3 марта российские силовики в Симферополе задержали архиепископа Крымской епархии Православной церкви Украины Климента. Как пояснил священнослужитель в интервью, он в этот день собирался ехать на встречу с гражданином Украины Павлом Грибом, который находится в российском СИЗО по обвинению в подготовке теракта на территории России. По утверждению защиты, Гриб был незаконно похищен в Беларуси российскими спецслужбами, а обвинение против него сфальсифицировано.
По словам священнослужителя, российская полиция сначала попыталась обвинить его в воровстве церковных предметов, а затем в том, что, находясь на симферопольском рынке, Климент якобы "ругался нецензурной бранью". Но в итоге после вмешательства адвокатов священника отпустили без составления протокола и предъявления обвинений.
Что после аннексии происходит с приходами Православной церкви Украины в Крыму и как еще, помимо задержаний, российские власти оказывают давление на священников церкви? Об этом Климент рассказал телеканалу Настоящее Время.
– Владыка Климент, как происходило ваше задержание в начале марта и за что формально вас задержали?
– 3 марта, в воскресенье, я планировал выехать к Павлу Грибу на суд. Предварительно я договорился с родственниками Павла, что они меня встретят, и у нас был разговор с адвокатом, которая подавала документы, чтобы суд принял решение о допуске меня в СИЗО Ростова. Чтобы я мог встретиться с Павлом, исповедать и причастить его.
Первоначально я планировал выехать в 17:10 автобусом Ялта-Ростов, но в конце поменял свое решение и решил ехать дневным рейсом, попуткой до Краснодара, а из Краснодара – до Ростова, так, чтобы где-то в 23 часа быть в Ростове.
После того, как меня посадили в маршрутку, водитель отошел в сторону. Маршрутка была краснодарская, и сразу же в течение минуты к ней подходят два полицейских, прапорщик и сержант, и просят меня предъявить документы. Я предъявил документы. "А теперь вещи предъявите". Я предъявил вещи. "А теперь для проверки пройдите с нами".
После этого они меня выводят из микроавтобуса, а водителю говорят, что он может ехать без меня, они меня забирают. Завели в дежурную часть при автовокзале, и там начались расспросы. Сначала паспорт долго смотрели, потом телефон, потом чемодан. "Откройте дипломат. А как эта вещь называется? А как эта? А для чего это? А для чего это?"
Прапорщик раз пять заходил-выходил, и его выходы на улицу из дежурной части подтверждали мое сомнение относительно того, что я смогу вообще выехать до Ростова. Время специально тянулось, и прапорщик по телефону с кем-то вел переговоры. Потом приехала патрульно-постовая служба, прапорщик с ним долго разговаривал. А они составили какие-то документы, которые мне не показывали, и я их не подписывал. Эти документы забрал с собой капитан и повез их вместе со мной в центральный райотдел города Симферополя на улице Футболистов.
Я связался с правозащитницей Лилей Буджуровой. Сразу же приехал адвокат Эмиль Курбединов, потом подошел еще один адвокат, Николай Полозов. Потом приехал первый замначальника полиции Симферополя: к этому времени я уже два часа находился в райотделе. И мы уже видели, что мне пытаются инкриминировать что-то серьезное.
Меня продержали три часа, но мне никто ничего не предъявил. Причину моего задержания я узнал только из разговора дежурного по Центральному району: он сказал, что был телефонный звонок. В аудиозаписи было сказано, что я из церкви по улице Севастопольская якобы украл церковные вещи: ипетрахиль, поручи, требник, панагию. (В комментарии Крым.Реалии Климент позже рассказал, что человек, который якобы написал на него заявление в полицию, "не имеет постоянного места жительства, побирается на рынке и ночует на скамейках автовокзала" – НВ).
Через четыре часа после того, как адвокаты начали требовать объяснений и спрашивать, почему в нарушение закона в течение трех часов мне не предоставлено обвинение, замначальника полиции города Симферополя сказал, что я в принципе свободен и могу выходить из помещения райотдела. Но надо подождать на улице минуты три, потому что он еще должен кое-что выяснить. И когда он сказал, что "надо подождать на улице минуты три", стало ясно, что дело не закончено и что-то они опять будут придумывать.
Якобы на меня поступила бумага от неизвестного человека: что я в районе рынка ходил и выражался нецензурной бранью. Никаких подтверждений этого – ни бумажных, ни письменных – не было
И так и получилось. Как только мы вышли на улицу, буквально через пять минут тот же человек сообщает, что я задержан по новому обвинению, уже административному. Якобы на меня поступила бумага от неизвестного человека: что я в районе рынка ходил и выражался нецензурной бранью. Никаких подтверждений этого – ни бумажных, ни письменных – не было. Но после того, как он это объявил, у меня уже было состояние страха и понимание того, что схема, которую они используют при задержании, отработана, действует, и по отношению ко мне могут быть предприняты какие угодно меры. И они бы могли привести к тому, что я мог быть осужден, задержан и осужден.
– По-вашему, вас пытались просто не пустить к Павлу Грибу? Или власти пытаются на вас давить, чтобы вы вообще уехали из Крыма?
– У меня нет ответа на этот вопрос. Павел Гриб во времени совпал с ситуацией. Но не забывайте, что я еще пытаюсь попасть к украинским морякам, и писал обращение на эту тему. Я думаю, что это тоже может быть причиной задержания.
В глобальном плане план был ударить в первую очередь обвинениями в краже и нецензурной брани и отправить под административный арест. Это ударит по моему имени, с одной стороны. А с другой стороны, это будет судимость: пусть по административному делу, но судимость. А с ней работа, которую я провожу по общению с нашими заключенными, которые находятся в российских тюрьмах, может быть прекращена. И я думаю, что это основной удар, который они хотели нанести.
Если хотят нанести урон репутации или закрыть человека, они используют ту схему, по которой задерживали меня
То, что я увидел, то, с чем я столкнулся, через это прошли и Володя Балух, и Эмиль Курбединов: его сотню раз задерживали по административным правонарушениям. Если хотят нанести урон репутации или закрыть человека, они используют ту схему, по которой задерживали меня.
– Что сейчас происходит в Крыму с православными церквями, Украинской православной церковью Киевского патриархата? Были ли после аннексии попытки со стороны Московского патриархата захватить какие-то ваши церкви?
– Были, были. У нас до марта 2014 года было зарегистрировано на территории Крыма около 50 религиозных общин. Сюда входили приходы (парафии), монастыри, православные братства и миссии. Около 50 реально действующих общин. Не все общины имели помещения для служения, но все общины, которые были зарегистрированы, имели возможность общения со священниками крымской епархии Украинской православной церкви Киевского патриархата, которые служили в Крыму.
Вокруг Октябрьского, например, было зарегистрировано около семи или восьми общин. То же самое в Раздольном, то же самое в Симферопольском районе. На все большие праздники священник объезжал все общины и проводил везде богослужения.
После 2014 года сначала прекратили свое существование общины, которые имели помещения в аренде, – потому что поменялся собственник.
Потом на втором этапе прекратили существование общины, где бизнесмены давали нам имущество в пользование. Потому что бизнесмены начали продавать свой бизнес, имущество и выезжать с территории Крыма. Для многих присутствие Киевского патриархата в их помещениях вызывало определенные трудности, как это было в Красногвардейском районе. И для того, чтобы не рисковать, чтобы не подставлять людей, которые нам помогали, мы закрывали общины самостоятельно и имущество перевозили в близлежащие церкви.
Что касается имущества, которое у нас насильственно было забрано, – это касается церквей, которые были на территории воинских частей в Севастополе. Первая – на территории учебного отряда Военно-морских сил Украины на улице Лазарева, возле памятника матроса Кошки. Вторая церковь – в селе Перевальном по улице Октябрьская, 50, которая находилась возле территории воинской части. Она перешла в распоряжение священника Московского патриархата Дмитрия Короткова, члена общественного совета в силовых структурах. Он неоднократно выступал за то, чтобы храм, в котором я нахожусь в Симферополе, был также забран и передан ему, как руководителю миссии, которая занимается непосредственно работой с военизированными подразделениями.
– Что сейчас происходит непосредственно с вашим приходом? Стали ли прихожане уходить из ваших приходов в церкви, которые находятся в юрисдикции Украинской православной церкви Московского патриархата?
– Нет, такого перехода нет, и его и не было. Люди, которые ходили в украинский храм, в украинскую церковь, четко понимают, в какую церковь они ходят. И для них принципиально было сохранить церкви, в которых они молились в течение многих лет. Мы сохранили все имущество, которое было куплено, построено на деньги управления епархии, – это девять приходов: в Керчи, в Симферопольском районе, в Первомайском районе, в Симферополе частично, в Евпатории.
Люди, которые ходили в украинский храм, в украинскую церковь, четко понимают, в какую церковь они ходят
У нас сегодня четыре-пять священников постоянно находятся на территории Крыма и два-три временно приезжают на большие праздники для того, чтобы помочь в организации праздников и не лишать людей богослужения, несмотря на то, что мы не зарегистрированы в Крыму. Все приходы, в которых стабильно проходили богослужения, после 2014 года сохранились. Общины укрепились, людей стало больше. В общине в Симферополе у нас очень много русскоязычных людей, которые приехали в Крым с материковой территории России. Они ходят сюда, у них не возникает вопросов, почему мы здесь служим на украинском языке. Им здесь нравится.
– Русская православная церковь сейчас проводит какую-то агитацию против церквей Украинской церкви в Крыму?
– Сейчас – нет. Но до 2014 года очень активная агитация велась против церкви Киевского патриархата в Крыму: и листовки писались, и публичные выступления были. Сейчас – нет. В принципе ситуация в Крыму в межнациональном плане относительно ровная. Нет ярких выступлений одной конфессии против другой, и явного проявления открытой ненависти и агрессии по отношению к нам со стороны представителей религиозных организаций – Московского патриархата и других – не было. Но другое дело, что, может, власть в Крыму одни церкви поддерживает, а другие не поддерживает.
– Насколько я понимаю, в Крыму очень много церквей Украинской православной церкви Московского патриархата. Эти церкви сейчас перейдут в Русскую православную церковь?
– Нет. Действуют международные законы о санкциях, и поэтому патриарх Кирилл, как бы он ни хотел, не может на территории Крыма зарегистрировать Русскую православную церковь. Патриарх Кирилл не может въехать на территорию Крыма напрямую из Москвы, потому что в противном случае он попадает под санкции, и все это прекрасно понимают.
На территории Крыма действует Украинская православная церковь: Крымская епархия, Керченская епархия и Джанкойская епархия. Все они подчинены Киеву и митрополиту Онуфрию и через митрополита Онуфрия подчинены напрямую патриарху Кириллу. И Москва, тоже я знаю, Русская православная церковь делала заявления о том, что Крым является канонической территорией Украинской православной церкви с центром в Киеве. Тут есть еще и церковные нюансы разделения канонических территорий, но в данном случае позиция Москвы, что Крым является канонической территорией Украинской православной церкви.
– Насколько мне известно, в середине февраля российское Министерство имущества Крыма потребовало от вас подписать соглашение о расторжении договора между кафедральным собором в Симферополе и Украинской православной церковью Киевского патриархата. Я так понимаю, что эти документы подписывались еще до событий 2014 года. Вы отказались этот договор расторгать. Как вы думаете, что российские власти будут делать теперь? Будут ли они пытаться вас выселить из этого здания?
– Конфликт между мною и Фондом имущества идет с 1996 года. До 1996 года помещение, в котором мы находимся, принадлежало Министерству обороны Украины, 119-му военному городку, в нем располагался штаб военно-политического училища в городе Симферополе. В 1995 году началась ликвидация этого военно-политического училища. Мы организовали первую украинскую общину – это была парафия святых равноапостольных князей Владимира и княгини Ольги. Эта парафия заключила договор с руководством военного училища о том, что помещение, в котором мы находимся, 1400 квадратных метров (первый, второй, третий этаж и подвал), передается в аренду до 2025 года православной общине Киевского патриархата. Это была первая православная община, которая была зарегистрирована.
В 1996 году Кабинет министров Украины принимает решение о том, чтобы имущество 119-го военного городка было снято с баланса Министерства обороны Украины и передано на баланс автономной республики Крым. Распорядителем имущества выступил Фонд имущества. И с этого момента, с 1996 года, у меня идет постоянный конфликт. В 1997-1998 годах Фонд имущества судился со мной, чтобы выселить меня из этого помещения. Потом было постановление Верховного совета Крыма, согласно которому помещение передавалось в безвозмездное пользование управлению крымской епархии Киевского патриархата до 2050 года. Год судился Фонд имущества, пытался оспорить это постановление, но в результате поменяли безвозмездное пользование на аренду.
С 2014 года встал вопрос о том, чтобы я переоформил документы по российскому законодательству. Мы их не переоформили по российскому законодательству. Мы до сего момента избегали каких-либо действий в отношении регистрации и оформления по законодательству РФ. Последнее заявление Фонда имущества: мы должны или переоформить договор аренды, или освободить помещение.
Позиция главы Крыма Сергея Аксенова заключается в том, что он пока меня терпит. Но на сколько у него хватит терпения и до какой межи мы дойдем – я не знаю
Мне был выдвинут ряд условий, на каких я могу остаться здесь. Для того, чтобы перерегистрировать договор аренды с новой созданной структурой, которая отвечает за имущество и землю, мне надо иметь документы о регистрации на территории Крыма. Но этих документов мы не имеем. Позиция главы Крыма Сергея Аксенова заключается в том, что он пока меня терпит. Но на сколько у него хватит терпения и до какой межи мы дойдем – я не знаю.
Все мои проблемы, которые сегодня накопились и которые аккумулировались в большой снежный ком, начались задолго до 2014 года, потому что за это помещение я давно боролся вместе с общественными организациями, вместе с прихожанами. У меня на имя президента Кучмы было около 150 писем написано, а в общей сложности – 300 писем, и то же самое и сейчас продолжается.
Само собой, я и сейчас обращался и к президенту, писал президенту Порошенко в Украине, на материке. И президент Порошенко давал распоряжение решить вопрос с единственным приходом, который является центром всех украинских общин на территории Крыма. Но позиция Министерства культуры Украины, позиция Кабмина: "Ничего по Крыму принимать не будем. Крым нам не принадлежит". Они не стесняются говорить так, это позиция. Министр культуры Украины Нищук планомерно уничтожает церковь в Крыму своей бездеятельностью, уничтожает все национально-культурные ценности. Что здесь вообще происходит с музеями, с реставрациями, с археологическими раскопками – оно ему не нужно.
– А что, по-вашему, украинская власть сейчас может сделать, чтобы вам как-то помочь?
– Может, может. Должно быть политическое решение.
– А с кем из представителей российских властей в Крыму вы сейчас общаетесь и как складывается это общение?
– У меня общения ни с кем нет. Для меня двери закрыты всех кабинетов. У меня были две рабочие встречи с Сергеем Аксеновым. Встречи конструктивные, его позиция была направлена на то, чтобы все-таки церковь была сохранена. Но были выдвинуты условия. Условия – это регистрация по российскому законодательству, вхождение в правовое поле.
– Вы готовы на это?
Я остался один со своей общиной, со своими священниками. Поддержки у меня нет ни с одной стороны
– Если выбирать между тем, что храм может быть закрыт и прекратятся богослужения, и нарушением закона, то для сохранения богослужения, для сохранения общины, для сохранения духовенства и людей, которые не могут покинуть территорию Крыма, я пойду на такой шаг. Я использовал все возможные методы пять лет. Я остался один со своей общиной, со своими священниками. Поддержки у меня нет ни с одной стороны. Люди, которые приходят в этот храм, не могут все выехать из Крыма. И принципиально не пойдут молиться в другой храм. Поэтому если выбирать между церковью, Богом и всем тем, что натворили люди через безбожье, я выбираю Бога.
– Какую поддержку вам оказывает Киев, в чем выражается эта поддержка со стороны православной церкви Украины?
– У меня есть поддержка патриарха Филарета и митрополита Епифания. И моральная, и духовная, и материальная.
FACEBOOK КОММЕНТАРИИ: