(Окончание, первая часть здесь)
Среди нескольких тысяч крымских татар, которые приняли участие в московских акциях летом 1987 года, была и Эльмира Байрам-Али.
В конце июня 1987 года у Эльмиры была запланирована поездка в Хиву, и даже куплена турпутевка, но она туда так и не попала – решила ехать в Москву, где к тому времени разворачивались важные, возможно, судьбоносные события в истории крымскотатарского народа.
Вот как вспоминает эти события Эльмира ханум: «Мы приехали в Москву с Наджие Филимоновой из Бекабада. С ней мы работали в ТОГМУ (Ташкентское областное государственное музыкальное училище – авт.) в Бекабаде, в Узбекистане: у нее было хоровое дирижирование, а у меня английский язык и культура речи. Вместе ездили на процесс Мустафы Джемилева в феврале 1984 года».
Делегаты уезжали в Москву с мандатами, подписанными 30-40 крымскими татарами. Таким образом они делегировали своего представителя для решения перечисленных в мандате вопросов. Этих вопросов, рассказывает Эльмира Байрам-Али, было пять. Они касались восстановления попранных прав крымскотатарского народа. Главными среди них были – возвращение народа в Крым и компактное расселение в местах, откуда люди были высланы; восстановление, государственности – Крымской АССР. Подписавшие мандат собирали деньги делегату на билеты. А делегаты после возвращения информировали о своей работе.
Эльмира Байрам-Али рассказывает: «Руководили людьми в Москве Фуат агъа Аблямитов – врач-невролог, кандидат медицинских наук и писатель Эскендер агъа Фазылов. Но движущей силой акций были, конечно, люди, прибывшие из Кубани (Нижней Баканки, Крымска, Тамани) и Крыма. Они и вышли в основном на первый митинг. Их представители – Бекир Умеров и его команда – были стратегами. Сабрие Сеутова – журналист из Ташкента – была основным информатором для прессы».
Евгений Евтушенко, Булат Окуджава, Андрей Вознесенский. С них начиналась наша работа «просветителей»Эльмира Байрам-Али
Одной из важных задач делегатов в Москве было информирование советской общественности о крымскотатарской проблеме. Булат Окуджава был выбран для встречи крымскотатарскими делегатами не случайно. Как поясняет Эльмира Байрам-Али: «Его тонкая, но пронзительно гражданственная поэзия с музыкой была точкой опоры. Осколком уходящей натуры короткой оттепели, напоминанием о перенесенных травмах. Мы знали, куда мы шли – Евгений Евтушенко, Булат Окуджава, Андрей Вознесенский. С них начиналась наша работа «просветителей».
Первым был Евгений Евтушенко. С ним оказалось достаточно телефонного разговора – без лишних вопросов Евтушенко пригласил забрать письмо поддержки в Переделкино уже на следующий день. Что они и сделали. Это было первое письмо – и оно очень всех вдохновило.
По пути к дому Булата Окуджавы Эльмира вспомнила слова из его песни: «Дверям закрытым – грош цена, замку – цена копейка». И действительно, после звонка дверь сразу же открылась, а в дверях стоял он сам – Булат Окуджава.
«Настоящий – мне он показался несколько старше, чем на фотографиях, но очень похожий на того, кого хотелось увидеть. Мы посмотрели друг на друга … и кто-то из нас начал первым. Точно не помню кто – скорее всего Наджие. Внимательно выслушал наше объяснение – кто мы и с какой целью оказались у него. Примерно это звучало так. «Мы из делегации крымских татар – сейчас нас в Москве около тысячи человек, встречаемся с писателями, поэтами, художниками, учеными, посещаем представительства и консульства союзных республик, чтобы рассказать о нашей проблеме». Мы так тараторили, что он вынужден был какое-то время слушать нас, стоя на пороге», – рассказывает Эльмира ханум.
Окуджава пригласил девушек войти: «Что же мы на пороге? Входите, пожалуйста. Не разувайтесь».
Эльмире ханум запомнилась «спокойная благородная атмосфера доверия – его мягкий взгляд и голос, оливково-зеленоватая мебель в мягком велюре располагали к общению. Тем более что интерес наш друг к другу был неподделен».
Булат Шалвович уже знал о первой демонстрации крымских татар 6 июля 1987 года на Красной площади напротив Мавзолея Ленина. Началась беседа с того, что он расспросил о ней. Окуджаву интересовали детали – большей частью связанные с реакцией власти и окружающих людей, которых, как всегда, там было много. Как вела себя милиция? Были ли провокаторы? Применялась ли сила? Не забрали ли кого-нибудь в кутузку? Были ли на месте журналисты? Сколько человек участвовало в демонстрации? Сколько времени простояли? Как она проходила? Какие были лозунги? Были ли написанные транспаранты? Скандировали ли демонстранты что-то? Его интересовало все, связанное с пребыванием крымских татар в столице.
«Окуджава не скрывал своего удовлетворения; говорил: что-то в стране происходит, а мы тестируем гласность и перестройку по-настоящему, на своей шкуре, что называется. Спрашивал нас о наших родителях, переживших депортацию», – рассказывает Эльмира Байрам-Али.
Так за беседой незаметно пролетели два часа. «Он с интересом слушал наш рассказ, прерывая время от времени вопросами, чтобы уточнить детали. Нам же была интересна его реакция на происходящее – это был своего рода тест на «настоящесть» его творчества, в которую мы безгранично верили», – вспоминает Эльмира ханум.
Девушки оставили Булату Шалвовичу свой телефон – квартиры, где они остановились. На следующий день он позвонил и сообщил, что письмо в поддержку крымских татар готово. Сказал он и то, что редколлегия журнала «Дружба народов» по его просьбе также подготовила письмо солидарности с требованиями крымских татар к властям.
Заручиться поддержкой авторитетных интеллектуалов, уважаемых в стране писателей было безусловным достижением активистов национального движения. А спустя два года, в 1989 году, Булат Окуджава написал такое стихотворение:
Я рад бы был покоем восхититься,
но нет его. Тяжки судьбы удары.
Простите меня, турки-месхетинцы!
Простите меня, крымские татары!
Когда вас под конвоем вывозили,
когда вы на чужбине вымирали,
вы ведь меня о помощи просили,
ко мне свои ладони простирали.
Когда на мушку брали вас подонки,
вы ведь меня просили о защите...
Когда-нибудь предъявят счет потомки
мне одному... Я вас прошу: простите!
FACEBOOK КОММЕНТАРИИ: