Украинцы в России: куда они делись?

В России уменьшается количество граждан, называющих себя украинцами. Так же в Украине уменьшилось количество русских ‒ с более чем 8 миллионов, или 22% населения УССР в 1989 году (данные последней советской переписи), до 5%. Единственная перепись в Украине проводилась в 2001 году, поэтому точных данных пока нет. Но и без нее можно увидеть значительные изменения. Об этом в интервью Радіо Свобода рассказал историк и этнолог Анатолий Момрик.

– Анатолий, речь идет об интеграции или ассимиляции украинцев в России и русских в Украине?

‒ Это очень сложный многоуровневый процесс. Количество украинцев в России сократилось по нескольким причинам. Первая ‒ то, что после распада Советского Союза происходил естественный отток этнических меньшинств на свои вновь созданные родины, а господствующего этноса ‒ к своей метрополии. И если мы возьмем данные миграции, население 1990-х годов, а в первое десятилетие миграция была интенсивной, то увидим, что за этот период несколько тысяч украинцев вернулись из России в Украину. Так же и несколько тысяч русских эмигрировали в Россию из Украины. На этот процесс дезинтеграции Советского Союза наложился еще и экономический кризис 1990-х годов, приведший к тому, что трудовая миграция в Россию ‒ а мы знаем, что большинство трудовых мигрантов украинцев в России работали на промыслах Дальнего Востока и Сибири, ‒ подтолкнула массу людей из-за безработицы вернуться на свою этническую родину. Поэтому сокращение количества украинцев с 4 до 2 миллионов было вызвано просто механической миграцией ‒ возвращением украинцев на родину.

‒ Мы говорим не только о миграции, а об изменении идентичности...

‒ Да, вторым пунктом было то, что в России – и в Украине тоже – была отменена графа «национальность» в документах. Это позволило многим людям, которые уже давно были оторваны от украинской идентичности, и их с ней связывала эта запись в паспорте, они просто банально при следующей переписи населения причислили себя к русским. Потому что ассимиляция идет в два этапа: сначала люди забывают язык, а затем они отказываются от идентичности. А значительная часть украинцев уже в период Советского Союза не владела украинским языком. Об этом свидетельствуют цифры: когда они называли родной язык, то цифры были очень низкими. Понятно, что значительная часть этих людей просто теперь согласилась, что они являются русскими.

‒ Является ли, по вашему мнению, образование главным фактором в сохранении идентичности? Потому что в Украине есть около 500 русскоязычных школ, где обучаются более 356 тысяч учеников. В России нам не удалось найти полностью украиноязычных школ на 142 миллиона населения. Главный ли это фактор?

‒ Нет. Главным фактором является расположение, компактность или некомпактность отдаленных сообществ. Большинство украинцев в России являются диаспорой, то есть рассеяны на огромной-огромной территории России. Представьте себе эти 4 миллиона и масштабы России. Даже технологически создать украинские школы там было бы трудно. Но какие-либо сообщества кавказского происхождения, в которых большая культурная дистанция с местным русским населением, ‒ они, даже не имея школ, не ассимилируются среди россиян.

Между украинцами и русскими есть короткая культурная дистанция. И эта культурная дистанция, наложенная на разбросанность населения, быстрее приводит к ассимиляции, чем наличие украинской школы. Понятно, что для такого человека неудобно было бы возить своих детей в украинскую школу, даже если бы на всю Сибирь была бы украинская школа. Украинцы, рассеянные по всему городу, не будут возить детей в эту школу, и они с радостью отдавали своих детей в русские школы.

‒ Но на Кубани, например, есть целые украинские районы и украинские села, в Зеленом Клине, в Хабаровске есть много украинцев, которые могли бы открыть эту украинскую школу.

‒ Безусловно. Но я вам могу привести опять же пример. С точки зрения этнографов, среди жителей Приморского края более половины населения имеет украинские этнические корни. На Кубани две трети населения имеет украинские этнические корни. Но нужно не путать научный подход с реальностью. Дело в том, что по переписи 1926 года в России проживало 6 миллионов украинцев, а по переписи 1939 года их осталось 2 миллиона. Что это значит? 4 миллиона украинцев мы потеряли одномоментно, когда в начале 1930-х годов на Кубани и в Ставрополье были выданы российские паспорта. Будучи украинцами по происхождению, они уже в третьем поколении живут как россияне. Они себя идентифицируют с русскими, потому что у их дедов в паспорте национальность – русский.

И поэтому когда мы говорим о Кубани и станицах, люди в тех станицах, которые признаются в своей украинскости, как они сами говорят, ‒ это те, кто приехали с Украины после Второй мировой войны. Потому что местное население украинского происхождения себя уже считает или русскими или казаками. Для них это балачка (говор), как говорят на Кубани. Более того, уровень владения украинским языком там очень низкий. Это напоминает даже случай, когда в 1990-х годах Вячеслав Чорновил и другое руководство Руха поехало на Кубань, разговаривать с руководством кубанского казачества – они уже на первой минуте вынуждены были перейти на русский, потому что оказалось, что кубанские казаки не понимали их литературного украинского языка. Дистанция за этот почти век оказалась слишком велика.

‒ Можно ли, по вашему мнению, этот процесс обратить? Можно ли этих людей еще вернуть, обратить в украинство?

‒ Теоретически все возможно. Мы все знаем пример с евреями, которые целую тысячу лет не говорили в жизни на иврите, а только использовали его в религиозной жизни, и они смогли превратить мертвый язык в живой. Кто сказал, что мы не можем этого делать, чисто теоретически? Такой процесс возможен, свидетельство таких процессов мы имеем. Но это уже будет политический фактор.