Беларусь: в июне 2022 года недалеко от Минска силовики задержали Екатерину Евдокимову и Антона Маслыко, пара воспитывала троих несовершеннолетних детей (на тот момент им было три, семь и одиннадцать лет). Их обвинили в участии в протестах, и после отбывания наказания семья бежала в за границу, сообщает телеканал "Настоящее Время" (создан компанией RFE/RL при участии "Голоса Америки").
Екатерину Евдокимову и Антона Маслыко задержали белорусские силовики во время одной из семейных поездок. Машину остановила ГАИ, а когда мужчина вышел из автомобиля, на него с удушающим захватом набросились сотрудники ГУБОП (отдела по борьбе с организованной преступностью).
Антона поместили в спецприемник, а Екатерину отправили под домашний арест. Обоим предъявили обвинения по статье 342 Уголовного кодекса (активное участие в действиях, грубо нарушающих общественный порядок): так белорусские власти квалифицировали их участие в протестах против режима Лукашенко в 2020 году. Основанием для возбуждения дела стали фотографии, обнаруженные у супругов в инстаграме.
14 октября 2022 года в суде Московского района Минска супругам был вынесен приговор: Антону назначили полтора года колонии, Екатерине – три года "домашней химии". Белорусские правозащитники признали супругов политзаключенными.
В октябре 2023 года Антон вышел на свободу по истечении срока наказания. Вскоре этого семья бежала из Беларуси в Литву, пешком перейдя границу по лесу. Оказавшись за рубежом, супруги рассказали "Настоящему Времени", как были арестованы и как отбывали наказание после приговора, а также о том, как смогли уехать, несмотря на то, что были под надзором.
"Повторяете на камеру, иначе дети поедут в детдом, а вы вдвоем сядете"
"Сзади подлетают, хватают за шею и говорят: "Ну что, Антоша, не ждал нас?" – вспоминает Антон Маслыко день своего ареста.
"Ворвались, орали, кричали: "Отдай телефон", – вспоминает Екатерина.
В видео, который распространил белорусский Центр "Э" после задержания супругов, было сказано, что Антон и Екатерина задержаны за "агитационную деятельность". Их заставили записать видео с признанием об этом: текст им написали силовики.
"Мы сейчас вот это вам говорим, и вы повторяете это на камеру. Иначе ваши дети поедут в детдом, а вы вдвоем сядете", – рассказывает Екатерина о том, как происходила съемка.
После задержания Антона сначала арестовали по статье о мелком хулиганстве: такие статьи часто используются в России и Беларуси для того, чтобы держать подозреваемого в СИЗО до суда и оказывать на него дополнительное давление.
"Они меня отвезли в Московское РУВД в Минске, – вспоминает Антон. – Пока мы ехали, мне сказали: "Ну что, готовься, в ближайшие месяца три точно будешь сидеть". И на суде за кадром где-то был свидетель, который свидетельствовал, что я якобы в Московском РУВД ругался матом, дебоширил, кричал, не исполнял требования сотрудников. За это они мне дали 13 суток".
Антон рассказывает, что в камере в спецприемнике на Окрестина в Минске, где он отбывал первый арест, нашлось много других "экстремистов":
В четырехместной камере нас было 23 человека. Там были люди, у которых флаг Украины на машине висел
"В четырехместной камере нас было 23 человека. Там были люди, у которых флаг Украины на машине висел. Был мужчина, у которого на номере регистрационном на машине по бокам были маленькие бело-красно-белые флажочки. У кого-то на паспорте на обложке был герб "Погоня", – перечисляет он. (Власти Беларуси считают бело-красно-белую символику и герб "Погоня" экстремистскими символами.) – У кого-то были комментарии в соцсетях. Вот такие ребята все сидели".
"Врач был, онколог из больницы. У него должна была быть операция серьезная. Он один-единственный в республике, кто делает эту операцию, и его не отпустили на операцию. Разрешили прийти лишь его помощнику на пару часов в кабинет, – вспоминает Антон. – Врач ему записывал конспекты, как проводить эту операцию".
Условия содержания в спецприемнике на Окрестина, по словам Маслыко, были на грани пыточных:
"На Окрестина в одиночке нас было 13 человек. И там было холодно, пол бетонный. Спать на бетонном полу приходилось без одежды, без ничего, было жестко, – рассказывает Антон. – Ты выкладываешься "тетрисом" перед тем, как лечь спать, чтобы просто поместиться: просто так лежа на полу все не помещались. Кто-то на кого-то ноги закидывал, чтобы лечь. И ты лежишь в одном положении: как лег, так и спишь, то есть повернуться уже нереально. Если кто-то захочет ночью в туалет встать – то ему нужно идти по всем".
"Передач никаких нет. Зубной щетки, бритвы, мыла нет. Лекарства никто тебе не дает, – рассказывает Антон об условиях содержания в изоляторе на Окрестина. – Условия там такие себе: днем даже сидеть нельзя на полу, не говоря про то, что лечь".
"Через 13 дней мы приехали с его папой его забирать. Ну, и нам сказали: все, уголовное дело", – вспоминает Екатерина.
До суда Антон прошел еще через несколько СИЗО, в том числе через тюрьму на Володарского. Там, по его словам, условия были получше.
"Когда приезжаешь на Володарку, у тебя есть твое койко-место, подушка, одеяло, матрас. Ты можешь чай-кофе попить, когда хочешь. Если тебе передали какие-то вещи, продукты, можешь что-то поесть, необязательно есть общую еду, баланду, которую привозят, – рассказывает он. – Можно колбасу порезать, сладкое что-то поесть. На Володарке можно днем спать было. И никто никогда ничего не говорил, что ты там спишь. У нас был телевизор. Когда было жарко, работал вентилятор. Можно было побриться, помыться, был душ раз в неделю. Совершенно иные условия. И ты находишься в камере, которая рассчитана на 15 человек, то у тебя там практически всегда и было 15 человек. Только в последнее время, перед тем как был этап в колонию на Витебск, у нас были переполнения".
"Просил не приходить на свидания с детьми. После этого в колонии сложно"
Антон и Екатерина рассказывают, что их, как и многих других участников протеста, судили парой. Но легче им от этого не было:
"На суде я просто сидела с адвокатом, а он был в клетке. И они не разрешали мне даже смотреть на него", – вспоминает жена.
"И даже когда было уже решение суда, когда уже все огласили, когда я встал, не было возможности ничего ей сказать, передать: это впридачу к тому, что ты в наручниках, – подчеркивает Антон. – Только потом мне дали четыре свидания".
"Я просил Катю не приходить ко мне в колонию на свидания с детьми. После этого сложно, – признается Маслыко. – Агата (младшая дочь) говорила мне: "Пошли с нами домой". А ты не можешь пойти. Особеннно сложно, когда ты понимаешь, что ты домой не пойдешь и поедешь далеко".
Антон говорит, что самым сложным для него в колонии было взаимодействие с другими заключенными и осознание того, что ты ничего не можешь изменить.
В некоторых моментах приходится в конфликт все-таки вступать, чтобы отстаивать свою позицию
"В колонии или СИЗО бывает иногда видно через забор, как проезжают машины, автобусы. Где-то люди проходят, гуляют. Дети на велосипеде. И ты это все видишь. Видишь этот забор, колючую проволоку. И ты понимаешь, что там (на свободе) окажешься не скоро, – объясняет Антон. – И тебе приходится там находиться с людьми, с которыми ты не хочешь находиться. С ними сложно общаться. Сложно каждый день быть с людьми, у которых какие-то привычки, которые для тебя неприемлемы. У кого-то характер такой, что просто невозможно [общаться]. Но ты все равно с ними проводишь время. Это тяжело".
"Конфликты постоянно. Ты пытаешься избежать конфликтов. Но если ты будешь постоянно избегать конфликта, то тебе, блин, скажут, что ты терпила и не можешь ничего сказать за себя. То есть в некоторых моментах приходится в конфликт все-таки вступать, чтобы отстаивать свою позицию, – вспоминает он жизнь в колонии. – Плюс ты понимаешь, что ты там находишься ни за что. И ничего с этим сделать не можешь".
"Еду привозили друзья под дверь: им нельзя было заходить в дом"
Екатерина в это время отбывала "домашнюю химию" – разновидность домашнего ареста с постоянными проверками и обысками, во время которой осужденному разрешено ходить только на работу, если она у него есть.
"Мы в деревне жили. Я могла выходить из дома только или по заявлению, если очень срочно надо, – рассказывает женщина. – В экстренных случаях, например по медицинским делам, я могла написать заявление и куда-то пойти. Но для этого надо, чтобы что-то серьезное случилось. Детей мне брат, родители мои привозили из школы и увозили: они в Минске учились. Еду привозили друзья под дверь. Им нельзя было заходить в дом, поэтому они под дверью все оставляли и уходили".
"Понятно, что все боялись, вообще разговаривать, общаться ни с кем нельзя было, – подчеркивает Екатерина. – Но к выходу Антона у меня все равно было два нарушения. Одно заслуженное, одно – нет".
Антон рассказывает, что в день освобождения у него произошел конфликт с начальником режима колонии:
"Я отдал свою телогрейку ребятам, оставил им, хотя я должен был все вещи, которые мне выдали, сдать на склад. И он начал на меня орать, кричать очень жестко. Он на меня орал, закрыл меня в кабинете вместе с ним: открыл дверь в кабинете, завел меня туда и закрыл на замок. Так он меня хотел напугать, – рассказывает бывший политзаключенный. – Он кричал: "Ты весь срок не быковал, ровно ходил, а тут в последний день решил блатануть?" И говорит: я тебя сейчас здесь продержу до вечера. Мы имеем право тебя держать. А я говорю: "Держите. Но вы меня сегодня выпустите".
Екатерина рассказывает, что когда Антона уже выпустили из колонии, она поехала в поликлинику с ребенком. За это ее на 15 суток отправили в спецприемник под арест как нарушительницу режима.
"Я поехала к зубному. Я взяла документ. Но меня считала камера по дороге, и мне дали нарушение, дали сразу же 15 суток. Я у начальника спрашиваю: за что 15 суток? Я же не злостный нарушитель. Но из ОВД пришел какой-то приказ меня наказать, – рассказывает она. – Сказали: раз муж вышел, значит ты будешь сидеть 15 суток".
"У меня не было даже умывальника в камере, ни туалета, вообще ничего. Естественно, там ни матраса не было, ни подушки. У меня была тонкая куртка, и все. Даже не принесли полотенце. И не разрешали днем садиться на кровать, – вспоминает женщина. – Я вышла, и мне сразу "скорую" вызвали. В этот же день ко мне приезжала "скорая": мне очень плохо было".
"Бежать было страшно. 50 на 50: либо у тебя получится, либо не получится"
Вскоре после выхода Антона на свободу сотрудники КГБ снова провели обыск в доме семьи. Екатерину увезли на допрос: тогда в Беларуси массово обыскивали тех, кто мог помогать политзаключенным. После того как Екатерина узнала, что на нее завели новое уголовное дело, пара решила уехать из Беларуси. Но они понимали, что не могут попасться: для них это будет означать новые сроки в тюрьме.
Если тебя вдруг задержат пограничники, то это 100% тюрьма. Без вариантов
"Бежать было очень страшно. Но я уже понимала, что у меня уже есть три нарушения и что у меня осталось одно- единственное (после которого отправят в колонию – НВ). А впереди еще два года "химии", – подчеркивает Екатерина. – И ты понимаешь, что если ты все-таки не уезжаешь, то по-любому будешь сидеть, потому что это будет уже четвертое нарушение. И они уже дело завели".
"Бежать – это 50 на 50. Либо у тебя получится, либо не получится. Если тебя вдруг задержат пограничники, то это 100% тюрьма. Без вариантов. И что будет дальше происходить – непонятно", – говорит Антон.
В итоге пара нелегально перешла границу вместе с детьми. Чтобы дети вели себя спокойно, родители сказали им, что они все вместе едут на рыбалку.
"Все по времени заняло лишь минут сорок. Но мне казалось, что это длится бесконечно. Кусты, холод. Дети бегут. Нам все время казалось, что за нами кто-то следит", – рассказывает о побеге Екатерина.
"За месяц или за два мне Антон мне уже говорил, что, возможно, когда-то нам придется переходить границу", – признается старшая дочь Антона и Екатерины.
Поэтому, по ее словам, когда они собирались бежать, она быстро поняла, что никакой "рыбалки" не будет: "Ведь мама была на "химии". И как это, разве нам можно на несколько дней куда-то поехать? Ведь могут в любой день прийти, проверить ее".
"А я сразу понял, что всего, что было у меня в Беларуси, сейчас уже нет. И вся моя жизнь просто перевернулась, – рассказывает Степан, сын Антона и Екатерины. – Я только сначала думал, что мы будем на рыбалке, а потом обратно уедем. Но потом Антон сказал, что мы в Литве. Я подумал, что мы случайно забрели сюда и будем объясняться, как мы туда забрели. Но у мамы было такое веселое лицо".
Сейчас пара привыкает к новой жизни в Литве. Екатерина ждет четвертого ребенка, а Антон пробует варить пиво.
"Вот мой пивоваренный цех, а это наклейки моей пивоварни, – с гордостью показывает он оборудование. – Новый купленный котел с автоматикой. Я пользуюсь уже не белорусским солодом, а бельгийским, классным. Белорусский солод, конечно, по сравнению с ним "курит в сторонке". А это бочка дубовая для виски: она тоже приехала из Беларуси. Это мне жена на Новый год подарила. Надеюсь, что все получится, потому что я планирую здесь легализовать это дело и с барами сотрудничать, продавать свое пиво".
Роскомнадзор пытается заблокировать доступ к сайту Крым.Реалии. Беспрепятственно читать Крым.Реалии можно с помощью зеркального сайта: https://d3lgwr3p4q3won.cloudfront.net/ следите за основными новостями в Telegram, Instagram и Viber Крым.Реалии. Рекомендуем вам установить VPN.
