Шесть лет назад несколько тысяч крымских татар прорвали живой щит российских силовиков на административной границе с Херсонской областью, чтобы встретить лидера крымскотатарского народа Мустафу Джемилева, который направлялся в Крым. Накануне российские власти запретили Джемилеву приезжать на полуостров. Среди очевидцев тех событий была Эмине Джеппар, которая в те дни сотрудничала с Крым.Реалии и снимала репортаж для нашей редакции. Спустя шесть лет Эмине Джеппар поделилась воспоминаниями о «прорыве» 3 мая 2014 года.
По воспоминаниям Эмине Джеппар, среди крымских татар быстро разнеслась информация о том, что Мустафу Джемилева не пропустили в Крым в аэропорту Шереметьево. Стало известно, что лидер крымскотатарского народа будет ехать через автомобильный пункт пропуска на админгранице с Херсонской областью. По словам Эмине Джеппар, многие крымские татары приняли решение ехать к админгранице. Речь не шла о какой-то организации этого процесса: об этом говорили с близкими, обсуждали происходящее в кругу семьи.
Ощущение сплоченности после «карантина»
Эмине Джеппар отмечает: накануне 3 мая в Крыму уже происходили события, которые показали намерение российских властей проводить политику запретов и дискриминации в отношении крымскотатарского народа, которые важны в контексте понимания того, как реагировали крымские татары на попытки давления.
«В те дни, в преддверии Хыдырлез-байрам, – праздника, который очень активно отмечали крымские татары, Меджлис принял решение, что в условиях оккупации не стоит праздновать это «всенародными гуляниями». Но люди, которые уже сотрудничали с властью, пытались организовывать параллельные праздники и даже давить на бизнес. Я знаю лично некоторых предпринимателей, которых заставляли привозить автобусы с людьми, выставлять палатки, вплоть до того, что иначе их бизнесу конец. Таким способом уже в 2014 году начинали собирать людей для картинки, чтобы показать «всенародное ликование» от «родной гавани», – вспоминает она.
По словам Джеппар, уже тогда, в мае 2014 года, часть людей, которые сотрудничали с российской властью, называла «провокацией» приезд Мустафы Джемилева в Крым. На фоне попыток пророссийской власти Крыма собрать людей для показательного празднования Хыдырлез-байрам, события 3 мая не были организованы, решение ехать на админграницу встречать Мустафу Джемилева принимал каждый индивидуально.
Я помню, что это обсуждалось среди наших родственников и точно не носило характер какой-то политической организации
«Честно говоря, даже не помню, как я об этом узнала. Это, скорее, было «сарафанное радио». Даже если бы я не работала с Крым.Реалии, то поехала бы туда как гражданин, как человек. Это не было как-то организовано. Не было такого, чтобы звонили людям и говорили: «Собирайтесь». Я помню, что это обсуждалось среди наших родственников и точно не носило характер какой-то политической организации. Просто приняли решение ехать – на каких машинах, кто конкретно... И когда мы туда добрались, я увидела очень много своих друзей и родственников, не зная, что они там будут. Мы не согласовывали свою поездку», – говорит она.
Вспоминая события 3 мая 2014 года, Эмине Джеппар проводит параллели с митингом 26 февраля в Симферополе. По ее словам, в эти дни она встретила многих своих знакомых, и чувство единения, которое она ощутила, Джеппар помнит до сих пор.
«Я точно помню это ощущение. Когда я попала на митинг 26 февраля, казалось, что я на какой-то большой крымскотатарской свадьбе. Я очень многих знала. Кажется, 26 февраля я встретила всех своих знакомых, друзей и родственников. Так же было и 3 мая. Очень многие люди, с которыми я общалась – не публичные, не медийные, были на этих мероприятиях. Это давало ощущение сплоченности», – вспоминает она.
Вспоминая события тех дней, Эмине Джеппар отмечает: во время российской оккупации Крыма отношения людей стали проявляться через призму происходящего. Именно поэтому, по ее словам, ощущение сплоченности людей было ценным и трогательным.
В крымскотатарской среде люди старались минимизировать контакт со всем, что им давало ощущение не того Крыма
«Когда происходила оккупация, через месяц-два появилось ощущение, что это уже не мой Крым. Я гуляла по тем же улицам, но идентифицировала людей, как своих и не своих. Люди, которых встречала – я могла четко определить, крымчане это или приезжие. Меня поразило тогда, как мало было людей на улицах в феврале-марте. Все разошлись по домам, будто был некий карантин. Это можно сравнить с нынешним состоянием – «карантин» длился несколько недель. Потом, конечно, люди стали выходить, адаптироваться к новой реальности – кто как мог, но я точно знаю, что в крымскотатарской среде люди старались минимизировать контакт со всем, что им давало ощущение не того Крыма – другого, «российского» Крыма. Увеличилось количество контактов между собой, эта горизонтальная связь всегда была очень развита у крымских татар, но в те дни она усилилась», – говорит Эмине Джеппар.
По ее словам, в те дни многие искали возможность общаться с людьми, которые так же относились к происходящему в Крыму. Рассказывая об этом, Джеппар вспоминает фразу «be on the same page» (дословно – быть на одной странице, «быть на одной волне» – ред.).
Когда 3 мая я увидела много людей, то подумала: как здорово, что люди готовы противостоять системе
«Мне очень повезло: казалось, что среди крымских татар большинство думали так же, как и я. Было отрадно, когда мы собирались и я понимала, что это люди – здоровые сознанием, что у них нет эйфории от «крымнаш», что они очень четко понимают последствия оккупации, что для них это боль и потери, как и для меня. Мы были на одной волне, и это ощущение было формой адаптации и, наверное, единственной возможностью находиться в токсичной среде. Поэтому когда 3 мая я увидела много людей, родственников, знакомых, то подумала: как здорово, что люди готовы протестовать, противостоять системе, хотя многие понимали, что будут последствия», – вспоминает она.
«Это была волна несогласия»
По словам Эмине Джеппар, первое, что она увидела, приехав на пункт пропуска, – вереница легковых машин.
«Было огромное количество машин. Люди оставляли их и дальше шли пешком. Честно говоря, тогда мы слабо представляли себе, как это будет. Никто не строил планы, все хаотично собирались. Автомобили стояли в разных местах, череда машин длилась на много километров. Люди шли пешком к так называемой границе, там собирались и ждали Мустафу. У меня был фотоаппарат и я старалась максимально снимать на видео, фото, чтобы это зафиксировать для Крым.Реалии», – говорит она.
Пока люди собирались в ожидании приезда Мустафы Джемилева, прибыли российские военные без опознавательных знаков и российская военная техника. По словам Эмине Джеппар, действия силовиков контрастировали с намерениями собравшихся.
Это была волна несогласия, которую люди выражали ненасильственным путем, а Россия начала собирать военных
«Это был очень сильный диссонанс: огромное количество военной техники. Мы собрались на мирную акцию, ни у кого из нас не было оружия, я не чувствовала среди людей каких-то намерений к террористическим действиям. Это было, скорее, проявление несогласия с тем, что лидера народа не впускают в Крым. Ну как это так? Человек, который столько лет сидел в советской тюрьме за право быть на своей Родине, и его не в пускают? Это была волна несогласия, которую люди выражали ненасильственным путем, а Россия начала собирать военных. Мы чувствовали себя какими-то преступниками, диверсантами, окруженными большим количеством военной техники. Это не соответствовало природе и сути того, что собирались делать мы – встречать Мустафу, чтобы он вошел в Крым. Это была форма поддержки и несогласия», – отмечает Эмине Джеппар.
«Было ощущение победы»
По словам Эмине Джеппар, людей, приехавших встречать Мустафу Джемилева, не испугало ни присутствие вооруженных людей и военной техники, ни внезапная стрельба.
Когда я услышала стрельбу, то подумала: что же будет? Но даже тогда страха не было
«Я бы сказала, что не было страха на тот момент. Удивительно – с февраля, когда началась оккупация, когда уже были убитые, мы понимали, что это не шутки, не какая-то книжная история, а твоя жизнь, и никогда не знаешь, чем это может обернуться. История Решата Аметова – очень показательная, это могло произойти с каждым. Когда я услышала стрельбу, то подумала: что же будет? Но даже тогда страха не было. Наверное, сейчас я бы реагировала совершенно по-другому», – говорит она.
Эмине Джеппар вспоминает: 3 мая на административную границу приехали люди разных возрастов, от школьников до стариков. Они делились своими мыслями о происходящем, и считали запрет Джемилеву на въезд в Крым «абсурдом, дикостью, возвратом нецивилизованной политики и очень большой дискриминацией».
Все побежали встречать Мустафу, прорвали кордон, живой щит из военных. Было ощущение, что мы победили, мы смогли
Когда стало известно о приезде Джемилева, людей не смогли сдержать даже российские военные и спецтехника, говорит Джеппар.
«Все побежали встречать Мустафу, прорвали кордон, живой щит из военных. Было ощущение, что мы победили, мы смогли. Это был важный миг, когда хотя бы на минуту справедливость восторжествовала. Я не могу обобщать, но думаю, что это касалось не только меня», – вспоминает она.
После того как крымские татары прорвались мимо российских военных, они окружили Мустафу Джемилева. По словам Эмине Джеппар, поскольку акция была спонтанной, люди не очень хорошо представляли себе, что будет дальше. Начались разговоры о том, что военная техника продолжает блокировать проход, людям могут препятствовать в возвращении на полуостров, что участников акции могут ждать судебные преследования и тюремные сроки.
На самом деле мы думали, что завершением этой акции будет то, что Мустафа-ага въедет в Крым и будет находиться там
«Помню, что активным коммуникатором был Ленур Ислямов – между системой и крымскими татарами, он ходил, пытался решить проблему возврата. И потом Мустафа-ага сказал, что получил несколько звонков от лидеров разных стран и министров иностранных дел, которые просят его не доводить ситуацию до критического проявления, потому что непонятно, чего можно ожидать от российских силовиков. Он сказал, что готов не въезжать в Крым и не продолжать эту акцию, чтобы избежать каких-то кровопролитных сценариев, в обмен на то, что людей пустят назад (на территорию полуострова – КР). На самом деле мы думали, что завершением этой акции будет то, что Мустафа-ага въедет в Крым и будет находиться там», – говорит она.
На вопрос, каким ей в тот момент показался Мустафа Джемилев, Эмине Джеппар отвечает после долгой паузы.
Он смог сломать эту систему, надломить ее, показать, что она не является чем-то непобедимым
«Сложно сказать. Нет какого-то слова, которым я могла бы описать. Наверное, лидером. Настоящим лидером. Мне казалось, что если его так боится система – это было очевидно из-за того, сколько военной техники собрали – мне казалось, что в контексте каких-то мировых событий, глобальной истории, один человек может влиять на очень многие процессы. Что он смог сломать эту систему, надломить ее, показать, что она не является чем-то непобедимым. Потом я много размышляла и мне казалось, что вся его жизнь – об этом», – говорит Джеппар.
Вспоминая о событиях 3 мая 2014 года, Эмине Джеппар то и дело возвращается к истории крымскотатарского народа и его лидера Мустафы Джемилева – диссидента, политузника, борца за право крымских татар жить на исторической родине.
Это была победа – не в войне, а в битве. И такие битвы у нас еще будут
«Эта борьба – его выбор, у ее подножия лежит вся его жизнь. Около пятнадцати лет тюрьмы, вся сознательная жизнь посвящена борьбе за право жить в Крыму. Он ее завершает, крымские татары возвращаются жить в Крым, и вот 2014 год... – система будто флэшбеком возвращает его, по сути, в 1944-й. Отправляет в изгнание, только другой формы – не прямой геноцид, как это было в 1944 году, а, выражаясь современным языком, гибридный. Продолжает выселение, давление, уничтожение, и это продолжается по сей день. И вот этот человек, в силу своей истории, как бы снова становится на эти рельсы, и уже в ином возрасте продолжает свою борьбу, как может», – рассуждает Эмине Джеппар.
По ее словам, несмотря на то, что 3 мая 2014 года Мустафа Джемилев не смог попасть в Крым, этот день сохранился в памяти, как важный этап в борьбе крымских татар за право жить на исторической родине.
«Лично у меня было ощущение, что это не конец. Это была победа – не в войне, а в битве. И такие битвы у нас еще будут. Мы не знаем, какие они будут, и как долго, но это точно была победа, и это было очень важно», – говорит Эмине Джеппар.
Справка: 3 мая 2014 года около пяти тысяч крымских татар отправились встречать Мустафу Джемилева, который по решению российских властей оказался «невъездным» в Крыму. Их автоколонну у «Турецкого вала» в Армянске заблокировали бойцы российского ОМОНа с бронетехникой.
Колонна активистов прорвалась через живой щит российских силовиков и направилась к пункту пропуска пешком. Там они встретились с Джемилевым, но он после вернулся в Киев, чтобы избежать столкновений, а крымскотатарские активисты смогли вернуться на полуостров.
Позже участников тех событий начали преследовать российские власти. По «делу 3 мая» четырем людям были присуждены условные тюремные сроки и штрафы. Первым был арестован Муса Абкеримов. Его обвинили в нанесении повреждений средней степени тяжести бойцу «Беркута». В мае 2015 года Армянский городской суд назначил Абкеримову наказание в виде четырех лет и четырех месяцев лишения свободы условно. Вторым был задержан Рустем Абдурахманов, третьим – Таир Смедляев, за ним – Эдем Эбулисов. Все они также получили условные сроки. Последний суд по «делу 3 мая» состоялся 11 декабря 2015 года.
FACEBOOK КОММЕНТАРИИ: