После аннексии Крыма Россией ФСБ задержала на полуострове уже около 30 мужчин, чьи дети и жены остались без опеки и помощи. С точки зрения российских силовиков, они «экстремисты» и «террористы», правозащитники же называют их политзаключенными. Как в крымскотатарских семьях объясняют детям судьбу их арестованных российскими силовиками отцов? Как российские репрессии разрушают дружеские связи подозреваемых? Как крымские татары борются за сохранение своей идентичности?
На эти вопросы в эфире Радио Крым.Реалии отвечает жена одного из лидеров крымских татар Ахтема Чийгоза, Эльмира Аблялимова.
– Как вы переживаете вынужденный разрыв с Крымом после освобождения мужа, Эльмира?
– Мы совершенно не обособляем себя от тех, кто сейчас находится в Крыму. Мы – такие же, как они. Был такой случай, когда Ахтему Чийгозу звонила журналистка из Киева, спрашивала о самочувствии – он ответил, что ему повезло дышать своим воздухом. Так что мы сейчас не чувствуем себя дома, и дело вовсе не в гостеприимстве, а в том, что Крым не свободен. Нам, конечно, легче, чем другим, но хорошо станет только по возвращении в украинский Крым. Потому так важны объединения вроде «Крымской солидарности», которые помогают детям и женам, оставшимся без отцов.
– Вы имеете в виду главным образом «дело Хизб ут-Тахрир»?
– Не хотелось бы употреблять такое название, поскольку это как бы навязывает нам точку зрения российского следствия. Речь о второй волне активистов. Сначала власти России посадили или выдавили наиболее активных лидеров крымскотатарского национального движения, а затем принялись за тех, кто менее заметен, но тоже пытается сопротивляться. Вот и понадобилась привязка к Хизб ут-Тахрир, чтобы в глазах всего мира выставить репрессии несогласных мусульман как борьбу с экстремизмом. Очень многие люди это понимают: например, есть семья из Севастополя – не крымскотатарская – и эта семья помогала нашим политзаключенным. Недавно я смотрела видео, на котором сын правозащитника Эмира-Усеина Куку дает комментарии после очередного суда над его отцом – это ребенок, вынужденный осознавать взрослые вещи, вместо того чтобы спокойно расти с мамой и папой. У нас очень сильный народ, сильная генетическая память. Думаю, и это мы тоже переживем.
– Некоторые крымчане скажут, простите за грубость: «А вот и нечего было протестовать и участвовать в запрещенных религиозных организациях!» Что бы вы им ответили?
– Да, я слышала в свой адрес и такие слова, но, к счастью, в основном я слышу слова поддержки. Для меня это всегда было маркером того, насколько близко следует подпускать к себе человека, сказавшего подобное. Никакой трагедии в этом нет, не стоит растрачивать силы на споры с теми, кто не услышит – просто отметил себе, что вот он думает так – и все, живешь дальше. Все люди разные, все по-разному могут реагировать на давление и тем более далеко не все могут быть героями.
– А что насчет тех участников крымскотатарского национального движения, которые вошли в структуры российской власти?
– C открытыми коллаборационистами мы просто разрываем отношения, как уже было неоднократно и с крымскими татарами. Cейчас они вместо реставрации Ханского дворца в Бахчисарае занимаются его разрушением и делают вид, что так и надо, – это ужасное преступление против памяти нашего народа. Мне кажется, российские власти стремятся уничтожить на полуострове все, что связано с крымскими татарами и сформировать «нового крымчанина», уверенного в том, что Крым «всегда был русским». Мы не позволим этого сделать. Я думаю, что Украине нужно уже сегодня думать, как восстанавливать идентичность среди жителей Крыма и Донбасса. Это задача и для психологов, и для политологов. А мы пока что будем беречь семьи, которые временно остались без отцов.
FACEBOOK КОММЕНТАРИИ: