Отец похищенного Эрвина Ибрагимова: «Живу надеждой увидеть сына»

В мае 2016 года в Бахчисарае похитили члена исполкома Всемирного конгресса крымских татар Эрвина Ибрагимова. За два года российские силовики в Крыму так и не нашли пропавшего. Активисты общественной инициативы «КрымSOS» каждый месяц собираются у посольства России в Киеве с требованием найти его. На 25-ю акцию, приуроченную к дню рождения Эрвина, впервые пришел его отец – Умер Ибрагимов.

В интервью Крым.Реалии Умер Ибрагимов рассказал, как проходят поиски, какой реакции он ждет от общественности и верит ли в то, что когда-то увидит сына.

– Вы помните тот день, когда Эрвина похитили?

– Я нашел машину сына в 100 метрах от дома. Ключи были в машине, и она была открыта. Раньше он так никогда не поступал. Мне сразу в голову пришло, что бензин закончился. Но она завелась, и я ее домой довез. Начал интересоваться у его друзей, что с ним, почему не выходит на связь. Они спросили, где я нашел машину, и догадались, что что-то не так. Они нашли рядом магазин и попросили видео с камеры наблюдения – и мы увидели все, что произошло. Тогда я получил первый удар.

​– Что вы предприняли, когда поняли, что произошло?

– В дальнейших шагах меня направляли его друзья. В тот же день подал заявление в РОВД. Потом поехал подал заявление в симферопольскую прокуратуру. Когда в ФСБ обратился, они отказались принимать жесткий диск с видео. Предложили бросить в ящик без регистрации. Мы этого не сделали. Потом мы поехали в следственный комитет. Они там немного возмущались, но зарегистрировали заявление.

Дальше по нашему обращению местная полиция приходила к нам и брала отпечатки, слюну для ДНК, показания. Дело больше четырех месяцев находилось в следственном комитете Бахчисарая. Не было такого дня, чтобы я туда не приходил и не спрашивал, как идет дело. Они собрали много томов дела, в которых было описано, с кем и когда он встречался. Но я однажды спросил: «У вас хоть один по повестке был?». На что мне ответили: «Нет». Я пытался помочь, как мог: все звонки, смс-сообщения, связанные с моим сыном, что мне приходили, я представлял следствию. Мне и помощь предлагали, и требовали деньги за сына, и угрожали. Но ни одного человека, который отправлял мне сообщения, так и не нашли.

​– Российские правоохранительные органы сейчас контактируют с вами?

– Уже полтора года я от них ничего не слышу. Процесс шел, пока дело было в следственном комитете Бахчисарая. В сентябре 2016 года следователь сказал, что передает дело в главное управление следственного отдала. Я сказал, что дело переводят для отвода глаз. Меня уверяли, что это не так. После этого все было только в телефонном режиме. Следователь редко отвечает на мои звонки. Сама она мне никогда не звонила.

– На какой стадии сейчас находится дело?

Недавно мы с адвокатом Эмилем Курбединовым подали в суд на бездействие следственного комитета. На первый суд они не пришли. На втором заседании следователь дала понять, что дело приостанавливали и якобы я с адвокатом в курсе этого – она нам посылала оповещение. Мы, конечно, были в шоке, никакого оповещения не получали. Но суд, к сожалению, поддержал их сторону. Мы подали в Верховный суд Крыма, но получили такое же решение.

​– Украинская сторона проводит какие-то действия?

– Да, я обращался в прокуратуру. Пока дела идут никак. Я стараюсь им предоставлять всю возможную поддержу: информацию, документы. Меня интересуют факты. За 26 месяцев с момента пропажи моего сына я слышал только обещания. Обещаниями сыт не будешь. Доверие ко всем уходит все дальше и дальше.

– Ежемесячно активисты «КрымSOS» проводят акцию у посольства России с требованием найти Эрвина. Вы следите за акциями?

– По-моему, это единственная акция о моем сыне. Мы каждый месяц смотрим телевизор, чтобы хоть на минуту-две увидеть, что не забывают. Это очень приятно, как таблетка на душу. Вот как больной нуждается в таблетке – так и мы в ней нуждаемся. Хоть какая-то информация идет.

• Сергей Нужненко
• Крым. Реалии

Под посольством России в Киеве 24 июля в рамках информационной кампании «FIND&FREE» прошла акция «День рождения без праздника»

​– У многих на устах имя украинского режиссера Олега Сенцова, меньше – активиста Владимира Балуха. Про Эрвина почти не говорят. Как вы думаете, люди знают, кто такой Ибрагимов?

– Не знаю… Может быть, Сенцов и не вышел бы на такой уровень, если бы не сказал, что готов отдать жизнь за украинских политзаключенных. Может, поэтому политикам не было куда деваться. До Сенцова ребята тоже держали голодовку, но о них так не говорили. Хорошо, что такой «выстрел» вышел от Сенцова.

– Есть какая-то обида, что о вашем сыне говорят не так много?

– Меня это не обижает. Главное, чтобы был эффект. Я карьеру не делал, человек не публичный. Единственное – мне хочется понимать, что патриотам своей страны оказывают хоть какое-то содействие, хотя бы на международных площадках. Вот этого мне бы хотелось. Как говорится, сколько ты перца не съешь – он сладким не будет.

– Прошло больше двух лет с момента пропажи вашего сына. Как вы думаете сейчас, почему его похитили?

– Думаю, из-за его активной позиции. Он всегда приходил на обыски и суды. Он был как понятой при обыске у Ильми Умерова (заместитель председателя Меджлиса крымскотатарского народа – КР). Совсем недавно ко мне поступила новая информация. Оказывается, во время судов к нему подходили ФСБшники, отводили его в сторону и угрожали или же хотели завербовать. Я точно не знаю. Но он отказывался, и ему говорили: «Ты не боишься? У тебя сестра и братья есть». Этой информацией сын делился только с друзьями, нам ничего не говорил – может, не хотел, чтобы мы волновались. Ему дважды предлагали работать начальником отдела в администрации города. Он отказался. После этого к нему прислали человека, который сказал: «Если ты не пойдешь туда работать, то больше работу не найдешь». Но и после этого он отказался.

– У Вас еще есть надежда увидеть сына?

– Я живу этой надеждой. Я знаю, чьих это рук дело. Но они, к сожалению, думают, что будут вечно безнаказанны. Бумеранг, который закидываешь – всегда возвращается. Если людской суд их не накажет, то это сделает Всевышний.