Симферополь, 16 марта 2014. Утро, часов 10. Пасмурно и сухо. Безлюдный город. Я иду на избирательный участок в центре Симферополя, участок с гордым номером 00001. Да-да, нумерация избирательных участков в Украине начиналась именно с этого, на улице Пушкина, рядом с музеем города и наискосок от городского ЗАГСа.
Объяснение VIP-номера простое: АРК, как единственная республика в Украине, стояла первой в списке регионов, а этот участок в автономной республике, в самом центре крымской столицы, аккурат посередине между Верховной радой Крыма и Совмином, по традиции считался первым.
Иду как во сне, все еще не верю происходящему. Какое-то отупение, отказ мозга принять действительность. Пустые улицы и маленькая надежда, что так же пустынен и участок.
Люди там есть. Конечно, не восторженная толпа: всего человек 15-20 голосующих
Но увы! Люди там есть. Конечно, не восторженная толпа: всего человек 15-20 голосующих, десяток сотрудников избирательной комиссии, из них пять за столами регистрируют пришедших и выдают бюллетени, три милиционера (еще милиционеры, не полиция, причем в украинской форме, но служащие уже непонятно кому), женщина-врач с медсестрой сидят сторонке около отдельного стола, два «самооборонца» – крепкие пузатые мужики с красными повязками на рукаве. На повязках белый трафарет «самооборона АР Крым». То есть Крым пока еще номинально автономный. На груди у каждого «бойца» бейдж цвета флага автономии с именем.
Милиция сидит в вестибюле на потрепанных стульях с металлическими ножками.
Нищета и убогость заброшенного, некогда роскошного особняка конца XIX века с огромной мраморной лестницей и пятиметровыми потолками в стиле ампир, вдруг бросается в глаза. В советское время здесь располагался какой-то факультет приборостроительного института, потом, в украинские времена, народная эстрадная студия. Вот тут и находится симферопольский избирательный участок номер один.
Веет холодом и нищетой, как в любом бюджетном учреждении культуры. Крашенные масляной краской сильно обшарпанные стены, щербатый, еще дореволюционный, судя по всему, паркет, чугунные батареи, бесформенные от многолетних слоев масляной краски и местами проржавевшие, с грязного потолка свисают какие-то елочные гирлянды, оставшиеся с новогодней дискотеки. Еще несколько больших рождественских звезд на грязно-желтых стенах.
Предыдущие 18 дней вспоминаются, как кошмарный сон. Причем не только мной – все оставшиеся вменяемыми знакомые приводят именно эту аналогию
Это не мой избирательный участок, сюда я пришел потому, что он в центре. Ничего особенного, таким, думаю, он был всегда, но я запоминаю детали, потому что это мои последние выборы в родном городе. Выборы, в которых я не участвую.
Предыдущие 18 дней вспоминаются, как кошмарный сон. Причем не только мной – все оставшиеся вменяемыми знакомые приводят именно эту аналогию. Всего восемнадцать дней от нормальной жизни до катастрофы! Наверное, вот так может выглядеть конец света, не библейский, а настоящий.
Когда-то мне, пятнадцатилетнему подростку, приснился сон. Я прохладной летней ночью возвращаюсь домой, переходя площадь перед домом, поднимаю голову и вижу в звездном небе, как вдруг одна яркая звездочка разделяется на пять, разлетающиеся салютными огоньками. Тишина. И я отчетливо понимаю, что Земля будет существовать еще максимум пять минут. Все, атомная война. Причем тогда, в СССР, нас телевизор не накачивал эсхатологической бравадой. Потом, иногда вспоминая тот сон, я поражался своему спокойствию – все поняв, я отчетливо и хладнокровно решил в эти пять последних минут никуда не бежать, не суетится, а просто продолжать свой путь домой, ведь от меня на этом свете уже больше ничего не зависело.
Вот такое спокойствие нахлынуло на меня и сейчас, только замешано оно было не на умиротворении, а на застывшем отчаянии.
Как эти восемнадцать дней мы убеждали своих друзей, родственников, знакомых, что происходит катастрофа! Что рушится основа современного существования цивилизации, что наши личные права после того, как открыто растоптано все международное право, не будут стоить выеденного яйца. Что основа современного миропорядка не мифические права кого-то на что-то, а подписанные и ратифицированные договора. Язвили, что нас зовут на референдум о вступлении в страну, в которой запрещены любые референдумы. Предлагали провести референдум в Калининграде. Сарказм срывался на крик.
Все было бесполезно.
Кричать мы уже где-то с 4-5 марта не могли – дубинки «самообороны» самого отчаянного крикуна заставили перейти на шепот
Опять же, полное ощущение абсурда и сюрреализма. Хотя вот Ганс Христиан Андерсен, он сюрреалист или наоборот, предсказатель? Осколки зеркала Снежной королевы, попавшие в глаз многим моим чуть ли не школьным знакомым, не только мне казались научно-медицинским фактом…
Да и кричать мы уже где-то с 4-5 марта не могли – дубинки «самообороны» самого отчаянного крикуна заставили перейти на шепот. А ведь в первые два-три дня численность пророссийских и проукраинских митингов была примерно одинакова, это при том, что за Украину отчаянно топили лишь девушки-студентки, женщины-учительницы, говорившие по-русски значительно чище, чем перекрикивающие их в мегафон-«матюгальник» «ополченцы» и всякие «ботаники»-интеллигенты, вдруг очутившиеся в роли последнего спасителя планеты Брюса Уиллиса.
А вот доблестные «самооборонцы» имели в своем строю, кроме спешно отмобилизованных пэтэушников, истасканных личностей непонятного социального статуса и накачанных до истерического состояния пенсионеров, немало «привлеченных сотрудников» с характерным российским говорком или же рокочущей кубанской речью (прообраз донецких «шахтеров»).
На каждую сотню «народа Крыма» приходилось по три-четыре вооруженных до зубов российских спецназовца
Кстати, о «самообороне». Когда потом, после «возвращения в родную гавань», появились данные о ней, то выяснилось, что численность пятнадцати рот «крымской самообороны» составляла около двух тысяч человек. Еще сотня «Ночных волков», три сотни «реконструкторов» и разных кузнецов (да-да, кузнецы, те, кто ковали кольчуги и мечи «реконструкторам» на потешных исторических фестивалях), пара тысяч пенсионеров – и это все «крымское общество», решившее за 350-тысячный Симферополь и двухмиллионный Крым их судьбу. Как? Ответ в одном слове – оккупация. Вначале была оккупация. Это факт, признанный сейчас даже Путиным.
И потому этих «реконструкторов», «самооборонцев» и пенсионерок, профессионально, за умеренный гонорар, митинговавших еще против Кучмы и Ющенко, никто не смог даже потеснить. На каждую сотню «народа Крыма» приходилось по три-четыре вооруженных до зубов российских спецназовца. Которые стояли во время «дискуссий» на площадях, как и положено по российскому уставу, не впереди своих подопечных, а метрах в пятнадцати сзади.
Максим Кобза, крымчанин
Мнения, высказанные в рубрике «Блоги», передают взгляды самих авторов и не обязательно отражают позицию редакции
Окончание следует
FACEBOOK КОММЕНТАРИИ: