«Мы должны быть готовыми к широкомасштабной агрессии России» ‒ Виктор Муженко

Начальник Генерального штаба Вооруженных сил Украины Виктор Муженко рассказал Радіо Свобода о перевооружении армии, «социальных лифтах» для людей с боевым опытом, отборе офицеров для обучения по стандартам НАТО и о том, как бороться с «журналами учета журналов».

‒ Президент Украины подписал 20 февраля закон «Об особенностях государственной политики и обеспечения государственного суверенитета Украины на временно оккупированных территориях Донецкой и Луганской областей». В этом законе Россия называется «агрессором». То, что называется «АТО», теперь будет иметь совершенно другое название, и на ВСУ возлагается полная ответственность за то, что происходит в этой зоне конфликта. Что это означает для Вооруженных сил Украины?

‒ Закон, который был подписан президентом Украины, систематизирует привлечение ВСУ для выполнения задач, которые они выполняли в АТО, и меняет формат основной операции. Будет завершена АТО, и мы перейдем к операции Объединенных сил. Это предполагает четкую структуру системы управления, подчиненность определенных сил и средств военному руководству, создание Объединенного оперативного штаба как основного органа управления этой операцией на территории Донецкой и Луганской областей.

Это позволит нам упорядочить привлечение наших подразделений ВСУ и подразделений и сил других составляющих сектора безопасности, позволит нам четко понимать сроки выполнения задач нашими подразделениями, возможность проводить в соответствии ротацию, восстановление боеспособности наших подразделений, отдых личного состава и реабилитацию. И это даст возможность эффективно и в рамках правового поля применять ВСУ.

‒ Президент Украины также обратился к министру обороны и в Генштаб с тем, что он ожидает согласованную кандидатуру человека, который возглавит штаб Объединенных сил. Вы что-то можете сказать об этом?

‒ Президент Украины определил ряд организационных задач, которые необходимо решить Генштабу, Минобороны Украины, для того, чтобы перейти к формату другой операции, как я уже сказал, создание Объединенного оперативного штаба и определение командующего Объединенных сил, который будет осуществлять управление теми силами и средствами, которые будут участвовать в этой операции.

Такая работа проводится. У нас есть соответствующие кандидатуры. Они требуют определенной процедуры согласования. И после этого в кратчайшие сроки они будут предоставлены президенту Украины для утверждения. Человека, который будет назначен на эту должность ‒ командующий Объединенных сил, ‒ президент назначает указом.

‒ Этот человек будет иметь боевой опыт?

‒ Да. У нас на сегодня достаточно много офицеров, руководителей, в том числе самого высокого уровня, которые имеют боевой опыт участия в АТО уже в период с 2014 до 2018 года включительно. Это действительно будет человек, который имеет опыт участия в этой операции, боевой опыт и достаточно навыков, знаний и опыта для того, чтобы выполнять такие задачи и такую функцию.

‒ Эксперты говорят, что России нужно примерно три года на то, чтобы полностью переоснастить свою армию, и вот тогда, возможно, Украине нужно готовиться к широкомасштабной войне. Готовы ли ВСУ противостоять такой армии?

‒ Эксперты определяют готовность России через три года, а мы определяем разные сроки готовности и различные масштабы как провокационных действий, так и возможной широкомасштабной операции, широкомасштабной агрессии в отношении Украины.

У нас есть отработанные планы на различные варианты с учетом тех угроз, которые существуют вокруг Украины, и мы готовим войска к обороне своей страны. Это во-первых.

‒ То есть это значит, что и в этот момент, и завтра, и через три года?

‒ Да. Мы должны быть готовы и в этот момент, и завтра, и через неделю, и через год, и через три года, и до того момента, пока такая угроза не исчезнет в отношении Украины. Я имею в виду угрозу военной агрессии в отношении Украины.

‒ Как происходит техническое переоснащение? Если говорить о таких новых образцах вооружений, как противотанковые ракетные комплексы украинского производства «Скиф», «Корсар», ну, и о танках «Оплот», быстро ли они попадут на передовую?

‒ Вообще речь идет о широком диапазоне вооружения и военной техники, которые уже поступили, поступают и будут поступать на вооружение ВСУ. Речь идет как о новых образцах вооружения и военной техники, так и о модернизированных, а также и о восстановленных, которые тоже с минимальной модернизацией будут поступать в ВСУ, непосредственно в подразделения, выполняющие задачи или готовящиеся к выполнению задач.

Что касается противотанковых систем, то это действительно одно из приоритетных направлений перевооружения ВСУ. И речь действительно идет о том, что в своей основе это будут средства отечественного производства. Речь идет о комплексах «Стугна», «Корсар».

Внесены соответствующие изменения в организационно-штатную структуру наших подразделений. И мы предполагаем, что с выполнением государственного заказа уже 2018 году мы существенно повысим наши возможности именно в вопросах противотанковой обороны.

Четко определено, какие комплексы на каком уровне, то есть в каких подразделениях, должны быть, поступят на вооружение, какие подразделения какими комплексами должны быть оснащены.

И уже к концу текущего года мы как существенно повысим свою противотанковую оборону в зоне выполнения задач, так и повысим возможности наших подразделений, готовящихся к выполнению таких задач.

‒ Вы говорите в будущем времени. Но проводили уже испытания с военнослужащими? Как Вы оцениваете качество этого вооружения?

‒ Достаточно современное и мощное вооружение. И оно не только проходило испытания. У нас уже есть практика применения такого вооружения при выполнении заданий. И не только в 2018 году, речь идет и о 2014 году, и о 2015, 2016, 2017.

То, что касается повышения нашей способности в противотанковой обороне, то еще есть такой вариант, как поставки по линии материально-технической помощи современных противотанковых комплексов «Джавелин». Это тоже, во-первых, поднимет психологическую устойчивость личного состава, а во-вторых, достаточно серьезно оснастит наши подразделения такими новейшими средствами, которыми являются «Джавелин».

Хотя наши комплексы ‒ и «Корсар», и «Стугна» ‒ немного отличаются в принципах применения, в принципах наведения, но они достаточно мощные и имеют большую дальность поражения. Но они не исключают друг друга, они могут только друг друга дополнять.

Танки «Оплот» приняты на вооружение. Мы ожидали в конце прошлого года ‒ начале 2018 получение таких танков, но, исходя из определенных технических причин, то есть возможностей нашей оборонной промышленности, мы предполагаем, что такие танки получим до конца 2018 года.

‒ Какое значение вообще для баланса сил на линии разграничения будет иметь тот факт, что «Джавелины» поступят в распоряжение ВСУ?

‒ Я уже сказал, что это психологический фактор.

‒ А есть политический момент?

‒ Есть и политический момент. Это достаточно мощный политический сигнал для других стран и достаточно мощный политический сигнал для украинского общества, что мы не одни, что нам помогают страны, в первую очередь США, перевооружить нашу армию, поднимать ее боевые возможности. А для других стран это возможность тоже предоставлять соответствующую материальную помощь, в том числе предоставить нам возможность закупки соответствующего современного вооружения, оснащения, оборудования и в других странах мира. К сожалению, по состоянию на 2017 год у нас эта возможность была очень и очень ограничена. Так что мы надеемся, что наши способности и возможности только расширятся.

‒ Определяют ли США четкие параметры получения Украиной «Джавелинов», содержание их, хранение и использование? Смогут ли ВСУ, если получат «Джавелины», использовать их, исходя из собственных потребностей?

‒ Условиями договора предусмотрен ряд требований, касающихся получения данных комплексов, возможности их хранения, подготовки наших военнослужащих и также применения.

Относительно использования (американских) комплексов в ВСУ: те комплексы, которые поступают на вооружение ВСУ, будут применяться по решению военного руководства, военных руководителей, руководителей тех подразделений, которые будут оснащены данными комплексами. Работа такая уже идет.

Мы провели не только ряд консультативных встреч ‒ уже побывали и поработали группы американских экспертов, были определены и места хранения, осмотрены эти места хранения. Особых проблем в этом направлении у нас нет. Так что, думаю, в случае широкого применения бронетехники, вообще тяжелой техники, мы можем достаточно эффективно и оперативно реагировать на эту угрозу, то есть уничтожать соответствующее вооружение и технику противника.

‒ Господин генерал, мы с Вами выходцы из СССР. Если посмотреть на главную критику ВСУ, то она сводится к сленговому слову «совок», то есть к пережиткам, рудиментам советской армии в управлении войсками. Что удалось Вам изменить в этом плане? Потому что есть жалобы, что «старые генералы» не дают возможности развиваться и совершенствоваться молодым кадрам, особенно с боевым опытом.

‒ Понятие «старые генералы» ‒ это возрастные стандарты, или это, возможно, понимание образа мыслей?

‒ Определите сами. Но древние греки говорили, что для мужчин расцвет наступает только в 44, тогда они становятся зрелыми. Так что...

‒ Зрелость ‒ да. Во-первых, даже нынешние украинские генералы, имеющие в том числе и прошлое советское, оно у них закончилось на стадии их молодости.

Например, в 1991 году мне было 30 лет. Я был капитаном. 19 января 1992 года я принял присягу на верность народу Украины. В 1979 году я поступил в военное училище, которое окончил в 1983 году. И с 1983-го до 1991-го проходил военную службу. И с 1991-го до 1992 года, до момента принятия присяги, а до этого я тоже проходил службу в Украине, я все время проходил службу в ВСУ. То возникает вопрос: я ‒ генерал с советским прошлым, или я уже генерал с украинским прошлым, в том числе с прошлым именно новейшей истории Украины?

Кто сказал, что генерал не патриот? Я родился в этой стране, на этой земле. Может ли кто-то из тех, кто носит погоны или, возможно, имеет другой статус (народного депутата, командира добровольческого батальона или еще кого-то), ‒ измерить мой патриотизм? И в ВСУ, я считаю, как раз и есть большие патриоты. Потому что это структура, которая предусматривает, что военнослужащий, дает присягу, может в любой момент отдать жизнь за свою страну и свой народ.

Достаточно существенные изменения прошли. И особенно это период 2014-2017 годов, уже 2018. Это тот период, когда кардинально изменилось и отношение, и подходы к процессам и обучения, к процессам планирования, к процессам управления вообще.

Сегодня у нас уже очень много офицеров с боевым опытом, молодых офицеров. Так, например, в период с 2014-го до 2017 года включительно у нас уже более чем в два раза поменялись командиры батальонов, больше чем в два раза поменялись командиры бригад. Командиры бригад, которые были в 2014 году, сейчас уже командующие военных округов. Некоторые из них уже сейчас на должностях заместителей командующих видов ВСУ.

С 2014-го у нас было присвоено 50 генеральских званий. Из них практически все получили те офицеры, которые уже имели боевой опыт. Сегодня основным требованием продвижения по службе, назначения, особенно на основные командные должности, является именно наличие боевого опыта, того опыта, который мы получили в войне 2014-2017 годов и продолжаем получать в 2018 году.

У нас в этом, в 2018-м году, будет первый выпуск молодых офицеров из высших военных учебных заведений, которые вступали в эти учреждения осенью 2014 года. Из общего количества выпускников 25% ‒ это те офицеры, которые еще в мае, апреле, июне, июле 2014 года были солдатами и сержантами, которые поступали, сознательно выбирая свой путь, понимая все те проблемы, которые могут быть, ту опасность для собственной жизни, для своего здоровья, ту ответственность, которую они будут нести. Они сознательно делали такой выбор и поступали в высшие военно-учебные заведения.

Это очень мощный кадровый потенциал. Это будут, я думаю, лучшие выпускники, наиболее мотивированные, наиболее сознательные, с наибольшим пониманием, что их ждет на будущей службе.

‒ Всех очень задело то, что произошло в Сирии с российским частным военным подразделением «Вагнер». Сколько ВСУ имеет людей, способных управлять высокотехнологичным оружием? Ведь пока украинская армия фактически возрождалась за эти последние годы, мир уже ушел вперед. Есть ли у Вас люди, которые способны поднять ВСУ на необходимый технологический уровень?

‒ Достаточно таких людей у нас, которые способны поднять ВСУ, процессы управления в ВСУ на более высокотехнологичный уровень. Это подтверждает то, что мы, получая уже современное оружие от наших партнеров, те же контрбатарейные радары, показали, что наши военнослужащие довольно быстро этим оружием овладевают, у них достаточно высокий уровень технических знаний, понимания всех этих процессов.

Я же говорю, что наши партнеры, инструкторы, учившие наших военнослужащих, каким образом применять это оружие, эксплуатировать ее, были очень удивлены уровнем технической подготовки наших военнослужащих. Кроме того, когда мы начали это оружие применять, эксплуатировать, вообще не только станции контрбатарейной борьбы, но и по другим направлениям, то внесли ряд предложений по совершенствованию. И эти предложения, в том числе, интересуют и те фирмы, которые являются производителями этого оружия. Так что у нас достаточно мощный потенциал.

И сама система образования предусматривает подготовку именно таких специалистов. Мы не учим эксплуатировать, применять оружие, которое использовалось во Второй мировой войне, мы учим применять то, что у нас есть сегодня, и то, что может быть в перспективе.

К сожалению, не так много у нас средств, которые позволяли бы моделировать эти ситуации, но, например, уже создание мощного Имитационного центра моделирования на базе Яворивского полигона (Международного центра миротворчества и безопасности) дает нам возможность осуществлять подготовку специалистов, способных управлять с применением автоматизированных систем. И это очень большой плюс. И сейчас мы такие же центры разворачиваем и в Национальном университете обороны Украины, и в других военно-учебных заведениях.

Сейчас один из вопросов подготовки офицерского состава, будущих руководителей состоит в том, чтобы создать современные системы моделирования, обеспечить учебную базу современными тренажерами для того, чтобы именно таких специалистов и учить.

‒ Как быстро ВСУ смогут перейти к единой автоматизированной системе управления войсками?

‒ Это зависит от многих факторов. Это касается и финансового ресурса. Это касается и соответствующего технологического оборудования. И много еще во многом зависит от наших партнеров в поставке оборудования. Я скажу, что сегодня уже некоторые элементы такой системы работают, используются и совершенствуются. Например, система «Дельта». Но она пока работает в тестовом режиме. Есть сейчас проблема, которая решается. Это оформление соответствующей технической документации, вопрос, касающийся защиты информации, и так далее. Но уже в тестовом режиме она используется и применяется, в том числе в зоне АТО непосредственно для управления подразделениями, выполняющими боевые задачи. Есть и другие системы. Есть и система «Кропива», и есть соответствующая система автоматизированного управления противовоздушной обороной.

Перспективу мы видим именно в создании эффективной системы управления на базе такого высокотехнологичного оборудования. То есть процесс идет. Я думаю, что до конца текущего года уже основные элементы такой системы на различных уровнях, начиная от тактического и заканчивая оперативным, будут созданы. Но сам процесс введения этой системы, я думаю, займет еще несколько лет, как минимум.

‒ Ну, и кадровом отношении же надо подготовиться к этому всему?

‒ Да.

‒ Вы лично готовитесь к этому? Потому что в армии все всегда зависит от того, какой командир, а Вы командир над командирами.

‒ В армии нельзя останавливаться в своем развитии на каком-то этапе. То есть идет постоянный процесс обучения ‒ каждый день, и каждый час практически, это принятие решений, использование соответствующего оборудования, применение соответствующих систем и так далее. Мы проводим обучение и осуществляем уже как руководители, реальное управление.

К сожалению, мы не можем говорить, что у нас сегодня все процессы автоматизированы. Процесс обучения такой идет, и он идет постоянно. Развивается армия, развиваются ВСУ, развиваются и руководители, и не только руководители ‒ как непосредственные исполнители, так и руководители соответствующих уровней.

‒ Как бы окрепла обороноспособность Украины, если бы главнокомандующий и начальник Генштаба мог видеть в реальном времени всю линию разграничения, все, что там происходит, и иметь возможность оперативно принимать необходимые решения?

‒ Конечно, это существенно улучшило бы способности ВСУ, особенно то, что касается оперативности управления. Одно из условий в управлении ‒ это оперативность, то есть в течение короткого времени принимать соответствующие адекватные решения.

Продолжение следует.