«В Китае такого нет». Что готовит российский закон о «суверенном интернете»

Уже совсем скоро, 1 ноября, в России должен вступить в силу Закон о "суверенном интернете", призванный сосредоточить управление российским интернетом в одном центре и обезопасить Рунет от иностранных угроз, то есть при возникновении политической необходимости фактически отрезать российский интернет от мирового.

Не успел вступить в силу этот закон, как депутаты уже приготовили новый – о блокировке отдельных пользователей интернет-мессенджеров и сервисов электронной почты.

Всё это происходит на фоне обсуждения двух громких уголовных дел, связанных с интернет-цензурой, – журналистки Светланы Прокопьевой, которой грозит до 7 лет за якобы оправдание терроризма, и блогера Владислава Синицы, уже осужденного на 5 лет заключения за "возбуждение ненависти или вражды в отношении группы лиц".

О настоящем и будущем суверенного российского интернета мы поговорили с аналитиком Общества защиты интернета и координатором по международному сотрудничеству Роскомсвободы Александром Исавниным.

– В декабре российская пресса много писала о частичной декриминализации статьи 282 УК РФ по инициативе Путина и вообще о том, что за посты в интернете больше не будут сажать, а только штрафовать. Но у нас есть случай Светланы Прокопьевой, которой грозит 7 лет и дело на которую открыли в начале этого года, а обвинение предъявили в сентябре, и Владислава Синицы, которого осудили буквально только что и в апелляции которому было отказано. При этом год назад говорили, что за слова теперь будет административная ответственность, не уголовная. Как это совмещается?

– На самом деле за слова сажали не только по 282-й статье, есть еще угроза убийством, всего около семи таких тяжелых статей. Декриминализовали из них только одну – 282-ю, и то не все пункты. Те пункты, которые не декриминализовали, эти два кейса и представляют. Если сначала была волна легкого отката, какие-то дела были отменены, прекращены уголовные дела, то теперь мы наблюдаем, что в регионах новые дела возбуждаются уже по другим, близким статьям, но тоже за слова.

– Мы видим, как Золотов одобрял дело Синицы и говорил, что правильно ему дали три с половиной года, даже предлагал добавить ему срок, который скостят Устинову. Как вы считаете, приказ открыть это дело спущен с самого верха, силовиками или, возможно, даже самим Путиным, или просто они увидели, что кто-то открыл это дело, и им понравилось?

– Во-первых, я очень не хочу комментировать Золотова, глупости комментировать совершенно необязательно. Как и по предыдущему делу, когда он говорил о том, что ни за что можно дать год условно. Про спущено с самого верха – я так не думаю. Естественно, пропаганда хватается за интересные дела, когда их видит, и на самом верху на нее иногда реагируют. Большинство дел за слова, которые мы видим, за небольшим исключением связаны с оппозиционерами в Москве. А в регионах они растут как "палочные" – местным надо отчитываться. В каждом регионе есть отдел ФСБ, есть отделы в МВД, им надо что-то делать, им надо показывать работу. И все эти дела потихонечку вырастают снизу.

И у Общества защиты интернета, и у Роскомсвободы есть карты, на которые наносятся такие дела, аресты за слова, за твиты, за деятельность в интернете, там эти дела распределены по регионам. Судебный департамент публикует статистику по таким статьям, в том числе по тем, которые применяются для осуждения за высказывания в интернете или "за мемасики". И на наших картах нанесены те дела, о которых мы знаем. Но статистика говорит, что таких дел возбуждено существенно больше. Мы, к сожалению, видим далеко не все дела. Мы же прекрасно знаем, что, особенно в случае тяжелых дел, когда ФСБ приходит и говорит: "Сознаетесь – получите свою "двушечку", не сознаетесь – получите 25", скорее всего, таких дел на местах возбуждается существенно больше, но людей вынуждают молчать, потому что "хуже будет". Наша задача – вытаскивать это, показывать. Может быть, мы начнем активнее работать с сайтами местных судов, чтобы находить такие дела. Говорить о том, что декриминализация 282-й статьи привела к резкому уменьшению таких дел, пока сложно, я думаю, там возникнет что-то новое.

– В 2016-м по статистике Роскомсвободы было 184 таких дела, в 2017-м – 216, в 2918-м – 226. За этот год пока 76 таких дел. Понятно, что это только те дела, которые попались Роскомсвободе на глаза. Кто эти люди, которые сели по этой статье или получили большие штрафы?

– Обычно это довольно случайные люди. Кроме Прокопьевой, конечно, где это прямо целенаправленная атака, и явно видно, что это деятель, который понимает, о чем говорит, и, наверное, даже специально вызывает огонь на себя. Но в регионах это абсолютно случайные люди. Следователю нужно получить галку, он закапывается во "ВКонтакте", пытается найти что-то, и человек садится. Другие крупные дела, о которых мы слышали, – это "Сеть" и "Новое величие", тоже крайне натянуты. Это абсолютно случайные люди – не те, кто собирались выходить с оружием и начать свергать власть. Это "дети Арбата" практически. Кружок, который обсуждает будущее устройство страны. Пусть они не исключают для себя возможность борьбы, но бороться они явно не хотят. Люди, которые говорят о будущем, которые не боятся говорить, которые выражают свои мысли. Вот те, кто выражает свои мысли, те и попадают под эти дела.

– И "Новое величие", и Прокопьева, и тот же Синица уже известны на всю Россию, о них пишет оппозиционная пресса, за них уже вступаются, есть очень большой отклик. Эти дела, возможно, начинались иначе, но сейчас это уже дела федерального значения. При этом власти не делают ничего, чтобы их прекратить. Очевидно, что они как минимум не возражают.

– Наши власти никогда не дают задний ход. Для того чтобы Владимир Владимирович Путин или кто-то, входящий непосредственно в структуры вертикали, дали задний ход, должно произойти что-то очень серьезное. По этим делам совершенно однозначно ничего такого не произошло, поэтому их аккуратно используют, тем более что они ложатся в тренды, которые удобны для пропаганды и борьбы с инакомыслием, "инспирированным Западом". Поэтому с ними ничего не будет происходить.

– В декабре писали, что смягчение закона будет иметь обратную силу, то есть по нему можно будет пересматривать те приговоры, которые были уже вынесены до его принятия. Есть ли люди, которых амнистировали, оправдали, выпустили после того, как этот закон вышел?

– Против Маши Мотузной прекратили дело, даже выплатили какую-то компенсацию. Этот кейс уже готов был бы пойти по молчаливому согласию, как и все остальные, просто при помощи медиа девушка сама себя вытащила из тюрьмы, а заодно еще несколько человек, которые в Барнауле шли вместе с ней. В Барнауле точно так же по другим статьям уже аккуратно готовится новая серия дел.

– Административной ответственностью тоже довольно удобно пользоваться. Мы знаем, что Яшина арестовывали пять раз подряд, чтобы он не принимал участия в протестах, арестовывали Навального, арестовывали Волкова с той же целью. Кажется, что в таком масштабе это применяется в этом году впервые.

– Аресты за твиты, за организацию митингов в твиттере, естественно, были и до. А то, что аресты пошли такие серийные, – наверное, нужно было держать этих людей где-то взаперти по случаю выборной кампании, особенно это очень четко видно с Яшиным. Властям это не помогло, они проиграли в этом плане.

Но основной момент тут связан с тем, что административные дела менее видны, чем уголовные. Уголовные дела – это длинные аресты, длинные судебные процессы – и это возможность привлекать к ним больше внимания. Сдвиг в сторону административных дел, с одной стороны, немножко упрощает властям их действия, а с другой стороны, усложняет привлечение общественного внимания к этому делу. "Ну что там, Яшина в пятый раз арестовали".

Государство изыскивает разные варианты действий для того, чтобы осуществлять давление. Сейчас как средство давления против штабов Навального применяются финансовые статьи, где есть какая-то уголовка. Другой хороший пример, связанный с оппозицией, – это применение частноправовых статей. Все эти кучи судебных процессов, связанные с потоптанными цветочками и, особенно цинично, с недополученной выгодой сыроваром Сиротой.

С арестами по случаю митингов, которые были в 2011 году. Европейский суд по правам человека встал на свою колею, пошла первая серия решений. Скорее всего, административные задержания будут и дальше доходить до Европейского суда, и решения по ним будут теперь приниматься существенно быстрее, а то и объединяться. Возможно, европейские институции будут настойчивее требовать изменения законодательства во избежание повторения подобного случая. Соответственно, государство маневрирует, применяются другие методы, другие статьи, не такие обращающие на себя внимание, но также создающие вязкую среду вокруг тех, кто противостоит государству.

– Почему Путин вообще решил смягчить 282-ю статью?

– Путин по-прежнему претендует на то, что Россия является европейской страной. Говорят, что внуки Путина – голландские граждане. Очень неудобно отворачиваться от Европы в этом плане. Поэтому, если происходит общественное давление, особенно со стороны Европы, можно, с одной стороны, пойти на уступки для того, чтобы продолжать казаться цивилизованным европейцем. Но, с другой стороны, мы видим: нам европейцы ткнули во что-то, мы это поправили, зато будем действовать по-другому, не поменяв принцип мышления, не поменяв принцип избирательного применения законодательства в целом.

– Что изменит закон о суверенном или автономном интернете, который вступает в действие с 1 ноября?

– В целом этот закон дает государству право контролировать техническую инфраструктуру – интернет. Во всем мире, начиная с Соединенных Штатов Америки и России до начала блокировок, до 2010 года, интернет развивался, управляемый невидимой рукой рынка. Если необходимо было что-то делать, если возникал спрос, на него отвечало предложение. Но теперь наше государство дало себе практически полное право контролировать инфраструктуру интернета, то, как взаимодействуют операторы, как они взаимодействуют с заграницей. Государство добавило себе право устанавливать специальное оборудование, которое должно нас защищать от внешних угроз, но фактически оно будет защищать нас от нежелательной государству информации. Закон дает им такое право с 1 ноября. Насколько они это право будут реализовывать, сказать сложно. После принятия закона стало очевидно, что им надо принять около 30 подзаконных актов, связанных с этим делом. Часть этих актов уже принята, но они написаны так же неконкретно. "Да, у нас есть право что-то делать, что-то требовать, но мы пока еще это не написали, потом придумаем". Часть этих актов в процессе разработки были отклонены, потому что были нарушены формальные бюрократические требования, предъявляемые к разработке акта. Россия претендует на некоторую открытость в этом плане, акты должны обсуждаться, собираться мнения. Они были отклонены, потому что были нарушены бюрократические процедуры. Поэтому ровно 1 ноября в полную силу он, конечно, не вступит.

Мы больше всего надеемся на коррупцию, на то, что этот закон будет использован, чтобы украсть деньги на оборудовании защиты или на создании центра управления интернетом в России, но фактически ничего работать не будет. Интернет очень успешен и надежен, потому что там нет единого центра, откуда может прийти ошибка. Отсутствие центра управления интернетом и привело к такому удачному его развитию, именно поэтому интернет сейчас полностью заменяет классические телефонные сети. Интернет этим победил, тем, что не было никакого государственного регулирования того, как взаимодействуют операторы, того, как ходит трафик. Интернет выиграл, потому что есть "невидимая рука рынка". В России власти это, понятно, не устраивает, они придумали суверенный интернет после многолетних попыток через Международный союз электросвязи как-то завладеть контролем. Что невозможно, потому что в Международном союзе электросвязи есть и нормальные организации.

Что будет? Мы надеемся на то, что они распилят деньги и успокоятся. Что будет в худшем случае? Например, мало кто обращает на это внимание, но в рамках этого закона можно влиять на межоператорские отношения. Довольно просто и довольно очевидно, что может возникнуть: будут разбивать механизмы свободного рынка, которые действуют сейчас в России, монополизировать рынки, передавать контроль движения трафика в сторону больших операторов. Сейчас в России действуют около пяти тысяч независимых операторов. Операторов, участвующих в глобальной маршрутизации, есть 5 тысяч в России, 6 тысяч в Бразилии, 17 тысяч в Соединенных Штатах Америки, в районе 3 тысяч европейских операторов, 2,5 на Украине и так далее. Лицензированных при этом по российским законам организаций около 8 тысяч, то есть существуют и "спящие" операторы. Понятно, что такая ситуация не может устраивать тех в государстве, кто любит тотальный контроль, кто любит командовать. Пятью тысячами командовать существенно сложнее, чем двумя, тремя, четырьмя – или одним, как в Сирии. Если у тебя оператор один – это может приводить к существенным ошибкам. Ошиблись в конфигурировании маршрутизатора в Сирии, интернет не работает, дальше они ждут, пока привезут новый из соседней страны, три-четыре дня. Поэтому мы в России готовимся к худшему, но надеемся на лучшее.

– Закон о суверенном интернете, скорее всего, повысит цены на услуги интернет-провайдеров. Но могут ли быть какие-то последствия в смысле цензуры? Для человека, который уже заплатил деньги и хочет посмотреть какой-то конкретный сайт, что-нибудь изменится?

– В рамках закона о суверенном интернете предусмотрены технические средства противодействия угрозам, то есть операторы обязаны будут установить какое-то оборудование, которое должно противодействовать угрозам. Мы не знаем, какие это угрозы, но, скорее всего, оно будет предназначено как раз для цензуры. Сейчас такое оборудование тестируется в Уральском федеральном округе и ещё в нескольких областях. Господин Жаров из Роскомнадзора хвастался, что наконец-то они теперь заблокируют Telegram. То есть цензура в данном случае совершенно не связана с экономикой. Как работает интернет-оператор и почему интернет так успешно развился, в отличие от телефонной сети? Интернет-оператор получает маленький кусочек данных, которые называются пакетом, смотрит на адрес получателя, только на этот кусочек, и отправляет дальше следующему оператору, который может доставить их получателю – это основная задача оператора. Что вынужден делать российский оператор? Он вынужден получить этот кусочек, собрать его вместе с остальными кусочками, проверить, не осуществляется ли передача информации в сторону к или от запрещенного веб-сайта, и, если все хорошо, отправить его дальше. Российский оператор уже сейчас вынужден тратить в разы больше средств на обеспечение доступа в интернет, чем это делают другие операторы. Всё это нужно для того, чтобы тем или иным способом ограничивать доступ российских граждан к информации. Это не просто цензура, это цензура, за которую платят российские граждане – это самое печальное. Как мы видим, особенно на примере приложения Telegram, эффективно эта цензура не работает. Поэтому все развитие законодательства, начиная с 2010 года, первых блокировок, различных вариаций СОРМ, слежки за гражданами через "пакет Яровой", заканчивая сейчас суверенным интернетом – это попытка российского государства усилить регулирование и влияние на интернет в надежде, что у них наконец это получится. А оно по-прежнему не получается. Они делают интернет дороже и медленнее. Они не понимают, как работает интернет. "Американская военщина" в своё время заказала его для того, чтобы он пережил и работал в случае ядерных бомбардировок со стороны Советского Союза. Слава богу, ему не понадобилось выживать в этом случае. Но то ДНК, которое было в него заложено, сейчас прекрасно позволяет интернету в России выживать в случае ядерных бомбардировок со стороны Роскомнадзора. Успех с закрытием российского интернета придет только с полным его закрытием. Они должны будут отменить его совсем. Но вряд ли они смогут это сделать. Сейчас они хвастаются госуслугами, которые уже сложно получать без доступа к интернету. Сейчас сами чиновники любят им пользоваться. Окончательно закрывать они его вряд ли станут.

– Китайцы смогли более-менее, не на 100% но, условно говоря, на 95–97% перекрыть внешний интернет, сделать так, что китайские граждане варятся в своем собственном соку и видят только то, что им разрешает видеть Коммунистическая партия Китая. То есть в принципе это сделать все-таки технически более-менее можно. Тем, кто будет очень хотеть, видимо, удастся этот барьер пройти, но большинство населения не будет предпринимать гигантских усилий, чтобы это сделать.

– Во-первых, те, кто хотят обходить большой китайский файрвол, благополучно его обходят. На всех китайских рынках, в китайских лавочках, торгующих сотовыми телефонами, вам установят VPN. Во-вторых: я недавно читал совершенно замечательное исследование о том, что, если бы в России не было бы Первой мировой войны, не было бы репрессий, не было бы Второй мировой войны, у нас бы жило примерно 500 миллионов русскоговорящих. Собственно для того, чтобы сформировать свою цивилизацию, которая может замкнуться и вариться в собственном соку, нужно примерно столько людей. Вот у китайцев есть миллиард. Китайцы могут замкнуться просто потому, что они в состоянии создавать свою собственную культуру и сами ее потреблять. Замкнуть Китай как страну, можно, но мы еще не говорим про интернет пока. Почему у китайцев "получилось"? Китайское правительство изначально следило за тем, как развивается интернет. Они сразу строили большой китайский файрвол на своей границе. Российский интернет до 2010 года развивался как вполне свободный. Кроме того, китайцы изолируют свою страну от чего-то внешнего, они не допускают "Гугл", но у них есть своя цивилизация, у них работают другие приложения. Изоляция происходит между Китаем и не Китаем. Российский закон о суверенном интернете и те блокировки, которые уже происходят, работают внутри страны, в том числе между операторами. Китайское правительство ограничивает своих граждан в доступе к какой-то зарубежной информации, но не рубит то, что происходит внутри страны. Они не разрушают инфраструктуру, они не разрушают рынок внутри страны.

– То есть там нет централизованного контроля, который предполагает закон о суверенном интернете?

– Там нет такого, как в законе о суверенном интернете, влияния на взаимодействие внутри страны. Они ограничивают течение информации снаружи, они могут применять какие-то меры против компаний типа "Гугла", "Фейсбука", еще чего-то такого, но внутри страны есть абсолютно эквивалентные сервисы. У нас поисковая система "Спутник", менеджер "ТамТам", все эти потуги российских компаний заменить что-то международное на что-то свое не срабатывают. В этом и состоит негативная разница нашего суверенного интернета с китайским: существующий хороший развитый рынок пытаются монополизировать, консолидировать, разбить и зарегулировать внутри страны, в отличие от того, что делают китайцы. Они свои компании не подрывают.

– Когда и если этот закон действительно вступит в силу не на бумаге, а на практике, блокировки будут осуществляться не на уровне провайдеров, а на централизованном уровне?

– Они будут осуществляться на уровне провайдеров, но если сейчас провайдер полностью ответственен за обеспечение блокировок, то теперь возникнет оборудование противостояния внешним угрозам, которое в основном и будет осуществлять блокировки. В чем разница между, например, российской, китайской, иранской ситуацией на текущий момент? Есть реестр запрещенных материалов, который ведет Роскомнадзор, часть этого реестра отдается операторам для того, чтобы операторы сами своими средствами за свой счет заблокировали эти ресурсы. Поэтому общественные организации, например, Роскомсвобода, могут найти на сайте реестр заблокированных и мониторить, кто блокирует, что блокирует, зачем блокирует. Эта информация публичная. В случае с Китаем или Ираном, которые существенно впереди нас по осуществлению блокировок (но не по дурацкости законодательства вокруг этого), контролировать ситуацию довольно сложно. Сейчас мы в России знаем, что должно быть заблокировано, и можем это контролировать, а в Китае и Иране неизвестно, что происходит. Очень может быть, что появление закона о суверенном интернете и технических средств противодействия угрозам уберет из видимости общественности то, что фактически блокирует Роскомнадзор. Это для нас некоторая проблема. С другой стороны, международные организации, работающие в Китае, в Иране, уже вырабатывают как методики контроля за тем, что блокируется, так и эффективные методики обхода этих блокировок. Да, Telegram в Иране заблокирован чуть сильнее, чем в России, но им по-прежнему пользуются. Твиттер вообще заблокирован в Иране и VPN тяжело применять, но твиттер по-прежнему активно используется в Иране. Иран – это некая цель, к которой, возможно, идёт наше государство. Но, как мы видим на их текущем опыте, оно совершенно неуспешно в этом плане.

– Даже если закон полностью войдет в силу, и VPN, и Telegram по-прежнему можно будет использовать?

– Во-первых, Telegram замечательно сопротивляется. VPN... Россия, я уже упоминал в этом интервью, претендует на то, чтобы быть частью европейского пространства, частью Европы, соответствовать с точки зрения законодательства европейским ценностям. Запретить VPN в рамках европейского подхода к законодательству невозможно. Вы не можете сказать, что VPN – это то, чем пользуются террористы, у него нет положительных свойств, иначе вы сразу уходите в сторону Китая и Ирана. Поэтому VPN, скорее всего, никто не сможет запретить, потому что у нас это будет довольно сложно сделать законно, без каких-то сильных злоупотреблений. VPN однозначно останутся. Tелеграмом продолжат пользоваться просто потому, что Telegram, в отличие от Роскомнадзора и законодателей, понимает те самые принципы работы интернета и противостояния ядерным взрывам, разрушающим инфраструктуру. Он точно так же продолжит работать. Все внуки настроят своим бабушкам VPN и, скорее всего, стартовой страницей сделают страницу "Эхо Москвы" или Радио Свобода с интересной актуальной информацией. Это война, которую наше государство однозначно проигрывает. К сожалению, они не понимают, что они проиграют эту войну, но сильно отбросят назад скорость развития нашей инфраструктуры. Что бы Медведев ни говорил про цифровую экономику и про цифровизацию. Медведев говорил, что санкции нам цифровую экономику портят. Ничто так не портит развитие России, как собственная российская регуляторика.

– 8 октября прошла новость, что в Думу внесли законопроект о блокировке имейл-сервисов и мессенджеров, распространяющих запрещенную российским законодательством информацию. Блокировать уже собираются не только сами мессенджеры, но и отдельных пользователей. Вы можете это как-то прокомментировать?

– Я могу это прокомментировать только криком "А-А-А-А-А!!!" Если они хотят что-то законодательно блокировать, они могут продолжать этим заниматься.

– Они смогут это сделать эффективно?

– В мессенджере "ТамТам", в ICQ или в "Мейл.Ру" они, возможно, что-то и смогут сделать.

– Что бы вы посоветовали нашим читателям и слушателям на случай, если закон о суверенном интернете всё-таки полностью вступит в силу? Что им надо сделать, чтобы по-прежнему спокойно получать доступ к сайтам, которые они привыкли читать, в том числе и к нашему?

– Наверное, стоит сказать – вступит в силу по самому худшему сценарию. Внимательно поддерживать свою грамотность в области информационной безопасности. Потому что, защищая свои цифровые права, защищая свою приватность, вы автоматически защищаете и свое право на доступ в интернет. Скорее всего, все методики защиты вашей собственной приватности внезапно будут работать и для обхода дурацких суверенных ограничений российского интернета. Поддерживайте свою цифровую грамотность, и это поможет вам по-прежнему обходить любые дурацкие регулирования, придумываемые нашими депутатами.