Геннадий Афанасьев: Загнанные волки

(Предыдущий блог –​ здесь)

Специализированный барак со строгими условиями содержания для отбывания наказания мало походит на стандартную камеру – скорее, это замкнутый зоопарк, со всех сторон обнесенный металлическими решетками. С унизительным отношением и нечеловеческим давлением, с бесконечным ощущением невыносимой подавленности.

Тут в каждую стену вмонтировано прослушивающее устройство. Найти его несложно – стоит лишь начать искать. Не там колупнешь, не то сковырнешь – и видишь: изнутри торчит что-то непонятное. Потащишь, потянешь – и в руках уже спрятанный от всех жучок. За каждым тут постоянно следят, слушают, о чем арестанты говорят и что планируют, о чем думают и что скрывают. Самое интересное архивируется и передается кураторам из федеральной службы безопасности, а те через некоторое время приезжают в гости с допросами. Тогда хорошего ждать не приходится, придется пострадать, отсиживаясь в ледяных штрафных изоляторах. А отправить кого-либо уж туда не сложно, повод всегда найдется. Поэтому постоянно необходимо размышлять над каждым проделываемым действием. Оценивать и вымеривать каждый шаг.

В этом скверном месте невозможно остаться наедине с собой даже на секунду. Сотни глаз неустанно следят за каждым твоим движением, потому что смотреть им больше некуда. Сон, еда, работа, спорт – все в одном месте. Тем, кто хочет помолиться, доступ к церкви либо мечети запрещен. Охранники дают на это простое объяснение: тут все слишком опасны, чтобы кого-то куда-либо выводить. Но добрая администрация предоставляет выбор, где совершить молитвенный обряд: в туалете, коридоре, столовой – выбирай, где больше нравится. Главное – чтобы никто о тебя не споткнулся, ведь места нет. Представьте помещение в триста пятьдесят квадратных метров на сотню арестантов. В метре от окна – железные врата по периметру, а за ними ходят вертухаи. Они вне досягаемости и полностью защищены – а потому ничего не боятся в своем отчуждении. Такая безнаказанность часто приводит к тому, что служивые перестают контролировать свой язык, от чего случаются провокационные ситуации. Конечно, все это делает преднамеренно и чаще всего – к одному конкретному арестанту. Цель проста – унизить и оскорбить, показать место или спровоцировать на агрессию, чтобы после добавить срока к и без того немалому наказанию.

Телефонная связь в исправительной колонии крайне затруднительна – по всему периметру стоят устройства, которые напрочь глушат магнитные импульсы. От них постоянно болит голова и кровь начинает идти носом. Разницу сложно почувствовать, пока не попробуешь разбить один из трансформаторов. Конечно, за такие эксперименты каждому в бараке приходится платить очень дорогую цену, но зато есть возможно психически отдохнуть и попробовать наладить связь с домом.

В бараке со строгими условиями содержания чувствуешь себя загнанным волком, которому если что и остается делать – так это метаться по единственному коридору от одной стороны к другой. Понимание свободы в таких бесчеловечных ограничениях возрастает неимоверно. Очень много звериного проявляется в повадках, потому что каждый ощущает себя загнанным в угол и в следствии огрызается. Волчий оскал отпечатывается на лице, и от этой болезни, рваной душевной раны, очень не просто вылечится после даже оказавшись на свободе. Звери и люди, мы не такие уж и разные, когда стоим на грани выживания. Только животное такими изначально рождаются, а нас же такими делают насильно и целенаправленно.

С тех общих трехсот пятидесяти квадратных метров с шести утра до девяти вечера арестантов лишают еще двухсот. Спальные секции закрывают, чтобы никто не имел возможности лежать и сидеть в дневное время. Конечно, есть стулья и деревянные лавки, но их около сорока на всех. В итоге на ногах приходится проводить приблизительно по шестнадцать часов в день, и никого не волнует, устал или нет, молод или стар, здоров или болен. Плевать! Все тут – участники социального эксперимента под названием «банка с пауками». Ведь легко проводить опыты над поведением маленького социума, чтобы применять полученные знания после на целом государстве.

Двадцать пятая исправительная колония, по арестантским слухам, считается экспериментальной. Заключенные тут – как белые мышки с красными глазками. Еженедельно, а то и чаще, вводят изменения и смотрят, как заключенные на них реагируют. Что такое изменения в тюрьме, когда день построен так, чтобы почувствовать максимум спокойствия и забвения от действительности? Это слом внутренней системы. Это вынужденный стресс и моральный удар ниже пояса.

Но это все лишь цветочки. Если кто-то ждет от барака со строгими условиями содержания жалости или заботы, то лучше вообще не попадать в тюрьму.

Хочется позвонить домой? Извините, телефонный аппарат сломался. Мучает голод? Не проблема! Вот в тарелке плавает свиная шкура с шерстью. Приятного аппетита! Заболели? Терпите! В медицинскую карту ничего не запишут. Здесь все здоровы, по крайней мере, для тех, кто придет проверять. Если уж совсем плохо – на глазах разламывают таблетку парацетамола на две части: одна половина от всех болезней выше пояса, другая – от всех ниже. И смотрите не перепутайте…

Мнения, высказанные в рубрике «Блоги», передают взгляды самих авторов и не обязательно отражают позицию редакции

Все блоги Геннадия Афанасьева читайте здесь