Международный трибунал по бывшей Югославии 22 ноября огласил приговор по делу экс-командующего армией боснийских сербов Ратко Младича. Он получил пожизненное заключение.
Младич – одна из ключевых фигур боснийской войны, унесшей жизни 100 тысяч человек, и символ военно-политических усилий сербских элит 1990-х, направленных на объединение "сербских территорий" и создание "этнически чистого государства". Частично этот замысел был реализован на территории самой Боснии – в Республике Сербской.
"Я – генерал Ратко Младич", – именно так бывший командующий армией боснийских сербов представился судьям, оказавшись в Гааге после 15 лет попыток избежать общения с международным правосудием. После выдвижения обвинений в 1996 году Младич ударился в бега. Его арестовали 26 мая 2011 года власти Сербии, под прикрытием которых он фактически и существовал все эти годы. Спустя несколько дней ему зачитали обвинительное заключение.
Младича обвинили в геноциде, преступлениях против человечности и нарушении законов и обычаев ведения войны. Конкретно – в убийствах, депортациях и изгнании несербского населения из различных районов, пытках и жестоком обращении с людьми в центрах заключения, терроризировании жителей Сараева при помощи артиллерийских и снайперских обстрелов и захвате в заложники миротворческого персонала ООН.
Международный трибунал пришел к выводу, что в период с 12 мая 1992 года по 8 ноября 1996 года Младич был самым высокопоставленным представителем армии Республики Сербской и контролировал всех ее членов и элементы сербских сил, подчиненных ей. По делу Младича прокуратура собрала около 28 тысяч материальных доказательств и показания 410 свидетелей. Сторона обвинения просила приговорить его к пожизненному заключению, а защита – оправдать. Сам Младич назвал обвинения "гнусными" и "чудовищными".
Главный прокурор Международного трибунала по бывшей Югославии Серж Браммерц накануне вынесения приговора сказал Радио Свобода:
"Мы всегда сталкиваемся с вопросом: внесли ли мы положительный вклад в дело примирения, или наоборот? И мой ответ всегда одинаков: правосудие само по себе никогда не сможет стать основным фактором примирения. Примирение должно исходить из самого общества, должно быть инициировано гражданским обществом, людьми, оставшимися в живых, преступниками, ответственными политиками. Нынешний судебный процесс – это конец только одной главы. Только в Боснии и Герцеговине примерно 5 тысяч человек находятся под следствием, многие – в связи с событиями в Сребренице. Но я надеюсь, что нынешний процесс даст чувство оставшимся в живых ощущение торжества справедливости.
Самой большой проблемой сегодня остается развитие сотрудничества между разными странами, входившими в Югославию. Если сравнить сегодня уровень такого сотрудничества между Боснией и Герцеговиной и Сербией, Боснией и Герцеговиной и Хорватией, то дела обстоят хуже, чем несколько лет назад, и это одна из больших проблем. Было много таких преступлений, совершенных на территории Боснии и Герцеговины, исполнители которых, конкретные преступники, до сих пор находятся в Сербии или в Хорватии, и между этими странами нет договоров об их экстрадиции. Поэтому единственное решение – передать их дела соседней стране. Чтобы в Хорватии были подвергнуты судебным преследованиям отдельные хорваты, а сербы пошли бы под суд в Сербии. И это станет очень важной проверкой – насколько меняется ситуация, – полагает Серж Браммерц.
Раньше самого генерала Младича в распоряжении Международного трибунала оказались его дневники. Они стали ценным источником в нескольких судебных разбирательствах, включая процесс над бывшим лидером боснийских сербов Радованом Караджичем, которого в прошлом году приговорили к 40 годам заключения. Это записи с разных заседаний местной военно-политической верхушки и встреч с иностранными представителями, из которых можно узнать о военных целях и способах их достижения. В этих тетрадях с первых месяцев конфликта есть указания на изгнание несербского населения и сообщения о бесчинствах вооруженных формирований, огромном ущербе, разрушениях, грабежах и сожжении сел.
Начало столкновений в Боснии Младич не застал: до конца апреля 1992 года он был в хорватском Книне, где командовал 9-м корпусом Югославской народной армии. Президиум СФРЮ 24 апреля присвоил Младичу звание генерал-лейтенанта и направил его в Боснию, которая к этому моменту уже провозгласила независимость. В самом Белграде в эти дни завершился процесс оформления Союзной Республики Югославии из двух оставшихся – Сербии и Черногории. Едва заступив 9 мая на должность заместителя командующего Вторым военным округом ЮНА в Сараеве, Младич стал и его командиром. Уже 12 мая боснийские сербы объявили о создании армии Республики Сербской: ее ядром и стали подразделения ЮНА в Боснии и Герцеговине, а самого Младича назначили ее командующим. С тех пор его основные задачи сводились к реализации политики и идеологии, которую Международный трибунал позднее признает геноцидом. Под контроль боснийских сербов, получивших военную, политическую и финансовую поддержку из Белграда, в считаные месяцы перешли две трети территории Боснии и Герцеговины.
Вплоть до окончания войны Младич оставался одной из самых влиятельных фигур. Любые видеокадры того времени подтверждают его могущественный образ. Доходило до того, что он лично прощался с населением, изгоняемым с подконтрольных территорий, сообщая людям, что "дарит им жизнь". Ему нравилось, что его благодарили.
"Младича никто не осмелился бы отправить в отставку", – утверждал в Гааге бывший министр юстиции Республики Сербской Момчило Мандич (правая рука Караджича и один из богатейших людей послевоенного времени). "Любая попытка сместить его привела бы к бунту. К тому же он полностью игнорировал гражданскую власть. Однажды Младич арестовал группу министров и отправил их в Хан-Песак кормить свиней", – рассказывал тот на суде по делу Караджича.
Но после 15-летнего отсутствия на публике в подсудимом Младиче в суде в Гааге уже нельзя было узнать прежнего "хозяина жизни и смерти". Идол сербских "патриотов" предстал немощным стариком, едва справляющимся с необходимостью говорить. "Я тяжело больной человек, мне нужно больше времени, чтобы понимать, что вы говорите, проявите терпение", – объяснял Младич, когда ему зачитывали его права. В какие-то дни он чувствовал себя бодрее, приветствовал присутствующих, посмеивался над судьями и бранился. Судья как-то даже выгнал Младича из зала, когда тот обвинил выжившего после расстрела свидетеля в клевете с упоминанием его "турецкой матери". Позиция Младича в Гааге сводилась к тому, что Международный трибунал – "это сатанинский суд, который судит его за то, что он – серб". Он объяснял, что "не убивал мусульман за то, что они – мусульмане, а хорватов за то, что они – хорваты". Твердил, что "не убивал никого ни в Ливии, ни в Африке", что "защищает свою страну и свой народ", что "хочет жить и дожить до освобождения".
Младич – не первый деятель, избравший тактику непризнания Международного трибунала. Его обличителями пытались предстать и бывший президент Сербии Слободан Милошевич, и лидер сербских радикалов Воислав Шешель и Радован Караджич, которые излагали в Гааге собственную версию событий 90-х и демонстрировали судьям свое превосходство. Но то, что порой удавалось эти политикам – манипуляторам с огромными способностями и энергией, – было не под силу Младичу. Он выглядел загнанным в угол и не понимающим, что уже не управляет ситуацией.
Международный трибунал считает Младича и Караджича главными участниками преступного заговора, целью которого было полное очищение от боснийских мусульман и хорватов территорий, которые сербские лидеры считали своими, а также объединение их с Сербией. По утверждению обвинения, лидеры боснийских сербов в мае 1992 года начали тщательно спланированную и скоординированную военную кампанию против сограждан несербской национальности, и в некоторых местах эти действия "достигли масштабов геноцида". Среди свидетельств преступных планов – заявления Караджича с парламентской трибуны. В 1991 году он говорил лидеру боснийских мусульман Алие Изетбеговичу, что, став на путь независимости, тот лишь "приведет Боснию в ад, а мусульманский народ, возможно, исчезнет". Младич же называл мусульман худшим сортом людей, которые поменяли веру.
По мнению обвинения, план руководства боснийских сербов состоял из двух элементов – территориального и демографического. При этом сам Младич в начале войны не верил в то, что людей разных национальностей можно отделить друг от друга. На суде цитировали его высказывание на этот счет: "Люди не ключи в кармане, чтобы их перемещать туда-сюда". Впрочем, этот замысел был в итоге реализован, о чем свидетельствовала менявшаяся этническая картина. Так, в городе Сански Мост несербское население сократилось до трех тысяч человек вместо 28 тысяч в довоенный период.
В список лиц, в сговоре с которыми Младич занимался уничтожением и изгнанием несербского населения, обвинение включило многих известных деятелей того времени. Среди них Слободан Милошевич (скончался в Гааге в 2006 году), бывший президент Республики Сербской Биляна Плавшич (осуждена на 11 лет и вышла на свободу в 2009 году), бывший спикер парламента РС Момчило Краишник (осужден на 20 лет и вышел на свободу в 2013 году), создатель Сербской добровольческой гвардии Желько Ражнатович "Аркан" (убит в 2000 году в Белграде) и лидер Сербской радикальной партии Воислав Шешель, которому МТБЮ вынес оправдательный приговор после многолетнего судебного разбирательства.
Самое тяжкое из предъявленных Младичу обвинений – геноцид в Сребренице, где в июле 1995 года, по данным МТБЮ, были убиты не менее 7 тысяч мужчин и мальчиков-мусульман (по другим сведениям, более 8 тысяч 300 человек). Около пятисот человек к моменту гибели не достигли и 18-летнего возраста. На Младича, как одного из ответственных за расстрелы, указал командующий Дринским корпусом Радислав Крстич. В 2001 году его приговорили к 46 годам, позднее наказание смягчили до 35 лет.
Силы Младича начали наступление на Сребреницу, несмотря на то что этот город был объявлен зоной под защитой ООН. Нидерландские миротворцы безуспешно пытались остановить наступление. Удары самолетов НАТО пришлось прекратить, поскольку сербы пригрозили убить миротворцев, взятых ранее в заложники. Войдя 11 июля в город, Младич сообщил перед телекамерами, что "пришло время отомстить туркам", а вскоре отправился угощать шоколадками местных детей.
По свидетельству очевидцев, уже 12 июля солдаты-сербы начали отделять в толпе беженцев мужчин-мусульман, размещая их отдельно. В те же дни тысячи человек, пытавшихся прорваться через леса на территории под контролем мусульманских властей, попали в засады. Сдавшихся в плен ждали расстрелы. Одна из самых массовых казней произошла 13 июля в селе Кравица. Жертвами расправы стали более тысячи мужчин, которых загнали на склад и стали расстреливать и забрасывать гранатами. Как было установлено позднее, многие жертвы были перезахоронены неоднократно – таким образом пытались скрыть следы расправы.
Факт убийства тысяч мусульман в условиях "грубейшего нарушения международного гуманитарного права" и попытки исполнителей скрыть это преступление в 2004 году подтвердила и правительственная комиссия Республики Сербской. В этом расследовании отмечалось, что среди жертв было много несовершеннолетних, а у десятков убитых руки были связаны проволокой. Тогда власти Республики Сербской принесли извинения семьям жертв, сообщив об обнаружении более чем тридцати массовых захоронений, о которых до этого не сообщалось. Тем не менее сегодняшнее руководство РС дистанцируется от выводов собственной комиссии, призывая к новому расследованию.
В защиту Младича в Гааге свидетельствовала его супруга Босилька, которая настаивала, что он не причастен к расправам в Сребренице, поскольку в дни расстрелов они были вместе в Белграде. Так, 16 июля 1995 года они отправились на свадьбу, а затем на встречу с сербскими эмигрантами в Канаде. Она рассказала суду, что, узнав о сообщениях о массовых убийствах в Сребренице, она попросила мужа сказать ей правду, отдавал ли он такой приказ. Ответом Младича был вопрос: "Ты во мне сомневаешься?"
Обвинение, впрочем, и не оспаривало тот факт, что в дни расстрелов Младич был в Белграде, настаивая при этом, что именно он отдавал приказы. В подтверждение приводились записи разговора, в котором Младич спрашивает: "Как там у Винко? Полный вперед, максимальная уверенность... Не ждите приказов, если они (самолеты НАТО. – РС) появятся в воздухе, сбивайте!" Упомянутый "Винко" – бывший командир Зворницкой бригады Винко Пандуревич, в чьей зоне ответственности происходили расстрелы. Сам Пандуревич был признан виновным в пособничестве и подстрекательстве к преступлениям против человечности и нарушении законов и обычаев войны. Он был приговорен к 13 годам и досрочно освобожден в 2015 году.
Защита Младича не отрицала, что во время войны совершались преступления, подчеркивая, однако, что сам он не несет за это ответственности. Говоря о расправах и изгнании населения Сребреницы, адвокат Бранко Лукич сказал, что "к сожалению, некоторое количество мусульман было убито", но Младич не отдавал приказа о расстрелах. Эти преступления, по версии защиты, совершили "отдельные местные мстители, силы МВД и отщепенцы из числа сотрудников служб безопасности". Защита настаивала, что Младич вел "оборонительную войну" и противостоял "боевой машине, которую Изетбегович спустил с цепи". Утверждалось, что именно лидер боснийских мусульман повинен в таких тяжких преступлениях, как обстрел сараевского рынка Маркале. "Изетбегович использовал жителей Сараева в качестве живого щита, не давая им покинуть город, и размещал военных армии БиГ среди гражданского населения", – говорил Лукич, сравнивая это с методами террористической группировки "Исламское государство".
Ясно, что приговор Младичу вызовет новый всплеск эмоций на Балканах, как это обычно и происходит в подобных случаях или в дни скорбных дат. Военные преступления остаются предметом острых споров. Местные политики нередко обращаются к военному прошлому, усиливая атмосферу страха и ненависти на фоне тяжелой экономической ситуации. Во многом это связано с военным прошлым самих представителей политических элит, которые пытаются его оправдать, говорит в беседе с Радио Свобода белградский политический аналитик Душан Янич:
– Военные годы были одновременно и периодом социальной революции, в результате которой многие участвовавшие в конфликтах люди обогатились и пришли к власти. Поэтому неудивительно, что они пытаются оправдывать свое прошлое или представлять его героическим. Достаточно посмотреть на фамилии людей во власти в Сербии, Хорватии, Боснии и Косове, чтобы стало понятно, что никаких существенных изменений в элитах не происходит. Разве что вместо некоторых деятелей 90-х теперь мы видим их биологических или политических сыновей.
– Изменилось ли за последние 20 лет в сербском обществе восприятие роли Сербии в конфликтах 90-х и отношение к событиям, которые были признаны военными преступлениями?
В головах многих политиков и влиятельных людей конфликт все еще не завершен
– Сербское общество по-прежнему не готово принять тот факт, что Сербия была одним из главных инициаторов конфликтов и совершала преступления. Это неприятие объясняется тем, что Сербия, ее армия и формирования, которые она поддерживала, потерпели поражение, и она впервые в современной истории оказалась среди проигравших. У нее не было опыта проигравшей стороны, которую победители наказывают после войны. При этом не было предпринято достаточных усилий для умиротворения Сербии. В головах многих политиков и влиятельных людей конфликт все еще не завершен, поэтому преступления часто представляют как акты патриотизма, а преступников – как жертв "мировой несправедливости". При этом преступники, которые уже отбыли наказание, не подвергаются люстрации. Та же ситуация с Караджичем и Младичем, которых часто называют жертвами, а естественную смерть Милошевича приписывают мировому заговору. В последние годы ситуация лишь ухудшается. Постоянно идут агрессивные нападки на тех, кто напоминает, что от имени сербского народа были совершены преступления. При этом предпочитают не обсуждать военные и политические ошибки самого Милошевича. Наследники этой политики хотят переписать историю, выставляя на первый план ответственность Америки или других сторон в конфликте. Войной злоупотребляют, пытаясь обеспечить дополнительную поддержку тем, кто пришел к власти на волне человеческого горя, – говорит Душан Янич.
Некоторые политики прогнозируют усиление напряженности на Балканах, тем более что на подходе еще один важный приговор в Гааге. Апелляционная палата вынесет 29 ноября окончательный вердикт шести лидерам самопровозглашенного образования боснийских хорватов Герцег-Босна, существовавшего во время войны. Суд первой инстанции в 2013 году признал их виновными в насильственном изгнании нехорватского населения и попытках присоединения боснийских территорий к Хорватии. МТБЮ постановил, что к этому преступлению был причастен ныне покойный президент Хорватии Франьо Туджман и военное руководство страны, что вызвало бурную реакцию в Загребе.
Националисты используют любую возможность, чтобы создать ощущение неизбежности новой войны с целью территориального передела, однако конфликта не будет, считает собеседник Радио Свобода в Сараеве, профессор политологии и международных отношений Научо-технологического университета Златко Хаджидедич:
– Напряженность действительно растет, но связано это не столько с приговорами. Эта тенденция наблюдается здесь в последний год на фоне непрекращающихся разговоров о разделе Боснии и Герцеговины. Эта идея совершенно нелегитимна и неприемлема для большинства населения на Балканах, но она постоянно возвращается в информационное пространство. Нагнетание напряженности и создание видимости неизбежности нового конфликта нужны именно сторонникам подобных идей, чтобы они стали восприниматься как более приемлемые. Хотя в действительности конфликт невозможен, поскольку ни одна страна региона не обладает ресурсами для ведения войны.
– Россия поддерживает президента Республики Сербской Милорада Додика, который заявляет о бесперспективности существования единой Боснии и своем стремлении к независимости. Как выглядит политика России на Балканах в условиях ее конфликта с Западом?
– Можно понять потребность России оставаться активным игроком в Европе и на Балканах. Но она демонстрирует, что способна дестабилизировать зоны, в которых ее западные оппоненты чувствуют себя хозяевами положения. Для этого Россия и использует политиков типа Додика, которые вынуждены прибегать к различным средствам в борьбе за политическое выживание. Хотя не совсем понятно, почему Россия так легко соглашается играть в чужие игры. С начала 90-х она выступала защитницей сербских интересов в условиях великосербской агрессии, а теперь противоречит Западу в зонах его интересов, поддерживая идеи панславянского братства и православного национализма. В действительности такая политика не может служить надежной опорой, поскольку ведет Россию к конфликту с ее собственными национальными меньшинствами и исламским миром, – считает Златко Хаджидедич.
FACEBOOK КОММЕНТАРИИ: