"74" – настольная игра, выпущенная международным обществом "Мемориал" и названная по числу лет советской власти в России. В основе сюжета – судьба семьи в XX веке, переживающей события советской истории с 1917 по 1991 год: революцию и гражданскую войну, военный коммунизм и нэп, ГУЛАГ и Вторую мировую войну, оттепель и перестройку.
В основе этого проекта игра, которая появилась в диссидентских кругах 1980-е годы. В 2009 году музею "Мемориала" эту игру передала бывшая политзаключенная Сусанна Печуро, а ей игра досталось в подарок от писательницы Любови Кабо. Оригинальные правила не сохранились, поэтому сотрудники "Мемориала" придумали их заново и выпустили игру пробным тиражом. Презентация проекта состоялась на ярмарке интеллектуальной литературы Non/fiction, и весь тираж был раскуплен. До Нового года создатели игры "74" планируют выпустить еще один тираж.
По нынешним правилам игроку предстоит пройти путь по двум линиям – линии истории и линии жизни, и в ролевой форме прожить судьбу своего персонажа. С каждым ходом игрок вытаскивает карточку, соответствующую тому или иному году советской истории, а также событию из личной жизни, и узнает, что случилось с его персонажем. Герои могут попасть в лагерь, испытывать голод и зависть, заболеть тифом или холерой, поехать в командировку и умереть. Если герой погибает, игрок может продолжить партию с новым персонажем, как если бы он был потомком погибшего. В советском государстве каждый игрок начинает жизнь в статусе рабочего или крестьянина, но по ходу дела может стать военным, чекистом или работником умственного труда. Собирая карточки с событиями, игроки собирают истории своих героев, которые рассказывают в конце игры.
Партия заканчивается, когда кто-то из игроков добирается до 1991 года, таким образом он переживает Советский Союз. Выигрывает тот, кто наберет в процессе игры наибольшее количество очков, которые начисляются за участие в различных исторических событиях. При этом достижения советской страны, к которым предположительно приложил руку игровой персонаж, оцениваются выше. Таким образом, можно сделать вывод, что прожить в рамках игры "74" нужно не столько долгую, сколько яркую жизнь.
Впрочем, большинство игровых событий носят скорее безрадостный и драматичный характер. Это соответствует настроению эпохи, в которой создавалась оригинальная игра, – поясняет сотрудница "Мемориала" Наталья Барышникова, одна из создательниц игры "74".
– Первоначально игра хранилась в семье бывшей политзаключенной Сусанны Печуро. Ей подарила эту игру Любовь Кабо. Игра была создана в середине 80-х, но конкретных авторов мы не знаем. В 2000-х Сусанна Печуро и ее внук Алексей Макаров, который работает в нашем архиве, передали игру "Мемориалу", и она там хранилась. А в прошлом году мы ее достали из архива и решили поиграть. И поняли, что, кроме поля, у нас больше ничего нет. Но это совершенно замечательный артефакт советской эпохи. Так что мы решили воссоздать какие-то правила, придумать игру заново, чтобы с этим можно было работать и играть.
– Первоначальных правил не сохранилось. Как вы придумывали новые правила? Изменили ли вы игровое поле?
– Мы сначала пытались полностью взять оригинал и никак его не менять, но это оказалось очень сложно. Мы решили сделать прежде всего игру по советской истории. Собственно, ее название – "74" – это число лет с 1917 по 1991 год. В оригинальной игре линия истории заканчивалась в 1999 году, но в середине 80-х авторы не знали, что произойдет в будущем. Мы попытались сделать "мини-учебник", интересное пособие по советской истории. По поводу изменений в игре нам давали советы наши коллеги гейм-дизайнеры, разработчики игр, которые собаку съели на этом деле, которые знают все про механику игры. В таком коллективном творчестве мы и создали игру, попытались сделать ее интересной и познавательной, используя ресурсы оригинального поля.
– Как бы вы охарактеризовали основную цель этой игры? В чем состоит игровая механика?
У вас есть набор карточек, и эти карточки – следы, контуры, по которым вы можете сконструировать биографию человека
– Игроку предлагается прожить с 1917 по 1991 год, посмотреть на историю человека и даже семьи, жившей в ХХ веке. Попадая на поле определенного года, вы вытаскиваете карточку с событием. В финале всегда получается уникальная судьба персонажа, собранная из этих событий. На каждой карточке события у нас есть свидетельство очевидца, который пережил что-то во время случившегося, что-то думал, чувствовал. Это может быть интересно – взглянуть на историю ХХ века как бы изнутри.
– На кого эта игра рассчитана? Какая ее целевая аудитория?
– Мы тестировали ее на совершенно разных компаниях. Как оказалось, это может быть интересно и людям, которые совершенно далеки от истории, от темы репрессий, и людям, которые работают с этой темой каждый день. В игре есть не только плохое, например, репрессии, но и достижения, которые случились в ХХ веке. И мы представляем не только официальную повестку, но и взгляд обычных людей. Поэтому что-то новое для себя может найти каждый, кому интересно сесть за стол и поиграть. У вас есть набор карточек, и эти карточки – следы, контуры, по которым вы можете сконструировать биографию человека, и это тоже очень интересный опыт. Лично для меня, например, интересно думать, как одно событие могло бы повлиять на другое, и что из этого вышло, как это повлияло на судьбу семьи или целого поколения.
Линия жизни такова, какой видели ее авторы, вся в страхе, голоде и разрухе
– Мы когда играли в эту игру, заметили такую особенность. По линии истории можно вытащить какие-то позитивные вещи, достижения, а по линии жизни практически все события, пожалуй, кроме женитьбы, – достаточно негативные и грустные. Это сделано намеренно?
– Это то, что мы оставили из оригинальной игры. И это характерная особенность эпохи, в которую игра создавалась, – мрачность и безрадостность повседневности. Мы это оставили намеренно, чтобы хоть что-то осталось от оригинала, чтобы было понятно, откуда выросла эта игра. Если посмотреть на линию истории, то в авторской версии она тоже не особенно радостная. Достижения мы сами внесли. А линия жизни такова, какой, мы полагаем, видели ее авторы, вся в страхе, голоде и разрухе. И даже женитьба (единственное позитивное событие) соседствует с глубоким маразмом и разводом. Так что это своеобразная дань эпохе, в которую создавалась игра.
– Какая была реакция на эту игру? С одной стороны, понятно, что это нужная, важная вещь. С другой стороны, не было ли высказываний, что мол, это попытка сделать развлечение из серьезных проблем? Не было ли обиженных, оскорбленных людей, переживших эти тяжелые годы?
– Совсем негативных откликов мы пока не встречали, мол, "как можно с этим играть, что вы о себе возомнили". Такого не было. Но мы встречали мнение: это – неинтересно, зачем нам это нужно, займитесь чем-то более полезным. Но в основном все-таки мы встречаем любопытство. В принципе, довольно мало игр про историю и про историю XX века. Все, что мы знаем об исторических играх о XX веке – игра Timeline, например, про XX век, но по предложенным там событиям сложно начать вдумчивый разговор о советской истории, основу для которого постарались сделать мы. Так что, в принципе, интерес к игре может быть обусловлен тем, что мы предлагаем новый подход, в рамках настольных игр про историю так пока что не говорили. Поэтому больше все-таки интереса, чем негатива. Пока мы не выходили на большую аудиторию, была только ярмарка Non/fiction, на которой мы встретили неожиданный интерес. Все экземпляры нашей игры разошлись, и мы продолжаем получать предзаказы.
– Каковы дальнейшие планы по следующему тиражу? Вы говорили, что это альфа-версия игры. Чем будет отличаться бета, когда выйдет?
– На выставке мы распродали всю альфа-версию. Так как очень много желающих, мы будем делать новый тираж той же самой альфа-версии еще до Нового года. А бета-версию мы планируем уже с улучшенными правилами, то есть мы хотим собрать все отзывы и комментарии к альфа-версии, выявить недоработки, улучшить поле, может быть, обновить свод правил, обновить карточки и сделать новую игру, которую уже будем выпускать большим тиражом, для большей аудитории, соответственно, – рассказала Наталья Барышникова.
Это коллективно-распределенная шпаргалка, и конечно, это неплохое подспорье для того, чтобы хотя бы запомнить историческую фактуру
Психолог Ольга Маховская полагает, что подобного рода игры могут быть полезны для семейного досуга, но только если родители готовы разговаривать с детьми о мрачных страницах истории, репрессиях и смерти:
– Настольные игры стали чрезвычайно популярными. Поскольку мы стали более мобильными и проводим много времени на ходу, на дачах, в поездах, в самолетах и так далее, ребенка нужно обучать тоже по ходу дела. И карточно-настольные игры с участием небольшой семейной команды лидируют. Карточный подход построен на простом мимическом приеме повторения. Ты на протяжении нескольких игр вытаскиваешь одну и ту же карту, муссируешь один и тот же вопрос, проигрываешь одну и ту же ситуацию, и таким образом она запоминается. Это такая коллективно-распределенная шпаргалка, я бы сказала, и конечно, это неплохое подспорье для того, чтобы хотя бы запомнить историческую фактуру. А содержание и интерпретации событий могут быть самыми разными. Мы уже знаем по многочисленным учебникам истории, что ученые сами не могут договориться о приоритете событий, важности их и трактовке, даже о характере исторических персонажей, дате их рождения и так далее. На мой взгляд, подобная настольная игра по советской истории гораздо лучше, чем какая-нибудь компьютерная игра-стрелялка, где преобладают эмоции с высоким уровнем адреналина и исторический процесс рассматривается в общем-то как поле для личных экспансий, для более серьезного личного волюнтаризма, когда игра предоставляет возможность переписывать историю. Здесь виден более деликатный, я бы сказала, интеллигентский подход к игре. А если будет не одна такая игра, а несколько, конкуренция концепций обеспечена, и наверное, это может озадачивать детей, они будут задавать вопросы и узнавать еще больше. Потому что, конечно, ни одна игра, ни один учебник, ни одна энциклопедия не исчерпывает тему.
Эта игра, может быть, поможет семьям, в которых эта травма до сих пор не открыта, не проработана, не проговорена
Для меня важно, что такая закрытая раньше, не проговоренная тема политических репрессий, ГУЛАГа сегодня звучит наравне с БАМом, войной, перестройкой... Это очень серьезные социальные практики, можно сказать, это существенный пласт жизни многих-многих людей, он задевает многие семьи. Поэтому эта игра, может быть, поможет семьям, в которых эта травма до сих пор не открыта, не проработана, не проговорена, начинать этот разговор, не опасаясь быть непонятым, осужденным. Не испытывая глубокого чувства вины перед теми членами семьи, которых мы не смогли спасти, но сейчас у нас есть шанс хотя бы сохранить их честные имена.
– С какого возраста, на ваш взгляд, экологично играть в подобного рода настольные игры? Подходит ли игра для детей или она пригодна в большей степени для подростков?
– Я думаю, с 10–11 лет. Описываемые события требуют морального сознания от ребенка, а оно формируется, конечно, не раньше 10 лет. Что такое плохо, что такое хорошо, как можно было поступить... Целый ряд этических вопросов возникает здесь. Как можно убивать человека ни за что? Это не по силам маленьким детям, конечно, это их испугает. Если бы я, как инспектор Роскомнадзора, классифицировала, я бы поставила 12+, а дальше уже все зависит от уровня развития и, я бы сказала, социального статуса семьи. Потому что понимание того, что за исторический процесс заплачена такая цена, и то, что в семье произошли такие обрывы, я бы даже сказала, биографий, это доступно не всем. Это все-таки связано с культурой понимания, что такое человек, что такое человеческая история, что такое общество, как мы друг с другом связаны, как мы можем влиять, какова роль личности в истории. Это немножко другая культура, это образованные слои все-таки, мне кажется.
– Вы упомянули, что для вас важно, что такие сложные темы проговариваются в обществе. Мне кажется, что современное российское общество вынесло довольно тяжелый травматический опыт из советской эпохи, из разных аспектов этой истории. И мне кажется, что современные власти в большей степени склонны манипулировать этой травмой в обществе, чем лечить ее. Вы согласны с такой позицией? И должно ли государство работать с исторической травмой общества?
Те, кто переработал травму репрессий, задают вопрос немедленно: а какой ценой?
– Ну, конечно, оно должно работать с исторической травмой. Потому что у него есть ресурсы, архивы, и это важно – как люди, облеченные властью, реагируют на те или иные исторические события, отмахиваются от них или поминают павших. Но конечно, всегда страшно, что есть люди, не понимающие, о чем идет речь. Я, например, очень поздно узнала тяжелую историю своей семью. Но есть и те, кто занял позицию, что умрут эти наследники репрессированных и общество снова станет монолитным, и не нужно открывать архивы – что было, то было. Им важна преданность государству, а тема государственных репрессий ставит под сомнение авторитет государства, его абсолют и недостижимость для критики. И вот эта тема пробивается везде – вот это разделение, рассогласование.
Мне кажется, этот тектонический разлом проявился и в крымской истории. "Крымнаш" – это некритическое отношение к тому, что государство делает. Все, что оно делает, это прекрасно! А те, кто переработал травму репрессий, задают вопрос немедленно: а какой ценой? Что мы делаем, что будет с людьми? Для них как раз этот вопрос важен – вопрос сохранения не только физического генофонда, но и культурного. Потому что во времена репрессий были уничтожены целые культурные слои. Особенно когда речь идет о людях одаренных, штучных, это невосполнимая утрата! Для нашего государства этот дискурс, как сказали бы лингвисты, освоен, он звучит, но когда мы смотрим на поступки, политические жесты, мы понимаем, что это очень поверхностное отношение, просто чтобы успокоить и все-таки отмахнуться от настоящих проблем. Государство не хочет быть в эпицентре критики, и нынешнее государство не хочет отвечать за предыдущий опыт и считает, что он не может вернуться. Они не хотят отвечать за ошибки прошлых правителей. А люди, умудренные опытом, видят, насколько это все близко.
Во всяком случае, пережив такую травму, мне кажется, очень правильно сохранять в себе вот эту чувствительность к человеческим потерям. Все-таки не любой исторический процесс, каким бы масштабным он ни был, мы должны приветствовать. А возвращаясь к теме игры, я думаю, что, конечно, в этой игре есть психология, потому что неизбежно нужно говорить о важных для ребенка вопросах жизни и смерти, и в этом, наверное, трудность этих сюжетов. И когда вы сами не уверены, не знаете, как говорить с детьми об этом, наверное, лучше не садиться за игровой стол, потому что вопросы будут острые, дети же простодушны, а не ответив на их вопросы, вы можете потерять доверие и близость с собственным ребенком, – считает Ольга Маховская.
FACEBOOK КОММЕНТАРИИ: