Евгения Андреюк: «Активные крымчане переходят в закрытый режим»

Как в странах Евросоюза реагируют на происходящее в Крыму, можно ли крымчанам уберечься от преследований со стороны российских спецслужб, и какие шаги нужно предпринимать для освобождения политзаключенных?

Об этом в эфире Радио Крым.Реалии говорим с правозащитницей, заместителем координатора украинской правозащитной организации «КрымSOS» Евгенией Андреюк.

– Могут ли жители Крыма уберечь себя от репрессий?

– Мне бы хотелось сказать, что если не проявлять активность, то ничего не будет. Но мы видим все больше уголовных дел, которые открывают из-за лайков и репостов в соцсетях. Первый совет – следите за тем, что вы размещаете. Мы рекомендуем людям, у которых активная позиция, удалять свои страницы в соцсети «ВКонтакте», потому что к ней ФСБ имеет прямой доступ. То же и с другими сетями: следите за тем, что вы публикуете, заранее заключайте соглашение с адвокатами, найдите нескольких людей, которым вы можете позвонить, если к вам приходят с обыском, требуйте от полиции, чтобы вам дали возможность позвонить. Мне хотелось бы сказать, что существует определенная группа риска, для которой актуальны такие рекомендации, но, к сожалению, сейчас это может случиться с любым человеком. Поэтому желательно такие меры лучше предпринять всем крымчанам.

– В России и Крыму все чаще открывают уголовные дела за сообщения в соцсетях, в том числе опубликованные много лет назад. То есть, даже если крымчанин будет следить за тем, что он размещает у себя в соцсети сейчас, нет гарантии, что силовики не найдут у него нарушений в том, что он публиковал в 2010-2011 году?

– Именно поэтому наши рекомендации по соцсети «ВКонтакте» – просто удалять страницы. Если это невозможно, то хотя бы чистить их или открывать новые страницы, желательно без какой-либо привязки к вам. Это базовые рекомендации. Сейчас после подобных обвинений людей арестовывают, помещают в СИЗО. И если человек попал в эту систему, его очень сложно потом вытащить. Поэтому так важно соблюдать рекомендации по безопасности.

– ФСБ России 12 февраля заявила о задержании в Симферополе гражданина Украины Константина Давыденко по подозрению в шпионаже. Это не первое подобное задержание. На ваш взгляд, какие цели преследует Россия, формируя такие уголовные дела?

– Всегда сложно предположить, какие цели преследуются: насколько это решение стратегическое, принимали ли решение на уровне Кремля или это инициатива местных властей. Но очевидно, что такими якобы шпионами, диверсантами, крымчанам пытаются показать, что Украина ведет некую вредоносную деятельность. После задержаний людей, которых обвиняют в диверсиях, всегда следуют якобы признательные показания, которые при здравом размышлении кажутся смешными. Но всегда при этом делают акцент, что это были бы общественно опасные действия, и какая Украина страшная и плохая. Одновременно с этим делается попытка подкупить крымчан, строят дороги, больницы. Это попытка интегрировать крымчан в Россию, показать, что эта страна о них заботится.

– На ваш взгляд, что нужно сделать украинскому государству или международному сообществу, чтобы вопрос освобождения узников Кремля постоянно был в центре внимания?

– Сейчас украинские правозащитники говорят о том, что нужна четкая система критериев, каким образом Украина добивается освобождения политузников. Идут разговоры о том, что обвиненных в дезертирстве бывших украинских военнослужащих Александра Баранова и Максима Одинцова могут обменять. При этом нет информации: на кого менять – не известно. И, опять же, можно понять, что такую информацию не всегда стоит разглашать общественности, но часто это не известно и сами родственникам, вообще не понятно, что происходит.

Надо, чтобы было понятно, за кого идет борьба, должны быть критерии политические, но должны быть и четкие гуманитарные, медицинские критерии, потому что здоровье некоторых узников постоянно ухудшается. Например, украинец Станислав Клых, его физическое и психологическое состояние очень плохое. Клых незаконно осужден на 20 лет, и неизвестно, сколько он вообще сможет оставаться в живых. Еще один критерий – люди, которых незаконно осудили на большие сроки, это не только Олег Сенцов, Александр Кольченко, но и Руслан Зейтуллаев, которого осудили на 17 лет, и который неоднократно объявлял голодовки.

Есть вопрос и системной поддержки заключенных. К сожалению, сейчас не приняты меры по поддержке семей политзаключенных, по оплате работы адвокатов, которые работают по этим делам. Как известно, многие из семей осужденных крымских татар – многодетные, и когда они остаются без кормильца, то оказываются в бедственном положении.

О проблеме политузников надо постоянно говорить. Минский процесс не является переговорной площадкой по обмену, особенно если это касается Крыма. С одной стороны, необходимо инициировать создание такой площадки, с другой – важно, чтобы все наши партнеры постоянно об этом говорили. Это, в первую очередь, должна быть наша инициатива, и должны быть четкие списки. Одно дело, когда заключенных было десять, а сейчас их больше семидесяти. Это должно стать приоритетом государственной политики. Чтобы каждый украинский политик знал, что есть около 70 политзаключенных, за которых мы боремся. Чтобы они знали хотя бы по десять фамилий, и могли назвать их, когда делают публичные выступления, или куда-то выезжают. Когда это станет приоритетом, этот процесс начнет системно двигаться, и освобожденных станет больше. Часто говорят о том, что все зависит от России, потому что Россия не хочет никого выдавать. Но чем больше мы со своей стороны делаем, тем меньше шансов у России закрывать на это глаза.

– Когда вы говорите «мы», вы говорите о государстве, чиновниках, президенте, журналистах, правозащитниках?

– Это вопрос государственный, но гражданское общество может помогать. Когда я говорю «мы», то говорю о нашем обществе в целом. Если рассматривать глубже, у каждой структуры есть своя позиция. Кто-то более активный, кто-то менее. Например, МИД Украины очень активный, по каждому событию дают свои заявления. Но одних заявлений недостаточно. Необходимо активное участие Администрации президента и других ведомств, с подключением парламента, потому что закон о политзаключенных, зарегистрированный в июне 2017 года Мустафой Джемилевым, так и не принят. Это вопрос приоритетов, как и с вопросом возвращения Крыма.

– У украинских правозащитников есть видение, как должна проходить реинтеграция Крыма после его деоккупации?

– Этот процесс проходит сейчас, идут обсуждения с офисом омбудсмена по целому ряду положений, включая коллаборантов, переходного правосудия. Есть много моментов, о которых мы уже на протяжении почти четырех лет говорим: это и закон о свободной экономической зоне, и статус нерезидентов для крымчан. К ним сейчас добавился вопрос документов для крымчан: биометрические паспорта, ID-карты. Это и пенсии, вопрос въезда-выезда, все таможенные ограничения. Целый ряд проблем, мы недавно собирали их в «дорожную карту». По некоторым из них не нужны большие изменения в законодательстве, где-то достаточно положений Кабинета министров, которые уже готовы.

– Тем временем крымчане отмечают, что на полуострове ведется массированная пропаганда, в том числе в учебных заведениях, защитить детей от нее довольно сложно. Могут ли что-то посоветовать правозащитники?

– Хотелось бы, чтобы были простые ответы. Это сложно. И здесь мы тоже сталкиваемся с недоработками с украинской стороны. Несмотря на то, что Министерство образования старается максимально облегчить поступление в вузы (на материковой части Украины для крымчан – КР), все равно остается много вопросов. До сих пор нет дистанционной системы образования, процесс поступления все равно довольно сложный. А другой способ – это, возможно, домашнее образование, какие-то частные центры. К сожалению, это остается единственной возможностью. И если есть какая-то инициатива, то мы, со своей стороны, готовы ее поддержать – публикация книг, образовательные группы. К сожалению, это уход в «образовательные гетто».

– Несколько лет назад граждане России, не согласные с политикой своей страны, объявляли об уходе во внутреннюю эмиграцию. Сейчас мы с вами говорим о том, что крымчане вынуждены уходить во внутреннюю эмиграцию и уводить туда своих детей.

– Наши коллеги проводили исследования, которые говорят о том, что активное сообщество в Крыму уходит в самосохранение. Это противоположно развитию. Можно спокойно развиваться, чувствуя себя в безопасности, либо уходить в абсолютно закрытый режим, когда доверие – только к знакомым. Происходит такое закрытие в узком кругу, самоконсервация. Это страшно. В таком состоянии можно продержаться короткое время, но в долгой перспективе консервация будет вести, к сожалению, только к деградации.