуя провести расследование, а по уголовному делу, которое возбудили против него самого из-за поста "ВКонтакте" еще в октябре 2016 года. На этот раз следователи интересовались и другими его постами, а самого его решили отправить на психиатрическую экспертизу в Тверь. Заодно его уволили с работы.

Владимир Егоров говорит, что не стал дожидаться, пока его посадят, и решил уехать из страны. Он пересек границу 12 июня, в День России, и сразу же попросил убежища в Украине. По его словам, он уже нашел себе жилье и устроился на работу. Его жена Зоя с двумя детьми, младшей дочери 5 лет, остались в Торопце. Ночью, когда они уже спали, ворота их дома подожгли.

– Это случилось ночью с 24 на 25 июня. Я даже не проснулась. Я детей уложила спать, мы только приехали от мамы. Я протопила печь, потому что было очень сыро. Я проснулась оттого, как в дом пришли пожарные. Я посмотрела на часы – было 23:25, – рассказывает Зоя Егорова. – Пожарных вызвал наш сосед, он увидел, что у нас возгорание произошло. Это, естественно, поджог, потому что горели ворота, они очень высокие и покрыты шифером. Дом тоже покрыт шифером. И если бы еще чуть-чуть, то произошло бы возгорание крыши. Дом у нас уже достаточно старый, под крышей дранка. Если бы произошло возгорание этой дранки, дом было бы уже не потушить. В доме находилось двое несовершеннолетних детей, две кошки и я. Полиция приехала через час после того, как ее вызвали пожарные. Я подала заявление, они составили акт. Взяли на экспертизу кусочек обгоревшей древесины от ворот на присутствие ГСМ. Но вы понимаете, что ГСМ можно и не найти, потому что сейчас есть средства для розжига. Все это очень просто сделать.

– Вы кого-то конкретного подозреваете?

– Это напрямую связано с деятельностью моего мужа. Он занимался общественной деятельностью в нашем городе. Нам не так давно выбили стекла в доме и поставили канистру с бензином. Это было 1 мая. Полиция до сих пор никого не нашла. В принципе, я даже ни разу не была вызвана на допрос. Следствие вообще не ведется. Просто формально составили протокол, заполнили бумажки.

Поэтому я теперь переживаю за жизнь детей, за свою жизнь. Естественно, я уеду отсюда. У меня муж уже две недели как уехал от нас, чтобы нас обезопасить. Причина-то в нем. Куда еще больше! Стекла выбиты, канистры с бензином ставят под дверь. А тут – видите! – можно еще и больше, можно еще и семью сжечь заживо. Я не знаю, почему бездействует милиция. Я не понимаю. Если закон, то закон должен быть для всех одинаков. Я ничего никому плохого не делала, я работаю простым педагогом в Доме детского творчества. Чтобы меня сжечь вместе с детьми... Так делали только фашисты в военные годы. В наше время чтобы осознанно идти и сжечь людей, я не знаю... Это уже зверство. Они точно знали, что в доме находятся люди. Я всегда включаю свет в прихожей, потому что младшей девочке нет еще и 6 лет. Я с трудом соображаю, что бы было, если бы вовремя нас сосед не спас! Я ему безумно благодарна.

– Ваш муж уже уехал из страны, что вы теперь будете делать?

– После этого нападения я хочу теперь попытаться продать дом и уехать жить в другое место. Сразу взять и переехать с детьми в другой город я не могу, у меня нет такой возможности. Пока, конечно, я поеду к маме, в деревню. Больше у меня близких родственников здесь нет. Искать жилье буду в России, конечно, на заграницу у нас денег нет, мы простые люди.

В полиции Торопца Радио Свобода о расследовании последнего нападения на семью активиста Владимира Егорова говорить отказались, так же как не захотели обсуждать и расследование предыдущей попытки поджога. В пресс-службе УМВД по Тверской области сообщили, что в связи с происшедшим сейчас "проводятся все положенные процедуры в установленном законом порядке", отказавшись от дальнейших комментариев.

Владимир Егоров говорит, что уехал из Торопца на своей старенькой "Ауди-100", которой уже 30 лет, и оставил ее возле белорусской границы. Он рассказал подробно Радио Свобода, почему решил, что бороться с коррупцией в родном городе бесполезно и зачем уехал в Украину.

– Сначала мне разбили окна. Разбили из-за того, что я раскрыл коррупционное дело о краже песка в карьере. Мне в руки попали документы от офицеров службы ДПС, которые их (грузовики с песком. – РС) тормозили, а потом приказывали их отпускать, т. е. без документов на песок. Через вторые руки ко мне это все попало. И я сделал публикацию в своей группе "ВКонтакте", я там модератор. Это самая крупная группа в районе, там 14 тыс. подписчиков и перепост в большую группу. Это было 20 апреля. А 26 апреля мне выбили первое окно. Андрей Смирнов, сын хозяина фирмы "Спецстрой", что песок тот воровала и, наверное, ворует до сих пор. Он днем выбил, я видел, не успел только сфотографировать, он уехал. Вызвали полицию, все записали. Но не нашли, конечно, никого. Потом эти бандиты вступили со мной в переговоры. Говорили, что если я уберу статью, то они компенсируют разбитое стекло. Я не пошел на эту сделку, не поехал к ним на встречу. Они тогда глубокой ночью выбили все окна и канистру под дверь кинули с бензином. Я подал заявление в Следственный комитет. Одновременно я подал данные по карьерам в ФСБ России и Следственный комитет России, отправил туда фото- и видеоматериалы, чтобы они расследовали. А дождался я того, что реанимировали мое прошлогоднее дело по экстремизму. Я считаю, что ФСБ натравил на меня глава администрации нашего района Александр Бриш, чтобы меня нейтрализовать, чтобы я исчез, чтобы они не эти дела расследовали по карьерам, по нападению на дом, а чтобы меня самого "закрыть". Эти карьеры – золотое дно. Там огромные деньги! И они вынуждены были прекратить добычу этого песка временно, пока шум не уляжется. В этом деле завязан начальник отдела полиции "Западнодвинский", он тоже Смирнов, и крышует здесь весь бизнес. И этот Смирнов из полиции находится в дружеских отношениях с нашим Смирновым, хозяином фирмы "Спецстрой", что песок возит. Поэтому эти люди делали все что хотели. Сын его, Андрей Смирнов, ходит и ему плевать – я здесь власть, разобью все окна, дом подожгу, и ничего не будет, мне передавали, что он говорил так. Он чувствует, что ничего не будет. Я пишу, и меня читают не только местные, а все. Вот это им не нужно, что я пишу. А воздействовать на меня они никак не могут, потому что я с ними не разговариваю, никакой цензуры у меня нет.

– Вы подавали заявление, в Москву отправляли документы, в ФСБ. Дело уголовное в итоге возбудили?

– ФСБ прислала мне отписочку, что все принято к сведению. Все. Ничего они не будут делать. У нас в пригороде находится большая часть воинских складов, боеприпасов. И глава администрации был там командиром. А это же ФСБ курирует. У него много знакомых и в Москве. Поэтому меня было очень легко убрать. Они ждали, пока выборы пройдут (осенью прошлого года. – РС). Я был кандидатом в депутаты в Тверское законодательное собрание. Меня нельзя было тогда трогать, до прошлого сентября. Вот они прислали фээсбэшников в прошлом октябре. Они у меня тогда компьютер изъяли, думали, что напугают. Потом месяц фактически ничего не было слышно. Они меня не напугали, я продолжал свою деятельность – расследование коррупционных дел.

– Но изначально уголовное дело против вас возбудили из-за слов премьер-министра Дмитрия Медведева, который посоветовал учителям идти в бизнес, если им денег не хватает, вы написали об этом пост, заявив, что вопросы тут не к Медведеву, а к Путину?

– Они прицепились ко мне, потому что я критиковал Медведева. Медведев что-то сказал об учителях, чтобы они шли на трассу подрабатывали, если им мало денег. Все стали петиции подписывать, чтобы убрать Медведева. Моя статья была о том, что Медведев не виноват, а виноват главный – Путин, что Медведев пешка. Надо петицию составлять по Путину, он главный вор. Они прицепились, что это экстремизм. И такое обвинение было в этом деле, у меня есть постановление о возбуждении дела, там чуть ли не к убийству президента я призывал. Они приехали, и вскоре позвонил следователь. Они уехали после 9 мая. Может быть, до 20 мая он позвонил, сказал, что "против вас возбуждено уголовное дело, есть ли у вас адвокат?" Адвокат у меня Сидоркина Светлана. "Как бы нам встретиться?" Мы вместе со Светой приехали в Нелидово, город такой, где ФСБ есть, там был первый допрос. Я отказался давать показания, 51-я статья Конституции разрешает это. Была назначена психиатрическая экспертиза, делать ее надо было в Твери. И я понял, что надо уезжать. Я в курсе, что творится в нашей полиции, кому я нужен буду в тюрьме? Мне оттуда не сказать ничего. Или как у Дадина, пытки кругом. Зачем мне это? Что даст, если я там буду сидеть, мучить адвокатов, правозащитников, себя? Я решил продолжать свою деятельность и уехать. А потом еще меня подтолкнуло – уволили с работы. Я работал неофициально четыре года. Хозяин был доволен. Взял меня и официально устроил. Месяца не прошло – все, говорит, иди. Значит, налоговую натравили или что-то сказали ему... Я практически раскрыл дело с этим карьером. Нужно было просто брать людей. У меня все доказательства. А взяли меня. Вот и все. Это обычная история. В России везде так.

– С вас взяли подписку о невыезде?

– После первого допроса следователь дал подписать бумагу о неразглашении дела, и что я буду прибывать на все их вызовы. У меня не было подписки о невыезде. Они рассчитывали, что я никуда не денусь. Ну, я так думаю, чтобы не было шума. Они увидели, что я никуда не денусь из такой деревни. Видимо, плохо меня оценили. Я думаю, им попадет от начальства. А теперь вот новый поджог... Может быть, они узнали, что я уехал, и решили так рассчитаться со мной (поджечь дом. – РС), это я тоже допускаю. Это не люди, это фашисты. Я не сомневаюсь, что в России сейчас фашизм, может быть, итальянского типа. Еще нет лагерей, газовых камер, но уже есть что-то такое.

– Как вас встретили в Украине?

– Конечно, Украина не то место, где дают убежище. Дают, но рассматривают это все долго. Война же идет, и я могу быть кем угодно. Я их полностью понимаю и одобряю. Я уже попросил убежище, ехал с распечатанным документом, чтобы было все по законам Украины. Иначе меня бы не пустили. У меня нет загранпаспорта. Я не успел ничего сделать. Нужно было сперва делать паспорт, визу, а потом заниматься той деятельностью, которой я занимался, а не наоборот. Хожу на беседы в миграционную службу. У меня какие-то деньги были с собой. Сейчас устроился на работу, чтобы оплатить жилье и покушать.

– Вы же слышали про экс-депутата Дениса Вороненкова, который получил убежище в Украине, и там его вскоре убили. Не боитесь преследований?

– Я не знаю, что они могут. Я не думаю, что меня, как Вороненкова, убивать будут. Я не такой величины. Да я и не служил в спецслужбах. Я служил народу, а не фашистам. Жалко, что с семьей так получилось, я уговаривал жену уехать, но она боится... А в России полицию можно купить, фильм "Левиафан" точно повторяет ситуацию. Закона совсем нет. Если бы я жил в Москве, то может быть, как-то... А я же один в этом своем городишке. И они могут выкинуть все что угодно. Я никогда бы не занялся этим делом, если бы знал, что так может быть, что они настолько фашисты, что им все равно, что семья, ребенок маленький. Конечно, я бы хотел, чтобы они уехали из страны.