Как российские войска в 2014 году оккупировали Севастополь? Почему многие украинские военные моряки выстояли и не перешли на сторону России? Какова судьба захваченных Россией военных кораблей?
Эти и другие темы в пятую годовщину начала аннексии в студии Радио Крым.Реалии ведущий Александр Янковский обсуждает с украинским военачальником, экс-командующим Военно-морскими силами Украины Сергеем Гайдуком.
– Когда вы поняли, что началась российская военная агрессия против Украины?
– Вопрос очень непростой, потому что существует дискуссия вокруг российской медальки «За возвращение Крыма», которая датирована 20 февраля 2014 года. Я бы не опирался на эту дату, а говорил бы о реальных действиях в Крыму. Я был заместителем командующего, а в течение пяти дней исполнял обязанности командующего, когда после предательства Дениса Березовского нужно было вернуть доверие командиров и личного состава, потом занимал эту должность. Я говорю это к тому, что оценки могут разниться в зависимости от должности.
– Так что именно произошло 20 февраля, насколько вам известно?
– В этот день 810-я бригада морской пехоты Черноморского флота России была переведена в состояние террористической готовности «б» – это значит готовность к возможной угрозе проведения терактов, не привязанных ни к времени, ни к месту. Срок действия был один месяц. Это был первый звонок. 20 февраля также начались активные действия Черноморского флота на фоне активных призывов гражданского населения взять под охрану и оборону Севастополь и часть территории Крыма – Феодосию, Симферополь. В тот же день начались перемещения десантно-штурмовых подразделений 810-й бригады. Была усилена охрана и оборона военных баз и складов, клинического госпиталя, запасного командного пункта Черноморского флота и ретрансляционного пункта на горе Ай-Петри. Это были определенные звонки, что критическая военная инфраструктура была взята под контроль.
– 3 марта экс-командующий Березовский, присягнувший «военно-морским силам Крыма», приехал в штаб ВМСУ, где вы находились в качестве исполняющего обязанности командующего. Вот что он сказал морякам:
«Вопрос насчет флота Автономной Республики в Крым: Военно-морские силы остаются в том же составе, с таким же названием, с повышенным обеспечением гарантированной зарплатой на уровне Черноморского флота Российской Федерации, и это вы должны почувствовать прямо на этой неделе – те, кто проявит желания».
– В этот день меня впервые попытались арестовать, неудачно. Тем не менее, психологическое и физическое давление было оказано. Личный состав органа управления и штаба ВМСУ, на который смотрят все нижестоящие штабы, был деморализован после принятия новой присяги Березовским. Фактически военного совета у меня не оставалось, было только три человека – мы приняли решение собрать личный состав, чтобы четко понять, за кем стоит командование ВМСУ, и дать понять тем, кто разуверился, почувствовать силу и что есть коллектив, который поддержит. Это была главная задача, а не то чтобы послушать Березовского и его лестные высказывания, написанные под диктовку. С Березовским никто не ушел. После этого я дал указание его, Сергея Аксенова и остальных на территорию воинских частей не допускать, переговоры с ними не вести.
– Были ли у вас контакты с органами внутренних дел Крыма?
– У нас коммуникация была, но после 27-28 февраля, после захвата власти и указа, что Аксенов объявляет себя главнокомандующим, мы практически остались одни верные присяге. Надеяться на какой-то контакт, совместные действия не приходилось.
– 19 марта вы были взяты в плен, не так ли?
– Да. Ситуация была очень непростая. Референдум 16 марта должен был поставить точку в этой ситуации, такая задача ставилась Россией. Но части, которые дислоцировались в Крыму, были приведены в соответствующую готовность, и корабли начали маневрировать в озере Донузлав, отошли от причала. Было ясно, что части ВМСУ будут сопротивляться. То есть после так называемого «референдума» на территории Крыма все воинские части ВМСУ не были подконтрольны России – они были подчинены мне.
18 марта была экстраординарная ситуация, приведшая к смерти мичмана Кокорина и ранению старшего лейтенанта Федуна в одной из частей Симферопольского гарнизона. Это был рубикон, который перешла российская сторона. Я дал команду на применение оружия в случае попытки проникновения на территорию воинских частей. Они поняли, что это не шутки, не бутафория, а принятое командирское решение. Поэтому в 5 часов утра 19 марта начался штурм штаба Военно-морских сил Украины. Он был нужен лишь для того, чтобы ликвидировать руководство флота, дезорганизовать управление частями, которые держались, кстати, до 25 марта. Меня арестовали силовым способом и переместили в севастопольскую комендатуру.
– Когда и как вас освободили?
– В ночь с 19 на 20 марта, где-то в 3 часа, открылась дверь камеры-одиночки, и меня пригласили на выход. До этого была ночная прогулка, они боялись снайперов из «Правого сектора», мол, сейчас вас ликвидируют. На что я им ответил: «Чему быть, того не миновать», – потому не стал прятаться под стеночкой. Так вот, подняли ночью, посадили в машину с кучей охраны, никто ничего не говорит. Машина переместилась к штабу Черноморского флота, минут 30 мы постояли. Пересаживают в другую машину и везут на Симферополь, в областной военкомат. Это было место содержания проукраински настроенных людей – там были автомайдановцы, похищенные граждане Украины, военнослужащие. Там 30-40 минут стоянки, никто ничего не говорит. После рассвета пересадили в третий автобус, привезли на Чонгар, и когда произошла идентификация – произошла передача. Я уже позже узнал, что в Херсонской области был захвачен один из высокопоставленных офицеров ГРУ, но обмен шел очень тяжело. Меня единственного не хотели менять, потому что я дал команду на применение оружия.
– Сколько кораблей ВМСУ удалось вернуть в итоге?
– Процесс возврата был сложный, он был приостановлен российской стороной 16 июня 2014 года, потому что начались события на Востоке Украины. Мы перемещали и корабли, и суда обеспечения, и авиационную технику, и сухопутную. На тот момент мы переместили 4 боевых корабля, 35 судов обеспечения, более 80 летательных аппаратов – их пришлось везти в разобранном виде, – и много разной сухопутной техники. Осталось там 11 кораблей и 6 судов и катеров обеспечения. Я на 100% уверен, что она разграблена или переведена в негодное состояние. Зачем? У меня бъяснения нет. Это системное варварство, которое я видел не только в Украине, но и в Грузии.
(Текст подготовил Владислав Ленцев)
FACEBOOK КОММЕНТАРИИ: