Россия. Срок за «Крым – это Украина»

Инженер Андрей Бубеев, осужденный российским судом за репосты «ВКонтакте», вышел на свободу, покинул Россию и сейчас находится в Украине. Он провел в российской колонии-поселении более двух лет лишь за то, что поделился в соцсети чужими публикациями о событиях в Украине. Рассказать о цене высказываний в России Андрей и его жена Анастасия с сыном Огнеяром пришли в студию Радио Донбасс.Реалии.

– Вы отсидели два года за репост «ВКонтакте», даже не за свою мысль. Когда вы освободились?

Бубеев: Дней десять назад, это было 23 августа.

– А как вы оказались в Украине?

Бубеев: Окончился срок. Я сидел в колонии общего режима. Из этих двух лет и трех месяцев, год и три месяца я отсидел в СИЗО в Твери. Год и три месяца длилось следствие по уголовным делам, и я находился в этом бетонном склепе.

– А что вам предъявили? Экстремистскую деятельность?

Бубеев: Вся моя вина, с точки зрения режима, была только в том, что я на своей личной страничке в соцсети разместил материалы, которые спустя больше года после размещения, были признаны экстремистскими. Они меня судили за то, что на момент размещения не было преступлением.

​– А что там было – визитка Яроша, или «распятые» мальчики в Славянске, что же такого страшного вы там разместили?

​Бубеев: Там была статья Бориса Стомахина «Крым – это Украина». Поэтому по второму делу мне вменили, кроме экстремизма, еще и призывы к нарушению территориальной целостности Российской Федерации. Они же считают Крым своим, и поэтому, кто считает иначе – призывают к разрушению России.

– Нарушать территориальную целостность Украины – это нормально, а тут экстремизм?

Бубеев: Да-да. И про Будапештский меморандум не слышали.

– Андрей, а адвокат у вас был?

Бубеев: По первому делу адвокат был государственный, поэтому там было слито вчистую, и я получил год колонии-поселения. А когда на меня завели еще дело, то уже подключилась общественность.

Настенка моя молодец, достучалась до правозащитной российской общественности. И правозащитники предоставили мне очень хорошего адвоката – Светлану Сидоркину, огромное ей спасибо, если бы не она, то, возможно, было бы еще дело. Потому как было возбуждено еще несколько уголовных дел, которые они были вынуждены закрыть, когда скандал стал публичным.

А так, я думаю, что они вообще бы уже не остановились. Приговор был два года и три месяца. В колонии-поселении я пробыл несколько месяцев, потом был признан злостным нарушителем и переведен в другую колонию – общего режима. В последние пять дней меня посадили в карцер.

​

– Вам рассчитывать на условно-досрочное освобождение было бесполезно?

Бубеев: Абсолютно. Более того, я думаю, что, уехав оттуда, я избежал еще и надзора. Буквально за месяц до окончания срока мне в колонии принесли бумаги о том, что колония подает в суд, чтобы мне вменить надзор еще на три года. По сути, это домашний арест. Нарушение несколько раз надзора – и эти три года превращаются в три года общего режима.

– Человек с таким статусом в современной России, к примеру, Москву может посещать?

Бубеев: Нет. Там даже за пределы города не можешь выезжать. В любое время к человеку по надзору могут прийти сотрудники и проверить, где он и чем занимается.

– Анастасия, как это – быть в современной России женой политического заключенного? Ваши соседи знали, за что посадили вашего мужа?

Бубеева: У нас произошла довольно-таки запутанная история. Когда только начиналось уголовное преследование мужа, сотрудники полиции считали своим долгом отыскать его любым способом.

Они прошлись практически по всем нашим знакомым и каждому знакомому сообщили свою информацию. Где-то сказали, что он что-то украл, кому-то сказали, что он чуть ли не воюет в «Правом секторе», еще кому-то сказали, что он убил кого-то. Но когда это все уже вышло на публику, люди начали понимать, что же там было.

Интересный момент, что уголовные дела шли одно за одним. Андрея арестовали сначала по 282 статье – это призывы к экстремизму. И когда он уже находился в СИЗО, на момент оглашения приговора к нему снова пришли в СИЗО сотрудники полиции и сказали, что заведено еще одно уголовное дело за призывы к сепаратизму.

Касательно нашей жизни, то да, это все очень сложно. В нашей семье Андрей для нас был основой, добытчиком. Когда его арестовали, было очень тяжело пережить. На момент ареста, в тот же день, ребенок у нас получил серьезную травму головы, произошел несчастный случай после обыска. Огнеяр ударился головой, упав в подпол. Из-за этого пострадало зрение.

​– А что произошло? В этом были замешаны российские силовики?

Бубеева: Очень неаккуратно делали обыск. Оставили открытым подвал, и он туда упал. Мы долго были на улице, и пошли в дом, когда уже было темно. Ребенок первый туда пробежал. А эта дырка в полу у нас на пути. Мы жили в обычной девятиэтажке на первом этаже.

– Можете рассказать, как вам удалось эвакуироваться?

Бубеев: Счастливое стечение обстоятельств, оказалось, что я гражданин Украины. Родился я в Твери, но мой отец военный летчик, и его последнее место службы было в Харьковской области. На момент распада Советского Союза мы жили там. А по украинскому законодательству, у тех, кто жил на момент распада союза там, автоматом украинское гражданство. Я об этом даже не думал тогда, но когда попал под каток системы, то понял, что однозначно надо уезжать из страны.

Рассматривались любые варианты, лишь бы уехать. Настя сделала запрос в консульство в Москве, и подтвердилось, что у меня украинское гражданство. По сути, это бегство, но по документам все официально.

– А какими были условия содержания в этой колонии? Где она находится?

​Бубеев: Последнее место – это город Торжок, Тверская область. В администрации, с одной стороны, было любопытство, потому что мало кто из сотрудников знает про эту статью. Многие удивлялись. Но когда узнавали, за что я сижу… Если бы экстремизм был по отношению к «плохим» кавказцам, вообще бы не было никаких претензий. А тут: «Так ты Украину поддерживал?», отношение было как к врагу, называли бандеровцем.

С теми, с кем я сидел, было совершенно ровно. Большинство удивлялось, что за это сажают.

​– Пытки были?

​Бубеев: В СИЗО Твери сейчас творятся страшные вещи, там просто людей убивают. Разочек по полу поваляли.

Ну и плюс ШИЗО (штрафной изолятор – КР), помещение не отапливали, на улице мороз 40 градусов, а ты в одной робе на голое тело. Приходилось двигаться, чтобы не примерзнуть. В карцерах я просидел более 5 месяцев.