Крымскотатарская автономия никак не угрожает Украине – эксперт

В последнее время в разных странах приходят к власти популистские и националистические партии, идет размывание демократии. Значит ли это, что время демократии прошло? Как должна распределяться власть в государстве? Грозит ли суверенности Украины создание крымскотатарской автономии? Об этом говорим с экспертом украинского Института демократии имени Пилипа Орлика Натальей Белицер.

– Сегодня наблюдается практика размывания демократии: «суверенная демократия», а на самом деле авторитаризм Владимира Путина в России, правый националистический поворот в Польше и Венгрии, усиление консервативных элементов, а в Ираке и Сирии – и вовсе появление в принципе отрицающего демократию ИГИЛ – и это после Арабской весны. Чем это объяснить? Время демократии проходит?

– Видов демократии очень много. Наиболее распространена и вроде бы понятна мажоритарная, когда демократия по факту отражает мнение большинства и не учитывает мнение меньшинства. Она очень схожа с либеральной демократией, в духе которой воспитано большинство правозащитников: все базируется на индивидуальных правах человека. После Второй мировой стало считаться, что любой коллективизм, коллективные права – нечто советское, чего нужно избегать, а настоящая демократия, права и свободы человека могут быть только индивидуальными. А разные категории меньшинств, в том числе национальных, с начала 1990-х боролись именно за предоставление им коллективных прав.

В эпоху глобализации очень усиливаются недостатки мажоритарной демократии. Облегчение всех возможных видов связей, передвижений, приводит к тенденции унификации. Маленькие нации, не выдерживающие конкуренции с мировыми потоками, сетями и корпорациями, чувствуют угрозу для существования. И сепаратистские, консервативные, популистские тенденции, направленные против чистой либеральной демократии, частично объясняются вот этой защитой своей идентичности, этнокультурных традиций – особенно это касается успеха популистов. Это все о процессах в Шотландии, Северной Ирландии, Испании с Каталонией, на Корсике и Сицилии. Нужны механизмы, обеспечивающие установление мультикультурализма так, чтобы интеграция не становилась ассимиляцией меньших этнокультур большими. На Западе процесс этот частично оправдывается тем, что мы имеем дело с иммигрантскими сообществами: общество пытается адаптировать их привычки, обряды, традиции путем ассимиляции. Но автохтонные культуры, традиционно развивавшиеся на своих исторических территориях, процессам глобализации и унификации сопротивляются. А человечеству очень важно сохранить разнообразие, ведь даже генетические, расовые особенности и различия исчезают в процессе ассимиляции – и эта потеря разнообразия угрожает человечеству в случае, например, глобальной техногенной или природной катастрофы.

– Это объясняет процессы, происходящие в национальных государствах. Но, допустим, ИГИЛ – это универсалистский проект. Почему он возник и стал столь популярен?

– Он не возник сам собой, это во многом искусственный проект, к которому основательно приложила руку Россия – и в рядах ИГИЛ огромное количество представителей постсоветских стран, прежде всего Российской Федерации. Это не аутентичное явление, возникшее снизу.

– Но ведь идеи ИГИЛ оказались очень притягательны. Почему? Да и подобного рода универсалистские проекты вообще пользуются спросом – взять, к примеру, коммунизм, отрицавший индивидуальность, групповость. Что заставляет людей жертвовать индивидуальностью и предпочитать надколлективное существование?

– Обычному человеку так легче. Он возлагает ответственность за свою жизнь, семью не на себя. Есть великий вождь и огромное сообщество, где ты – песчинка. Не нужно обдумывать каждый шаг и его последствия. А, кроме того, работает мощная пропагандистская машина, которая и снимает эту личную ответственность человека.

– Есть ли вероятность, что демократия в ее нынешнем виде исчезнет под натиском национальных, универсалистских движений или альтернативы ей все же нет?

– Для меня нет демократии как единого понятия, есть разные формы, степени, виды воплощения демократического подхода. Я поклонница так называемой консоциативной демократии и считаю, что будущее за ней. Такая демократия не есть диктатом большинства над меньшинствами, она вырабатывает механизмы удовлетворения интересов и прав разных групп, включительно с правом вето: меньшинство может ветировать решение большинства, если оно вредит ее правам и интересам.

– Есть ли государства, где работает такая модель?

Сделаны только отдельные шаги – например, в Канаде, там очень либеральный подход к разным этническим группам и меньшинствам. Очень важным шагом в этом направлении было принятие в 2007 году Генассамблеей ООН декларации о правах коренных народов – почти во всех странах мира они в меньшинстве, но им предоставлены коллективные права, право на самоопределение, автономию. Кстати, в Норвегии, Финляндии и Швеции без согласия коренного народа не может быть принято решение на государственном уровне, если вопрос касается прав и интересов коренного народа, в данном случае саами. Таким образом, в некоторой степени уравниваются голос большинства и меньшинства. Надеюсь, за этим будущее, и это поможет преодолеть популистские и правоконсервативные тенденции.

– В России многие меньшинства, например, малые северные народы, вообще исчезли из политической повестки. Они могут просто не выдержать глобального натиска и раствориться.

– В Российской империи, СССР, современной России в течение столетий было сделано очень много не то что для ассимиляции – для уничтожения малых коренных народов Севера и Востока. И тут дело, как по мне, почти безнадежно.

– Есть ли демократия в России?

– Для меня как эксперта понятия «Путин» и «демократия» несовместимы и лежат в разных плоскостях. Можно выражаться мягко и называть происходящее в России авторитарными тенденциями, но это если сравнивать с масштабами репрессий в сталинские годы. На самом деле это жесткий диктат, централизация власти, подавление всех свобод. О чем говорить при российских законах о сепаратизме, экстремизме и иностранных агентах? А последние законодательные инициативы еще жестче и душат все возможности свободы слова. Почти все оппоненты режима вынуждены были эмигрировать, против некоторых открыты уголовные дела. Среди экстремистских, запрещенных организаций – «Хизб ут-Тахрир», вообще-то выступающая против насилия, Меджлис крымскотатарского народа. О какой демократии мы говорим?

– А можно ли говорить о том, что в Украине построена демократия?

По сравнению со многими недемократичными государствами все же да, другое дело, что проявления ее порой извращены и шокируют. Но есть ценность демократии в глазах большинства населения, и это очень важно. Кстати, она существенно возросла после того, как к власти пришел начавший сворачивать ее экс-президент Виктор Янукович: согласно исследованиям Центра имени Илька Кучерива, буквально за несколько месяцев ценность демократии в глазах населения возросла на 10%. Потому что демократии сверху, управляемой демократии не бывает – лучшие результаты достигаются, когда есть запрос снизу. Никто не принесет нам в готовом виде лучшие формы демократии – мы должны завоевывать это сами, каждый день.

– Сейчас много говорится о внесении изменений в Конституцию Украины, которые связали бы автономию Крыма с правом крымских татар на самоопределение. В какой степени сам факт существования автономии внутри унитарного государства говорит о демократии? И не будет ли появление крымскотатарской автономии говорить о том, что у части граждан будет больше прав, чем у других, не будет ли это приводить к конфликтам в Крыму?

– Наличие какой-либо автономии в унитарной стране вовсе не является парадоксом. В странах, не являющихся федеральными, территориальные автономии для каких-либо групп обычно существуют именно для того, чтобы предоставить более надежные гарантии сохранения и развития этих групп. Возьмем королевство Дания. У нее есть две территориальные автономии – Фарерские острова и Гренландия, с очень высоким уровнем самоуправления. Гренландия – это, по сути, территориальная автономия коренного народа, инуитов, которых некорректно называют эскимосами. Есть Южный Тироль в Италии, Аландские острова в Финляндии. Заложенное декларацией ООН от 2007 года право коренных народов на самоопределение включает в том числе право на создание автономий в любой приемлемой форме. Украина неоправданно долго тянула с признанием крымских татар коренным народом и наконец сделала это после оккупации Крыма и 20 марта 2014 года постановлением Верховной Рады. И автономия крымских татар наконец вводит ситуацию в нормальное правовое и политическое русло, а не наоборот. Чем по сути был Крым – российской автономией, автономией для русскоязычного большинства, которую прятали под определением «административно-территориальной» автономии? Сейчас же мы получим то, что находит свое законное место в государственном устройстве, международном праве, и никак не угрожает другим этническим группам или индивидуальным правам человека. Речь о выравнивании шансов находящегося под угрозой исчезновения коренного народа – шансов на нормальное беспрепятственное развитие, сотрудничество с другими народами.

– А как быть с правом на самоопределение караимов и крымчаков? Они тоже могут претендовать на автономию или нет?

– Дело в том, что в Украине должны быть приняты два законопроекта. Один уже зарегистрирован – это законопроект о статусе крымскотатарского народа как коренного народа, с правовой точки зрения тут все абсолютно чисто. Второй – так называемый рамочный, он признает наличие в Украине трех коренных народов: крымских татар, караимов и крымчаков. Но с караимами и крымчаками сложнее. Чтобы была высказана воля коренного народа, должны быть выработаны репрезентативные органы, эту волю представляющие. Крымские татары это сделали: был Курултай 1991 года как преемник первого Курултая 1917 года, была дальнейшая демократизация избирательного процесса. Есть все основания считать, что Курултай и избранный им Меджлис представляют волю народа. О крымчаках я не нашла никакой информации, свидетельствующей о каких-либо движениях по созданию репрезентативных органов. Караимы же еще в 2006 собрали всенародный караимский съезд, на котором о создании такого органа объявили. Однако в 2016 от имени якобы репрезентативного органа караимов обратились к Министерству юстиции Российской Федерации с просьбой признать их коренным народом России. Ответа, насколько знаю, не последовало. И тут интересный вопрос для Украины. Как можем мы навязать караимам статус коренного народа Украины, если сами они вроде как хотят быть коренным народом России? Кроме того, у крымчаков и караимов, по сути, нет территории компактного проживания. Потому представить реализацию права на территориальную автономию сложно. Тут можно было бы вернуться к классической форме национально-культурной автономии, гарантирующей права независимо от места проживания. Это подошло бы для реализации прав таких слабых групп, как крымчаки и караимы – в случае их желания.

– В паспортах сейчас не указывают национальность. Как определить, на кого распространяется автономия? Кто будет определять – вот это крымские татары, а это уже не крымские татары?

– Это очень сложный вопрос, и, думаю, тут опять стоит обратиться к опыту Норвегии, Финляндии и Швеции. Там существуют структуры, подобные Курултаю и Меджлису – парламенты саами. Перед ними были те же вопросы, и каждая страна их так или иначе решила. В каждой из этих стран составлен электоральный реестр саами, и именно согласно ему определяется, кто может принимать участие в выборах. Кстати, консолидированный опыт этих трех стран привел к появлению такого мощного документа, как Северно-саамская конвенция: она касается коренного населения Норвегии, Финляндии и Швеции, которые пользуются равными правами независимо от гражданства. Этот опыт нужно как следует изучить.

(Над текстовой версией материала работала Галина Танай)