18-20 мая 1944 года в ходе спецоперации НКВД-НКГБ из Крыма в Среднюю Азию, Сибирь и Урал были депортированы все крымские татары (по официальным данным – 194 111 человек). В 2004-2011 годах Специальная комиссия Курултая проводила общенародную акцию «Унутма» («Помни»), во время которой собрала около 950 воспоминаний очевидцев депортации. Крым.Реалии публикуют уникальные свидетельства из этих архивов.
Я, Диляра Аметова (Сейдаметова), родилась 18 декабря 1932 года в многодетной семье Сейдамета Афузова в деревне Бешуй Симферопольского района. В семье было семеро детей, восьмым стал Седат, который после смерти своих родителей и братьев Ризы и Заура воспитывался у нас.
Мы при выселении попали по разным житейским причинам в различные районы Ташкентской области, собрались потом в совхозе «Дальверзин-2», отделение № 6. В первые месяцы депортации похоронили семь человек. Четыре мальчика – мои двоюродные браться – исчезли между комендатурами Беговат и Ленинабад.
Деревня Бешуй была первой из сожженных в Крыму немцами, так как все ее жители помогали и сочувствовали партизанам. Население деревни выгнали из домов. У дедушки был дом в Симферополе, и мы переехали туда, другие – к родственникам, к партизанам. Тех, у кого не было жилья, но не успел скрыться, поместили в школы на улицах Кантарной и Субхи, которые охранялись гестапо.
После освобождения Крыма троих родных братьев отца советские военные увели из дома, забрав все ценные вещи. Через семь дней обнаружили тела двоих братьев, а на двадцать третий день тело третьего, на голову которого был надет мешок, тоже выловили из Салгира. Убили без суда и следствия.
Так получилось, что 18 мая 1944 года родителей выслали из Симферополя, а нас с сестрой – из деревни Бешуй
Так как я очень тяжело все это переживала, меня со старшей сестрой отправили вместе с соседями в Бешуй восстанавливать жилье. И так получилось, что 18 мая 1944 года родителей выслали из Симферополя (адрес: Кривой переулок, дом 3), а нас с сестрой – из деревни Бешуй.
Родители попали в Беговатский район Узбекистана, совхоз «Дальверзин-2», отделение №6, мы с сестрой – в Пскент, колхоз «Домкурган», мне было 12 лет, сестре – 16 лет. Из колхоза в Мирзачульском районе привезли бабушку, супругу брата отца, расстрелянного советскими бандитами, с ребенком 6 лет и жену другого убитого брата отца с тремя детьми.
Папина родная сестра Абселямова с мужем и четырьмя детьми попали в Свердловскую область, Нижний Тагил. Там в первые месяцы высылки умер ее муж и один из детей. Двое ее детей, мои двоюродные сестра и брат – Самур и Абдулла Абселямовы – попали в спецпоселение вместе с моими родителями.
9 сентября 1944 года в больнице от дизентерии умерла моя бабушка. 3 декабря 1944 года умерла родная мамина сестра, папина сноха, в возрасте 37 лет. Летом 1945 года в возрасте 36-ти лет умерла папина сноха – жена младшего брата, мать троих детей-сыновей.
Папа рассказывал, что были дни, когда приходилось хоронить девять человек, обычно хоронили 3-5-7 человек ежедневно
Мой папа по приезду в шестое отделение был назначен начальником отделения – комендантом. Так как стало очень много людей умирать, ему выделили арбу, двух волов и двух рабочих. Его функция была собирать и хоронить умерших. Приходилось это делать с раннего утра и до ночи, без выходных на протяжении многих месяцев. Папа рассказывал, что были дни, когда приходилось хоронить девять человек, обычно хоронили 3-5-7 человек ежедневно.
Умирали семьями, особенно много было из прибрежных сел Ускут (с 1945 года Приветное – КР), Капсихор (с 1945 года Морское – КР), Отузы (с 1945 года Щебетовка – КР), Демирджи (с 1945 года Лучистое – КР), Мисхор, Гурзуф. Люди умирали от дизентерии, малярии, голода, жары. У них отекали ноги, тело.
Вода была мутная, арычная или из хаузов (искусственных водоемов – КР). В хаузах она была стоячей с прошлого года и с плавающей «живностью». В те дни кипятить было негде и нечем! Да и люди, привыкшие к другой воде и другому климату, утоляли жажду той водой, которая была рядом.
Риза и Заур из Ленинабада выехали, а в Беговат, к дяде и брату не доехали. Это было в 1944-45 годах – время оголтелого комендантского режима
Четверо моих двоюродных братьев исчезли, пропали или погибли. Абдуллу Абселямова забрали в ФЗО в Ташкент: больше его не видели, розыск не дал положительных результатов. Его братьев – Джеббара и Ибрагима Абселямовых – отдали в детдом в Пскенте, там произошел пожар, дети попали в разные детские дома. Ибрагим вернулся, а Джеббара так до сих пор найти не можем. Еще двое моих двоюродных братьев от другого родного брата папы – Риза и Заур (их было три брата, младший остался при нас и жив до сих пор) пропали в поездках между нами и Ленинабадом (там жила старшая сестра их мамы, наша сноха). Из Ленинабада выехали, а в Беговат, к дяде и брату не доехали. Это было в 1944-45 годах – время оголтелого комендантского режима.
Поиски, предпринятые моим папой, Сейдаметом Афузовым, во всех инстанциях и органов ни к чему не привели. Папа был активным помощником партизан. Его в лицо знал руководитель партизан и были выданы документы об этом еще в Крыму, до выселения 18 мая 1944 года. Поэтому убийц его трех братьев стали искать еще в 1944 году, и они были схвачены и осуждены за мародерство и бандитизм в 1945 году. Но мы ведь видели военных в советской форме!
Нас, родственников, специально разъединили. За месяц до высылки всех мужчин призвали в трудовую армию
Я хочу, чтобы вы представили: родственники и близкие из одного двора, высланные 18 мая, оказались в разных местах: одна семья – в Свердловской области, другие – я с сестрой – в Пскенте, третьи – в Мирзачуле, четвертые в хлопкосовхзозе «Дальверзин-2», отделение № 6 вместе с жителями с Южного берега – Судака и Ялты. Нас, родственников, специально разъединили. За месяц до высылки всех мужчин призвали в трудовую армию.
В нашем вагоне, где ехала я с сестрой 16-ти лет, была женщина с грудным ребенком. Она, перед выселением приехавшая из села к брату навестить умирающую маму и оставившая двух детей трех-пяти лет, сошла в вагоне с ума. Когда стали забирать умершего ребенка, никто не смог взять его у нее. Конвоир заскочил в вагон, силой вырвал из ее рук ребенка и унес.
Для другого умершего старика люди из вагона решили найти место и похоронить, продумали и распределили между собой обязанности искать такое место на каждой удобной остановке. Все нашли и подготовили: и кумгъан (кувшин для воды – КР), и две лопаты, вынесли тело. Узнав об этом, конвоиры всех разогнали и эшелон вскоре тронулся. Тело взять не разрешили. Что это такое, как не зверство?
Работу на хлопковых полях от зари и до темна, без выходных описывать не буду. В нашем отделении была женщина Фатьма Бекирова, мать двоих сыновей из деревни Шума (с 1945 года Верхняя Кутузовка – КР). Перед выселением приехала 16 мая в Симферополь проводить мужа Ибраима Аметова, капитана действующей армии, дислоцированной в Тамани. Ему дали отпуск на шесть дней до 18 мая 1944 года. Он приехал в Шуму к свекру, увидел жену, сына, поехал в Судак к своему брату. 16 мая 1944 года приехал к сестре в Симферополь, жена с сестрой проводили его 17 мая в сторону Керчи. Дети ее с родителями попали на север, в город Новая Ляля. А ее братья Бекировы попали в Самаркандскую область и впоследствии вызвали ее к себе. Жила она рядом с нами в одном доме в хлопкосовхозе «Дальверзин-2».
Мои свидетельские показания, записанные моим мужем, мною прочитаны и подписаны.
(Воспоминание от 5 сентября 2009 года)
К публикации подготовил Эльведин Чубаров, крымский историк, заместитель председателя Специальной комиссии Курултая по изучению геноцида крымскотатарского народа и преодолению его последствий
FACEBOOK КОММЕНТАРИИ: