«Об узниках Кремля много говорят, а действуют мало» – правозащитница

На территории России задерживают все больше украинских граждан, по информации правозащитников. Почему в Украине до сих пор нет закона о статусе украинцев-политзаключенных в России? Как объяснить «жонглирование» статусом заключенных по политическим мотивам украинцев в России? Об этом в эфире Радио Донбасс.Реалии рассказала юрист Украинского Хельсинкского союза по правам человека Надежда Волкова.

– Правозащитники говорят, что сейчас около 70 граждан Украины находятся в российских тюрьмах. Это люди на территории России, исключая Крым и ОРДЛО? Как ведется такой подсчет?

– В это количество входят те, кто находится в Крыму, не входят те, кто находится в ОРДЛО. В ОРДЛО ответственные органы СБУ. У них, по идее, должны быть все списки.

По Крыму и по России занимаются сугубо правозащитники и делятся этой информацией с государственными органами.

– Что Украина может сделать для людей, которые томятся в тюрьмах? Недавно группа народных депутатов зарегистрировала соответствующий законопроект. Почему у правозащитников есть к нему претензии? И почему он регистрируется только сейчас?

– Мы уже не первый год говорим о том, что государство могло бы делать больше. Есть какие-то попытки, заявляется, что этот вопрос постоянно озвучивается на всех международных встречах Ириной Геращенко и самим президентом Украины. Разговоров об этом идет много, а действий намного меньше.

Относительно законодательных инициатив, это уже, пожалуй, третья или четвертая на моей памяти. И она, наверное, на сегодня самая неудачная.

Это – законопроект 8205. Он очень странный, с одной стороны, это действительно попытка решить вопрос в правовом поле, используя правовые измерения, но с другой стороны, он вносит еще больше сумбура правовой неопределенности. Использование терминологии, принципы, которые там пытались выписать, не соответствуют ни национальным, ни международным стандартам.

– Что вас смущает в этом законопроекте? И почему он такой странный, по вашему мнению?

– Наверное, проще сказать, что меня не смущает в этом законопроекте про правовой статус и предоставление правовых льгот заложникам и незаконно лишенным воли лицам на оккупированных территориях. Получается, что априори те люди, которые сидят в тюрьмах на территории России, не покрываются этим законопроектом.

Про статус тоже мало что сказано. В международном праве существует понятие как статус защищенных лиц: военнопленные, гражданские заложники. Та категория, которая находится в Крыму и в России, тоже относится к категории гражданских заложников, но, с другой стороны, они точно так же лица, преследуемые по политическим мотивам. Исходя из тех критериев, по которым определяют статус политзаключенных.

– Я так понимаю, в этом большая загвоздка, как определить, что человек задержан не за реальные преступления. Потому что по многим из этих людей есть действительные приговоры и нет возможности с территории Украины проверить, по политическим или не по политическим мотивам был задержан человек.

– С одной стороны, да. Но с другой стороны, согласно этому законопроекту, определение гражданского заложника происходит соответственно с законом про терроризм. Опять-таки, где здесь Крым и где здесь Россия. Вроде как в Крыму признано, что это международный конфликт, военная оккупация, и тут же у нас есть Россия, которая вообще не имеет никакого отношения. При чем здесь терроризм?

– Но территория ОРДЛО признана оккупированной Россией.

– Здесь два аспекта. Территория ОРДЛО – это одно, тут мы ведем речь о военнопленных. Согласно закону, на национальном уровне признана оккупация, на международном – нет. Если мы говорим, что эти территории оккупированные, то речь должна идти не о заложниках, а о военнопленных. Точно так же, если мы говорим о том, что эти территории могут быть потенциально оккупированы, то это нужно доказать на международном уровне и это должны признать институты, которые компетентны признавать оккупацию. После этого мы можем заявлять, что территория оккупирована.

Еще одна проблема, что у нас СБУ – это орган, который проводит проверку, действительно ли человек является заложником. СБУ у нас не совсем компетентна проверять, является ли человек политзаключенным.

– А кто компетентен?

– Правозащитники. Есть организации Amnesty International, Human Rights Watch, которые компетентны это делать.

Относительно получения социальной помощи, на что этот законопроект направлен в первую очередь. Имеют право только лица, которые непосредственно признаны пострадавшими. Не их семьи, не те, кто о них заботится. Если человек сейчас находится в заключении, ему нужна помощь адвоката, передача каких-то посылок, а это тысячи гривен в месяц. Эту помощь не может получить тот человек, который этим занимается.

– Что сейчас Украина может сделать на политзаключенных и их родственников, близких?

– Украина частично им помогает. Вопрос стоит в том, что она не делает непосредственно для освобождения этих людей. Мы считаем, что в первую очередь должен быть урегулирован статус в соответствии с международным правом. С этой точки зрения уже могут вестись переговоры на другом уровне.

Должна быть создана нейтральная переговорная группа. Можно привлекать разных лидеров, но костяк должен быть именно нейтральным, чтобы не было конкуренции, кто быстрее пропиариться.

– Давайте подробнее поговорим о статусе политзаключенного. Кто должен определять этот статус и по каким критериям? Если количество информации из Крыма, ОРДЛО, России ограничено и очень трудно судить по политическим мотивам.

– Это очень щепетильный вопрос. Все международники очень осторожно подходят к определению лиц как политических заключенных. Но есть универсальные критерии у Совета Европы, у Amnesty International.

Это должны быть международные правозащитные организации. Тот же российский «Мемориал» признал многих украинских граждан политическими заключенными.

Критерии есть, но никогда не ставился конкретно вопрос у нашего государства, не было запроса к международной общественности признать этих людей политзаключенными.

– Почему СБУ в этом законопроекте на себя тянет одеяло? В чем целесообразность для СБУ и украинских политиков не выводить этот процесс на правозащитный уровень?

– Я не уверена, что СБУ тянет одеяло или его тянут на СБУ, потому что кому-то их проще контролировать, а может, и другие мотивы. У нас никто не хочет брать на себя ответственность, потому что это крайне сложный вопрос – о судьбах людей.

– Почему все больше и больше украинцев задерживаются на территории России?

– Давно стало понятно, что это – эффективный инструмент пропаганды и российской агрессии. Это было сильно проявлено после того, как были освобождены Ильми Умеров и Ахтем Чийгоз. Уровень политиков, вовлеченных в переговоры об их освобождении, договоренности, которые были достигнуты. Никто не знает деталей, но все догадываются, что цена заплачена не низкая.

Сейчас для России появился дополнительный фактор, мало того, что они держат украинцев, за счет которых они могут как-то шантажировать государство, плюс, вгоняют в денежные долги за счет гражданских исков, которые предъявляют российские граждане.