Против мусора и власти: к чему приведут «мусорные бунты» в России?

Так называемые "мусорные бунты", начавшиеся с акций протеста жителей Волоколамска против мусоросжигательного завода в "Ядрово", проходят по всему Подмосковью. В Коломне местные жители выступают против полигона твердых бытовых отходов "Воловичи", от которого несколько дней ощущается сильный запах. Акции начали и жители подмосковного Клина. Здесь от полигона "Алексинский карьер", который принимает мусор с 2013 года, идет неприятный запах. Ежедневно после восьми вечера местные жители ощущают тошноту и резкую головную боль.

В Тарусе прошло две акции протеста против мусороперерабатывающего завода, открытого в феврале 2018 года. Жители жалуются на "стойкий запах помойки". Против мусора протестуют жители Рузского городского округа – они утверждают, что в карьер рядом с деревней неподалеку от Тучково каждый день грузовиками свозят мусор. В минувшее воскресенье дорогу к строящемуся мусоросжигательному заводу перекрывали жители деревни Свистягино Воскресенского района Московской области. Одиночные пикеты против строительства мусоросжигательного завода около деревни Могутово у Киевского шоссе прошли в Наро-Фоминске.

В акциях протеста принимают участие от одного до нескольких тысяч человек.

По мнению оппозиционного политика Дмитрия Гудкова, если протесты продолжатся, власть сделает все, чтобы расколоть протестующих и не дать им объединиться:

– Очевидно, что власть не сможет решить эту проблему очень быстро, потому что она уже потеряла много времени – не построила нормальные заводы по мусоропереработке. Полигонов стало меньше, плюс был принят федеральный закон, который ограничил строительство этих полигонов в черте города. Подмосковье сейчас начинает страдать от этого больше всего. Власть будет решать эту проблему точечно – закрывать один полигон, открывать другой полигон, но максимум, что она сможет сделать, – это протянуть еще один-два года. Но эти протесты гораздо более серьезны, чем политические. Потому что политический протест – это все-таки мирный протест, когда люди выходят и требуют соблюдения конституционных прав. А здесь речь идет о вреде для здоровья, тем более детей. Поэтому, если людей доведут, они не будут выходить мирно, – считает Дмитрий Гудков.

О том, как будет развиваться этот протест и во что он выльется, политик пока сказать не может. Но власти эти действия, бесспорно, неприятны:

– Пока снежки – это самое лучшее, что может полететь в голову высших чиновников, это надо понимать. То есть это протест другого качества, и власть, конечно, таких протестов боится. Я думаю, что люди попытаются объединиться, но власть будет делать все, чтобы разделять все эти инициативные группы. Например, будут разделять на умеренных и радикальных, и там, где протест получит широкую огласку, возможно, полигон закроют, но откроют где-нибудь в другом месте, где сознательных граждан меньше. Вот таким образом власть будет препятствовать объединению инициативных групп в какую-то единую политическую силу, – полагает оппозиционный политик Дмитрий Гудков.

Политолог Марк Урнов полагает, что никаких серьезных последствий у нынешних "мусорных бунтов" не будет, и власти их не опасаются:

– Общий протестный потенциал в Москве и в Московской области низок. И мусор – не та проблема, которая может овладеть массами и поднять их на высокую борьбу. Это отвратительная вещь, мусор воняет, в больницу кладут, но тут возможен конструктивный диалог с той же самой властью. Проблемы накапливались годами, свалки гигантские, и за один день ничего не решить. Думаю, что нормальной стратегией власти будет сейчас выходить, разговаривать с людьми и что-то делать. Ясно, что это невозможно сделать и за год, слишком много всего накоплено. Ясно, что нужны будут какие-то дополнительные траты, просто даже детей увозить куда-нибудь. Ясно, что надо будет наверняка выявить какие-нибудь хищения, которые были, – полагает политолог.

Марк Урнов уверен, что власти будут относиться к "мусорной" проблеме серьезно, особенно после техногенной катастрофы в Кемерово:

– О том, что грядут техногенные катастрофы, умные люди говорили еще лет десять назад, и надо с этим что-то делать. Пока где-то не взорвется, у нас традиция – на признаки не реагировать. Но это проблемы, в принципе, решаемые, а выходить просто на драку – социологические исследования показывают – никто сейчас не готов. Даже возьмем Кемерово, вот уж воплощение всех проблем, и тогда драк не было, выходила публика, чудовищно травмированная, со страшными трагедиями, но все-таки выходила на разговор с властью.На самом деле, это очень специфическое отношение большинства нашего населения к власти. Все-таки внутреннего политического активизма, что давайте мы будем сами чего-то решать, у людей нет. Будут акции, будут гражданские активисты, наверняка какая-то часть оппозиции постарается на этом деле выйти и получить социальную поддержку, но я абсолютно не уверен в том, что эти чудовищные конфликты в Подмосковье породят массовые протесты, – полагает Марк Урнов.

О причинах "мусорных бунтов", о масштабах и решении проблемы говорит руководитель токсического отдела Гринпис в России Алексей Кисилев:

– Свалки воняют потому, что на них поступает много органических отходов. Они, в принципе, воняют всегда, потому что любой полигон – это источник образования свалочного газа, основа которого – метан, и 2-3 процента этих вот дурно пахнущих меркаптанов сероводородов. Например, в Волоколамске, я так понимаю, был маленький полигон, который начали перегружать, там произошел какой-то перекос, образовалась трещина, и пошел огромный выброс этого газа. Такое происходит, на самом деле, не только в Волоколамске, такое происходит много где по России, просто об этом не говорят в газетах, поэтому там люди вряд ли быстро получат помощь, как, скорее всего, получат в Волоколамске. В любом случае образование метана в первую очередь происходит, потому что на наши полигоны попадает очень много органики. Особенно это проблема подмосковных полигонов, потому что туда свозится 20 процентов мусора всей страны, потому что Москва огромная, – говорит Алексей Кисилев.

Эколог полагает, что один из рецептов спасения от наплыва органических отходов – это применение новых, современных технологий, которые могли бы внедряться в каждой московской квартире:

– На Курьяновских станциях аэрации в Москве есть совершенно уникальная установка,которая способна переработать половину органики Москвы. Интересно, показали ли ее Сергею Собянину? А люберецкие очистные сооружения могут переработать вторую половину органики Москвы в биогаз и грунт, и снова тоже ничего не надо будет вывозить на полигоны в Подмосковье. Я вот уже 15 лет кричу о том, что Москва может стать русским Сан-Франциско. Это знают обычные люди, москвичи, но об этом почему-то не знают на Тверской, 13. Вообще, Москва может изменить ситуацию "щелчком пальцев". Я практически уверен, что если бы мэр Собянин обратился к москвичам с просьбой поставить у себя на кухнях измельчители органических отходов, к нему бы прислушались. Их много, они на самые разные кошельки. Тогда бы у Москвы получалось бы больше биогаза, который производит зеленую энергию. А мусоровозы везли бы в Подмосковье меньше органики. Органика – это 40 процентов процентов всего мусора. Убираем органику, остается сухое вторсырье, плюс металлы, опасные фракции и отходы. Остается достаточно небольшая фракция, с которой надо что-то делать, но, по крайней мере, она не будет так пахнуть, и возможно, под нее потребуется меньше площадей, – полагает эксперт Гринпис.