Доступность ссылки

Ильми Умеров: «Я не предал ни Украину, ни свой народ»


Ильми Умеров
Ильми Умеров

В сентябре подконтрольный Кремлю Симферопольский районный суд Крыма приговорил заместителя Меджлиса крымскотатарского народа Ильми Умерова к двум годам колонии-поселения. Кроме того, ему на два года запретили заниматься публичной деятельностью и выступать в СМИ​. На полуострове Умерова обвиняли в публичных призывах к сепаратизму он называл возбужденное против него дело политически мотивированным.

25 октября Ильми Умерова и еще одного члена Меджлиса, также осужденного в Крыму, Ахтема Чийгоза передали Турции. 27 октября они прибыли в Киев.

В эксклюзивном интервью Крым.Реалии Ильми Умеров рассказал о своей дороге в столицу Украины, сегодняшней деятельности Меджлиса и о том, что происходило в Крыму во время аннексии.

​– Знали ли вы о том, что вас освободят, до того момента, как за вами пришли?

– За 13 дней до того, как нас отправили в Анкару, у меня дома были гости из Москвы –​ сотрудники ФСБ. Они рассказали, что есть договоренность между президентами Турции и России о помиловании Ахтема Чийгоза и Ильми Умерова. Сказали, что остается небольшая формальность –​ нужно написать прошение на имя Путина о помиловании. Я категорически отказался. Они пытались меня немножко шантажировать. Мол, Чубаров (Рефат Чубаров, глава Меджлиса крымскотатарского народа –​ КР) и Джемилев (Мустафа Джемилев, лидер крымских татар – КР) вас кинули, вы будете находиться в тюрьмах и колониях, а они ездят по миру, шикуют, живут в Киеве, живут в дорогих отелях, пьют дорогой кофе…

Никто мне никаких условий не ставил о том, могу ли я вернуться в Крым или нет

​Более того, они пытались меня обмануть, что Ахтем Чийгоз уже написал соответствующее прошение. Но я все равно категорически отказался, и других контактов ни с какими спецслужбами не было. Поэтому я не знаю, есть ли указ о помиловании на самом деле или его нет. Меня с ним не ознакомили, никто мне никаких условий не ставил о том, могу ли я вернуться в Крым или нет.

– Если бы вы знали, что вас посадят в самолет и отправят через Россию в Турцию, вы бы согласились?

– Я бы отказался. Когда уже мы подъехали, я увидел кусочек стелы, узнал, что это аэропорт. Поднялся, увидел, что там десятка полтора представителей каких-то спецслужб. И Ахтем Чийгоз сидит в салоне. Возникла мысль, что нас куда-то в Россию отправят, потому что я отказался от помилования. А приговор на тот момент уже вступил в силу, потому что я отказался от апелляции. Я подумал, что меня вытащили из больницы (на момент передачи Турции Ильми Умеров находился в Бахчисарайской районной больнице –​ КР), чтобы отправить в какую-то колонию в Сибирь или другой регион. Тем более что, когда ко мне приходили, мне угрожали Харпом – это Ямало-Ненецкий округ.

– Когда вы поняли, что происходит?

– Когда поднялся самолет и я увидел, что сзади сидит Ахтем Чийгоз. Я попытался подойти поздороваться, но мне сказали не дергаться. Позже, когда я попросился в туалет и проходил мимо Ахтема, я сказал по-крымскотатарски: «Здравствуй, друг». Это шипение вновь повторилось. Мол, вы совершили очень грубое нарушение, только из-за вашего возраста и состояния здоровья не применяем силу.

Когда мы пролетели над морем и появились населенные пункты с красными крышами, я понял, что нас везут в Турцию. Что не в колонию везут, а таким образом освобождают.

​– Что вы почувствовали? Облегчение?

– Облегчения я не почувствовал. И до сих пор у меня двоякое отношение ко всему, что происходит. Если Ахтем Чийгоз был освобожден реально из тюрьмы, следственного изолятора, где он просидел почти три года, то я полтора года своего уголовного дела провел дома под подпиской о невыезде. То есть меня вытащили из дому, а его –​ из тюрьмы.

Я не могу привыкнуть к тому, что может так случиться, что я не буду допущен в Крым физически

​Я не могу привыкнуть к тому, что может так случиться, что я не буду допущен в Крым физически. Я во всех интервью говорю, что я хочу вернуться в Крым. И вам тоже хочу это сказать. У меня есть возможность немножко заняться своим здоровьем, потому что есть приглашение Ангелы Меркель на обследование и лечение в Германии. Я, скорее всего, этим предложением воспользуюсь, а потом обязательно поеду домой.

– Вам удалось узнать подробности того, как и почему было принято такое решение? Что пообещал или чем пригрозил Эрдоган Путину?

Еще более сорока человек находятся в заложниках в России только из Крыма. Как приоритет мы обозначили Сенцова

– Зачем узнавать подробности тех дел, которые еще не завершены? Освобождение двоих человек – это лишь один эпизод. Еще более сорока человек находятся в заложниках в Российской Федерации только из Крыма. Мы просто обозначили перед президентом Турции свою благодарность и попросили продолжать заниматься этими вопросами. И как приоритет мы с Ахтемом обозначили Олега Сенцова.

Кроме этого, еще не возвращен Крым, не освобождены Донецк и Луганск. Поэтому говорить о подробностях спецопераций не следует.

– Есть версия, что вас с Ахтемом Чийгозом обменяли на бывшего офицера российской армии, который воевал за ИГИЛ. Говорят, что этого человека турецкая сторона отдала России, а российская сторона, таким образом, освободила вас. Видели ли вы каких-то людей в самолете? Слышали ли что-то?

Я никого не просил меня освобождать. Свой срок я как-нибудь бы выдержал

– Ничего об этом не знаю. Более того, я еще раз хочу сказать о том, что я никого не просил меня освобождать. Свой срок – два года колонии – я как-нибудь бы выдержал.

– Когда российские войска только появились в Крыму, и Рефат Чубаров, и многие члены Меджлиса говорили, что был разговор о том, что должны быть квоты – 20 процентов мест во всех ветвях власти должно принадлежать крымским татарам. Но договориться не удалось, как мы понимаем, и Меджлис стал запрещенной организацией (на территории России и аннексированного Крыма – КР). Почему так случилось?

– Этот документ был принят 11 марта (2014 года –​ КР), то есть до референдума. Это еще была АРК, Украина. И у нас было и юридическое, и моральное право договариваться с этим парламентом даже при том, что уже были «зеленые человечки» и был назначен референдум. То есть попытку сосуществовать, сотрудничать, влиять на ситуацию изнутри мы предприняли.

Попытку сосуществовать, сотрудничать, влиять на ситуацию изнутри мы предприняли

​Я тогда работал главой (Бахчисарайского –​ КР) района. Мне казалось, что полезнее находиться внутри, продолжать исполнять свои обязанности. Используя свое влияние, авторитет, я от некоторых вещей оберегал если не весь район, то хотя бы его крымскотатарскую часть. Я категорически выступил против присоединения, против референдума. Самое главное, что я делал политические заявления в роли чиновника. Но когда было принято решение о проведении в сентябре выборов в местные советы, я решил прекратить деятельность руководителя района. У меня в трудовой книжке стоит печать украинская и написано: «Слагаю полномочия такого-то числа». И поставил украинскую печать.

– То есть вы не считаете, что вы работали при оккупационной власти? А сейчас бы вы так же поступили?

– Этот период тоже был борьбой. Я точно знаю, что за эти почти четыре месяца, которые я отработал после аннексии, я не предал ни Украину, ни свой народ, ни самого себя.

– Ленур Ислямов и Заур Смирнов пошли в исполнительную оккупационную власть. Ислямов вышел, Смирнов остался. Стоило ли это делать?

– Сегодня я могу сказать, что однозначно нет. Просто на тот момент мы так чувствовали ситуацию: что, внедрив туда своих представителей, мы будем на что-то влиять. Это было не признанием, а продолжением борьбы. Ленур проработал всего 28 дней и был уволен. А Заур превратился в коллаборациониста, предателя и был уволен через три года.

– Говорят, что тогда в Меджлисе случился раскол. Правда ли это? И есть ли раскол сейчас?

– Это не совсем правильно. Меджлис – это демократическая структура, в которой каждый имеет право высказывать свое мнение, придерживаться своих убеждений, в том числе политических. Если на тот момент те чувства, о которых я говорил, взяли верх, и большинство проголосовало – это есть решение Меджлиса. Ошибочное, но все-таки решение Меджлиса. Это я говорю с позиции сегодняшнего дня. Тогда я и сам голосовал.

– Ситуация с Меджлисом в Киеве и в Крыму: есть ли разница? Есть ли, например, какое-то разочарование крымских татар относительно того, что происходит в Киеве?

Меджлис сейчас, несмотря на запрет, фактически существует

– Разные реальности, разные риски. Если в Украине можно чувствовать себя достаточно свободно, то в Крыму очень опасно. Но тем не менее Меджлис сейчас, несмотря на запрет, фактически существует.

Сейчас мы общаемся практически так же, как и раньше. Последнюю неделю я уже в Киеве нахожусь, но до этого мы то по телефону, то по скайпу (общались –​ КР). При необходимости мы собираемся в Крыму у кого-то дома. Делегируем тех, кто еще находится не под подпиской (о невыезде –​ КР), в Киев. Все это происходит, несмотря на то, что в Крыму де-факто российская власть, и Меджлис считается запрещенным.

– «Хизб ут-Тахрир» – это страшное слово, которым запугали россиян. Эта организация запрещена и в Крыму. Многих там обвиняют в том, что они –​ ее члены. Изменилось ли отношение Меджлиса к представителям «Хизб ут-Тахрир»?

– Никакой террористической, экстремистской деятельности мы никогда за ней не замечали. Если даже были какие-то разногласия между отдельными представителями до аннексии, то это были наши внутренние крымскотатарские вопросы. Если человек отождествлял себя с Партией исламского возрождения или «Хизб ут-Тахрир», в Украине это было не запрещено, и никто никаким гонениям не подвергался.

Это репрессии против крымских татар, мусульман. Цель – запугать всех остальных

​Первая волна исхода из Крыма после аннексии была именно этими людьми осуществлена. Эти люди первыми уехали, а те, кто сейчас в Крыму находятся, – это обычные верующие люди. Это обычные люди, соблюдающие мусульмане. Но в первую очередь – это крымские татары. Это репрессии против крымских татар, мусульман. Цель – запугать всех остальных, чтобы не было в Крыму нелояльных.

Президент Украины Петр Порошенко (слева) награждает Ильми Умерова орденом «За заслуги». Киев, 27 октября 2017 года
Президент Украины Петр Порошенко (слева) награждает Ильми Умерова орденом «За заслуги». Киев, 27 октября 2017 года

– Расскажите подробнее о вашей деятельности в Крыму. Какая она?

– Это обычная жизнь человека, который любит свою родину. Никаких секретов в этом нет, я веду обычный образ жизни. Я очень люблю свою семью, своих детей и внуков. Я хочу находиться рядом с ними и, соответственно, я очень люблю свою родину и свой крымскотатарский народ, ради которого я готов на все...

Украине надо понять, что нужно бороться не за народ, не за людей, а за территорию

​Вообще меня судили, конечно, только за убеждения, за мнение. Все, что они готовили на следствии, на экспертизах, сыпалось как карточный домик. Но когда начинаешь защищаться, то, во-первых, якобы признаешь их юрисдикцию, а во-вторых, это признак слабости. И я каждый раз, прежде чем сказать, что они фабриковали уголовное дело, всегда говорил, что не меняю своих убеждений. Я считаю, что Крым должен вернуться в Украину.

А Украине надо понять, что нужно бороться – я сейчас циничную вещь скажу – не за народ, не за людей, а за территорию. Нужно за целостность страны бороться. А уже кто на той территории живет – пусть каждый сам принимает решение. После того, что произошло в Украине, готов он оставаться или не готов? У кого руки в крови – тем тюрьма. Те, которые были явными коллаборационистами, но без крови – ограничение прав на какой-то период. Остальным – амнистия.

(Над текстовой версией материала работала Катерина Коваленко)

  • Изображение 16x9

    Катерина Некречая

    Старший продюсер радио-программ Крым.Реалии, теле- и радиоведущая, автор специальных проектов. 

    Закончила Киевский международный университет, бакалавр журналистики.

    Начала работать в проекте Крым.Реалии весной 2015 года. 

    «Не секрет, что главное в моей профессии – это практика, то есть работа в СМИ»

     

FACEBOOK КОММЕНТАРИИ:

В ДРУГИХ СМИ




Recommended

XS
SM
MD
LG