«Все по накатанной». Как фабрикуют дела в Крыму

С 2014 года десятки людей в Крыму обвиняли в «шпионаже», «диверсии», «терроризме» или «экстремизме». Анализируя эти уголовные дела, адвокаты и правозащитники приходят к выводу, что их материалы часто сфабрикованы, а обвиняемые не готовили и не совершали преступлений.

В этом спецпроекте Крым.Реалии на примере дела Владислава Есипенко собрали методы, благодаря которым российские спецслужбы и правоохранители фальсифицируют улики и добиваются признательных показаний от задержанных.

Выберите метод

Подбрасывание улик

Владислав Есипенко заявил на заседании подконтрольного России Симферопольского районного суда, что сотрудники ФСБ подбросили ему гранату. По словам журналиста, это произошло после того, как его автомобиль остановили, а его самого отвели в сторону. Машину обследовали кинолог с собакой и якобы нашли взрывное устройство в чехле. Есипенко указал на разные версии следствия о том, где именно была граната – в бардачке или нише под рулем автомобиля. Он настаивает, что «находка» по размерам не поместилась бы в бардачке.

– В ходе обыска мне была подброшена граната, которая, по материалам дела, в одном случае находилась в бардачке, а в другом случае – в нише под рулем. Хотя ниши под рулем в моем автомобиле «Шкода Фабия» нет по определению. А в бардачке с левой стороны находится предохранитель, и физически ее невозможно туда положить. Кроме того, рядом с гранатой лежал чехол. Когда я подошел к автомобилю, я уже увидел эту гранату, лежащей на сиденье, хотя в материалах дела четко указывается на то, что почему-то она находилась в двух местах.

Показания свидетелей обвинения тоже расходятся. Украинское издание «Ґрати», которое писало о ходе судебного заседания в режиме онлайн, цитирует понятую Алину Прилепскую, заявившую суду, что кинолог с собакой нашли гранату в бардачке автомобиля. Второй понятой Иван Левковский свидетельствовал, что – в нише под рулем. Ранее сотрудник ФСБ Денис Коровин утверждал, что гранату нашел его коллега Антон Грищенко. Но во время допроса в суде Коровин заявил, что гранату обнаружила собака кинолога Сергея Бродского.

Один из адвокатов Владислава Есипенко Дмитрий Динзе высказал мнение, что сотрудники ФСБ, вероятно, заранее подготовили оперативные материалы и улики, чтобы журналист угодил под уголовную статью за «переделку взрывного устройства».

– (По материалам дела – КР) они сразу поехали задерживать Есипенко в отношении взрывного устройства, которое, как они считают, имеет признаки переделки. Когда вы едете задерживать человека, у которого, по предварительной информации, может быть взрывное устройство, взрывчатое вещество или другое оружие, то вы не знаете, что у него найдете. Человек может что угодно хранить и что угодно сбывать. Поэтому вы на месте ориентируетесь и уже вписываете в протокол, что человек занимается преступной деятельностью.

Крымская правозащитная группа системно изучает действия российских силовиков при задержании в Крыму людей по подозрению в диверсиях. По словам главы правозащитной организации Ольги Скрипник, в подобных случаях часто доказательства оказываются подброшенными.

– Так было в деле Владимира Присича. Когда его задержали, то вообще не смогли ему ничего предъявить. Они открыли его машину и просто подбросили туда наркотики. И дальше вели дело якобы о наркотиках, хотя сначала обвинили его в сотрудничестве с СБУ. Точно так же было в деле Владимира Балуха – символично подбросили патроны под украинский флаг, который был размещен на крыше его дома. Действительно, это повсеместная практика, когда пытаются расправиться с теми, кто не угоден оккупационной власти.

Многочасовые пытки током

Журналист Владислав Есипенко подробно описал суду, как после задержания его всю ночь пытали током представители российской спецслужбы.

– Оперативный сотрудник ФСБ положил меня на бетонный пол, раздел догола, и мне надели медные провода на уши. Я пытался сопротивляться, но, поскольку я был в наручниках, у меня ничего не вышло. Когда я голым лежал на полу, пустили ток. Боль была такая, что у меня мозги закипали и глаза взрывались огнем. Я достаточно громко кричал и говорил о том, что подпишу любые документы, только остановите (пытки – КР).

По его ощущениям, пытки электрическим током продолжались примерно пять-шесть часов. Есипенко рассказал в свидетельских показаниях, что они проходили по нескольким сценариям.

– У меня на глазах были черные очки. Меня примотали скотчем к стулу, опять надели электрические провода и пустили ток. Боль была такая невыносимая, что я этот скотч сорвал со стула. Я сорвал маску и увидел, что нахожусь в подвальном помещении. Там было около пяти сотрудников ФСБ, все – в балаклавах. И я увидел, что меня пытали так называемым армейским аппаратом.

Адвокат Дмитрий Динзе утверждает, что пытки электрическим током распространены как в России, так и в аннексированном ей Крыму. О методах ведения допроса сотрудниками ФСБ Динзе рассказал в интервью Крым.Реалии.

– Из старого телефона делают динамо-машину (генератор постоянного тока – КР), подсоединяют провода и крутят эту ручку, регулируя поток тока, который приходится на те или иные части тела. К ушам подсоединяют, к гениталиям подсоединяют. В делах террористической направленности, чтобы не оставлять следов, могут надевать мокрое полотенце на кисти рук, гениталии и к этому полотенцу уже крепить электроды. Тогда на теле человека вообще не остается следов. Если на голое тело (крепить провода – КР) – остаются термические ожоги в виде точек или больших очагов поражения. Я видел людей, у которых были сожжены фаланги пальцев.

Динзе подчеркивает, что пытки людей, задержанных в Крыму за «шпионаж» и «подготовку диверсий», проходят по одному и тому же сценарию.

– Куда возят, как пытают – все одно и то же. Думаете, там (в ФСБ – КР) что, люди с творческой фантазией и полетом мысли, что ли? Нет, конечно, все по накатанной: провода – к гениталиям, провода – к ушам.

Правозащитница Ольга Скрипник обращает внимание на то, что доказать применение такого вида пыток непросто.

– Почему ток так часто используют? Потому что увидеть на признательных показаниях (оперативном видео – КР) следы от тока, когда провода подключали к ушам, практически невозможно. Даже если вы доберетесь до человека, зафиксировать вот эти точки входа электричества очень сложно.

Выбивание признаний

Владислав Есипенко заявил в суде, что пытки током в ФСБ чередовали с избиениями и издевательствами.

– Мне сказали, что я недостаточно с ними откровенен, и опять положили на пол. Сказали сделать упор лежа и отжиматься. Я сколько мог, столько отжимался. Если я падал – сотрудники ФСБ опять начинали меня бить по ногам, рукам и в пах. Один из них спросил: «Хочешь отжиматься, либо пустим ток?» Я понимал, что ток гораздо больнее, и ответил: «Давайте тогда буду отжиматься». А он сказал: «Тогда пускаем ток».

Правозащитница Ольга Скрипник утверждает, что большинство людей, обвиняемых в Крыму в «государственной измене», «шпионаже» или «диверсии», проходят через пытки. Также, по ее словам, российские силовики создают пыточные условия для задержанных.

– Чтобы получить признания в том, чего люди не совершали, ФСБ использует единственный доступный ей метод. В деле так называемых «диверсантов» (Алексея Бессарабова, Дмитрия Штыбликова и Владимира Дудки), кроме пыток, было создание пыточных условий, когда задержанному не оказывали медицинскую помощь при острых болях в животе, скорее всего, связанных с язвой.

Скрипник отмечает, что после 2014 года пытки в Крыму стали повсеместными.

– Александра Костенко настолько жестоко пытали перед тем, как заставить его дать признательные показания, что даже сломали ему руку. Все дела строятся на признаниях, выбитых под пытками или давлением, и на фабрикации доказательств (вины – КР): подбрасывают (вещдоки – КР), фальсифицируют экспертизу, которую обычно делают структуры, аффилированные с ФСБ. Получается, что фальсификация доказательств плюс признательные видео после пыток – это вся основа так называемого следствия по этим делам.

Журналист Владислав Есипенко в деталях рассказал в суде об угрозах, которые слышал от сотрудников ФСБ России во время допроса.

– Мне поступали угрозы, что я не выйду из этого подвала, что меня повесят в камере. У меня в тот момент сердце начало сильно болеть. Я говорю: «У меня сердце болит и может остановиться». Они сказали: «Ничего страшного, мы вывезем тебя и закопаем как собаку. Никому ты не нужен». – Я был подавлен и понимал, что если я не буду давать признательные показания, то меня просто либо сделают инвалидом, либо убьют.

По словам Есипенко, российские оперативники настаивали на том, что ему нужно будет признаться на камеру в «сотрудничестве с украинскими спецслужбами» и в том, что он якобы достал гранату из схрона в дупле.

– Я готов был сказать что угодно, что Кеннеди убил – только для того, чтобы меня перестали пытать. Мне объясняли, что если я сейчас буду, как говорят на жаргоне, «валиться», то я не доживу до суда.

Адвокат Дмитрий Динзе считает, что угрозы убийством, жестокие избиения и удары током – это единый арсенал методов, который российские силовики используют для получения признательных показаний, в том числе в Крыму.

– Пытки током, избиение, психологическое давление, всякие разные затрещины, оскорбления, угрозы изнасиловать жену, убить ребенка (иногда и такие фразы звучат), – это все относится к одному комплексу (методов – КР). Я бы их не различал. От территории к территории вы заметите, что методы одни и те же, но чередуются они в разном порядке.

Владислав Есипенко утверждает, что после заявления о замене адвоката по назначению на независимого защитника, оперативник ФСБ угрожал ему изнасилованием.

– Там лежала деревянная палка. Мне объяснили, что мне «в задницу засунут эту палку в следующий раз» и что если я буду так себя вести, то никакие адвокаты не помогут. Меня просто будут во время каждых следственных действий отвозить в подвал и пытать.

По данным «Крымской правозащитной группы», российские силовики систематически угрожают изнасилованием и убийством людям, задержанным в Крыму по обвинениям, которые правозащитники называют политическими. Об этом Ольга Скрипник рассказала Крым.Реалии.

– Описывают, как именно будут убивать или как будут насиловать. Часто приносят некие предметы, которыми показывают, что будут убивать или насиловать. Например, приносили швабру. Бывают такие методы, когда вывозят в лес, стреляют возле головы или показывают яму, в которой тебя обещают закопать.

Если этот метод не работает, говорит правозащитница, то в ФСБ переходят к следующему – угрозе жизни и здоровью родных.

– Не один раз мы фиксировали, когда угрожали жизни жены, детей или родителей. Иногда это может повлиять даже больше, чем угроза жизни самого человека. ФСБ – по сути, бывшее КГБ. Там очень отточенные приемы работы с людьми. Это методички, которые имеют почти столетний опыт. И представьте: вся эта машина существует на том, чтобы ломать людей и издеваться над ними.

Фальсификация материалов дела. Явка с повинной

По версии российского следствия, после задержания Есипенко отпустили на ночь домой, а утром он «добровольно явился» в управление ФСБ по Крыму. На эту деталь обратил внимание еще один адвокат журналиста Тарас Омельченко.

– В некоторых документах указано, что вы 10-го числа (марта 2021 года – КР) не задерживались, а после осмотра машины вас отпустили, и вы утром добровольно явились в здание ФСБ. Вы можете что-то по этому поводу пояснить? – уточнил защитник у Владислава Есипенко во время судебного заседания.

– Меня это удивило, если честно. Это получается: я всю ночь гулял где-то по паркам, а потом с утра пришел в управление ФСБ, и мне избрали меру пресечения, – ответил Есипенко.

В интервью Крым.Реалии адвокат Дмитрий Динзе отвергает эту версию следствия.

– Якобы вечером (Есипенко – КР) отпустили, а утром он пришел. Скажем так, пару часов (нужно – КР) – и он уже уехал из Крыма. Зачем ему было туда приходить, если они ему отдали документы? Он же не идиот, правильно?! Человек, которому угрожали, которого пытали, били, он должен еще с утра прийти сдаться, чтобы ему дальше продолжили «яйца зажимать», извините за выражение. Нет, конечно!

О добровольной явке Владислава Есипенко заявил в суде оперуполномоченный ФСБ Денис Коровин. Адвокат Дмитрий Динзе указывает на нестыковки в его показаниях.

– Основной «опер», который вел оперативный материал в отношении Есипенко, сказал, что он якобы его отпустил. Когда ему задали вопрос: «А как все это оформлялось? Где? В журнале вы его записывали?» – он сильно покраснел, начал сглатывать слюну. Мы поняли, что идет судорожное формирование версии. Потом «лампочка загорелась», «опер» говорит: «А мы его завели в комнату для граждан, куда они приходят писать заявления». Но я знаю: чтобы завести в ту комнату, тоже надо оформить какой-то пропуск. Даже мы, адвокаты, когда приходили на (бульвар – КР) Франко в Симферополе (по адресу, где располагается управление ФСБ по Крыму – КР), стояли в предбаннике, перед солдатами, которые охраняют вход в здание. Пока к нам кто-то не выйдет, не вручит пропуска и мы не покажем документы, никуда мы не пройдем. Там жесткая регистрация. Поэтому все его слова – это вранье. Естественно, он (оперуполномоченный – КР) пытался придумать какую-то версию, как-то ее обосновать.

Правозащитница Ольга Скрипник отмечает, что Есипенко – не первый задержанный, который официально «сам пришел в ФСБ и во всем сознался». По ее мнению, российской спецслужбе легче фальсифицировать дела, используя явку с повинной.

– В 2015 году также оформляли Александра Костенко. Его вывезли, пытали всю ночь, а потом на этой же машине, на которой его выкрали, привезли к зданию ФСБ, выкинули через дорогу и сказали: «А теперь иди подписывай чистосердечное, что ты явился». Он приходит избитый, с поломанной рукой, запытанный, и при этом следователь оформляет явку с повинной. Точно так же оформили Владислава Есипенко.

Глава «Крымской правозащитной группы» подчеркивает, что часто в фальсификации материалов различных уголовных дел участвует один и тот же следователь. Так, расследование против Владислава Есипенко вел тот же человек, который в сентябре 2021 года взялся за дело троюродных братьев Асана и Азиза Ахтемовых. Они также заявили об угрозах и пытках.

– Виталий Власов уже не первый раз «принимает» людей после пыток, оформляя их задержания якобы как явку с повинной. Власов прекрасно знает, что люди пришли после пыток, и вместо того, чтобы их защищать, он оформляет признательные показания, запуская процедуру фальсификации всего уголовного дела.

Силовики придумывают сценарий «преступления»

Журналист Владислав Есипенко, обвиняемый российским следствием в переделке взрывного устройства, в своих показаниях рассказал, как именно он «нашел» гранату под присмотром оперативников.

– Меня отвезли на автобусе в район города Армянска, объяснили, что там находится место, где якобы я достал из схрона гранату. Я был не против, потому что у меня самая главная цель была выжить, и я бы дал любые показания. Потом мы отъехали километра два от этого места, мне сказали: «Сейчас придет следователь, и ты должен повторить следователю те же самые заученные слова». Дальше приехал следователь, я на камеру показал, где это место (схрон – КР) находится.

Проанализировав материалы уголовного дела, адвокат Дмитрий Динзе пришел к выводу, что еще до осмотра автомобиля и задержания Есипенко, в ФСБ приготовили для него статью 223.1 – «незаконная переделка взрывных устройств», которая предусматривает до десяти лет заключения.

– По Есипенко все документы составлены таким образом, как будто они сразу знали, какая статья Уголовного кодекса (России – КР) ему будет вменена и какое будет обвинение в дальнейшем.

Адвокат рассказывает, как у российского следствия развалилась версия о том, что Есипенко получил гранату от украинских спецслужб, на которые будто бы работал.

– Основной мотив, который они ему «нарисовали» с гранатой, – это то, что он должен был отбиваться от каких-то «криминальных» татар (позже строчка о «защите от агрессивных крымских татар» исчезла из обвинительного заключения). Сначала была версия, что гранату в дупло для него (Есипенко – КР) положил сотрудник СБУ. (Якобы – КР) сказал, чтобы он ее забрал для самообороны. Потом этот сотрудник СБУ уже «уходит» из дела. Я говорю (на суде – КР): «А установлено лицо? Кто положил?» – (Российский оперативник – КР): «Возможно, сотрудник СБУ дал поручение кому-то туда гранату положить». – Говорю: «А этого человека хоть как-то пытались установить? Он вам известен?» – И вот в конце оперативники на суде говорят: «Этот человек нам неизвестен, кто положил гранату в дупло – нам непонятно. И от кого Есипенко получил гранату – мы тоже не знаем».

Российские следователи, работающие в Крыму, не смогли доказать связи Владислава Есипенко со Службой внешней разведки (СВР) и другими спецслужбами Украины. Позднее упоминание об этом исчезло из обвинительного заключения.

Ольга Скрипник заявляет, что для фабрикации политических уголовных дел в Крыму «разыгрывают» следственные эксперименты, привлекают «липовых» понятых и фальсифицируют экспертизы. На ее взгляд, все это идет на руку следствию.

– Иногда ложные сценарии, которые придумывают в ФСБ, так же абсурдны, как и в деле Владислава Есипенко. Например, Алексея Стогния задержали на КПВВ, когда он выезжал из Крыма в сторону Киева. Его привезли в лес под Севастополем, а потом смонтировали видео, как они якобы берут его прямо на схроне. Они настолько готовы фабриковать дела, что человек был географически в одном месте, а видео с его задержанием нам показывают вообще из другого места Крыма.

Адвокат Динзе сомневается, что оперативные материалы в деле Есипенко составлены законно.

– У меня складывается впечатление, что в Крыму сотрудники ФСБ настолько не боятся закона, настолько не боятся какой-то ответственности, что они сразу подготавливают уголовные дела и оперативные материалы под то преступление, которое, как они считают, совершил человек.

Адвокат по назначению работает не на клиента, а на следствие

Журналист-фрилансер Крым.Реалии Владислав Есипенко во время выступления в суде пересказал свою беседу с адвокатом по назначению Виолеттой Синеглазовой, которую ему представили после ночи пыток.

– Мы вышли на перекур с адвокатом Синеглазовой. Я ей объяснил, что меня пытали – у меня были ожоги от проводов за ушами. Адвокат Синеглазова никак не отреагировала. Она не подавала никакие протесты и заявления. Единственное – она мне объяснила, что у нее уже были похожие случаи и если я буду оговаривать себя, давая признательные показания, то мне дадут максимум три года и, возможно, условно-досрочное освобождение. Адвокат Динзе заявил, что некоторые адвокаты, сотрудничая с российскими спецслужбами, подталкивают своих подзащитных к самооговору и реальному заключению.

– Просто так по назначению в (дела – КР) ФСБ ты не попадешь, особенно в Крыму. Там работает определенный пул своих адвокатов, которые приходят, подписывают, что им скажут и как им скажут. Это так называемые «назначенцы». У нас в адвокатуре уже давно идет борьба с такими адвокатами. Но есть такие регионы, как Крым, где ты хоть кучу заявлений напиши на этого адвоката, что он нарушил право на защиту, ничего не сделал и никак не консультировал. (Ничего не подействует – КР). В уголовном деле в отношении Есипенко есть все признаки нарушения права на защиту, которые в свое время выделил Европейский суд по правам человека.

«Крымская правозащитная группа» зафиксировала участие адвокатов по назначению на начальных этапах многих уголовных дел, сопровождавшихся пытками, утверждает Ольга Скрипник.

– Это не просто адвокаты по назначению, часто эти адвокаты не должны были брать дела по графику дежурств. Что такое адвокат по назначению? Тот, у кого сегодня дежурство. Если в этот день происходит задержание, тогда он выходит. Мы провели анализ не по одному делу: и у Евгения Панова, и у Владислава Есипенко, по графику дежурств, был другой адвокат. Это еще раз подтверждает то, что это не просто случайный адвокат, а именно адвокат, который сотрудничает с ФСБ.

Скрипник настаивает, что в политических делах в Крыму адвокаты по назначению не только не защищают задержанного, но и работают в интересах силовиков.

– Они убеждают и заставляют человека дать признательные показания, начинают рассказывать: «Так же будет лучше, тебе дадут меньше срок, к тебе пустят жену на свидание». Увы, назначенные адвокаты, которые привлекаются ФСБ к сотрудничеству по этим делам, – вообще часть системы. Их точно так же нужно рассматривать как соучастников преступления. В большинстве случаев они знают про пытки и, естественно, никогда о них не заявляют, не пытаются помочь человеку.

К задержанному не допускают независимых адвокатов

По словам Владислава Есипенко, во время задержания сотрудники ФСБ не пригласили к нему адвокатов Эмиля Курбединова и Тараса Омельченко, присутствия которых он потребовал. Позже оперативники несколько раз заставляли его отказываться от защитников, соглашение с которыми подписала его супруга Екатерина.

– Пришел оперативный сотрудник, если я не ошибаюсь – его зовут Александр. Он говорит: «Владислав, а что это ты дергаешься, ты опять сменил адвоката, мы же с тобой договаривались, что если ты будешь это делать, то мы тебя будем «урабатывать». – Я объяснил: «Вы понимаете, что даже у Чикатило был адвокат? Почему я не могу поменять адвоката?» – Он сказал мне, что я – пыль под ногами, и ни дипломаты, ни журналисты, ни министерство иностранных дел мне не помогут: «Тебя просто уничтожат».

Дмитрий Динзе разъясняет: обычно клиент отказывается от адвоката в присутствии самого защитника и следователя. Такую процедуру предусматривает Уголовно-процессуальный кодекс России и практика его применения. В случае с Есипенко все было иначе. У независимых адвокатов Тараса Омельченко, Алексея Ладина и Эмиля Курбединова не было к нему доступа.

– Их даже на порог к Есипенко не пускали. Есипенко никогда их не видел, только каким-то козьими тропами они до него добрались. На третий раз только к нему попали. Чтобы вы понимали: там целая борьба идет для того, чтобы попасть к клиенту. А в это время куются доказательства вины. То, что они наковали… Сотрудники ФСБ, как правило, более квалифицированно и чистенько все отрабатывают, особенно оперативные материалы у них выверены, а здесь как будто мужик с топором поработал: «Что получилось, то получилось».

Ольга Скрипник описывает схему, по которой ФСБ лишает задержанных в Крыму права на защиту.

– Особенно если были жестокие пытки, то людей вывозят в неизвестном направлении, в неизвестные специальные помещения. Первые несколько дней после задержания они даже в Симферополе не находятся. Адвокат просто не может найти такого человека. Хотя с самого начала адвокаты подают ходатайства, а родственники пишут заявления об исчезновении. Это игнорируется фээсбэшниками. Потом человека возвращают в управление ФСБ и помещают в СИЗО или ИВС – это хоть какой-то шанс его найти. Но, опять же, очень часто делают все возможное, чтобы адвокат не попал в СИЗО. Приходит адвокат с ордером. (У него спрашивают – КР): «Ага. Какая фамилия?» – «Такая-то». – Идут к задержанному и заставляют его написать отказ. Или когда пытают для получения признательных показаний, сразу говорят: «Ты должен отказаться от любых адвокатов, которых тебе будут предлагать. Ты должен работать только с этим адвокатом».

По наблюдениям правозащитницы, в крымских делах о «госизмене», «шпионаже» или «диверсии» адвокатов по договору не допускали к подзащитным от одной недели до нескольких месяцев.

– К Евгению Панову вообще больше, чем через месяц допустили адвоката. Очень важно, что адвокаты каждый день добиваются свиданий с этими людьми. Они каждый день ходят в СИЗО, к следователям, пишут свои ходатайства, ищут этих людей, и в то же время этих людей стараются прятать (оперативники и следователи – КР). Это еще раз подтверждает фабрикацию экспертиз.

Как добывают ДНК? Биоматериалы на гранате

На гранате, проходящей по делу Владислава Есипенко, есть его потожировые следы, но нет отпечатков пальцев. Журналист утверждает, что взрывное устройство ему подкинули российские силовики. Он предполагает, что образцы его ДНК могли нанести на гранату уже после ареста. В своих показаниях Есипенко заявил, что у него несколько раз брали анализы. Как позже выяснилось, без должного оформления.

– Приблизительно в середине марта у меня состоялась встреча с начальником управления ФСБ по Крыму, генералом (Леонидом – КР) Михайлюком, который объяснил мне: «Вы – вражеская структура, иностранный агент, и соответственно к вам такое отношение. Если сейчас все будет хорошо – получишь три года и, возможно, условно и поедешь домой». – Перед встречей у меня брали тесты. Мне объяснили, что (без сдачи мазков на коронавирус – КР) я не могу встречаться с высокопоставленными лицами. Эти мазки у меня брали три раза: один раз – перед встречей, второй раз это было в управлении ФСБ в присутствии адвоката Синеглазовой, и третий раз у меня брали образцы ДНК (слюны) в СИЗО. Я допускаю, откуда на этой гранате могли оказаться следы моего ДНК.

Двух из трех анализов нет в материалах уголовного дела – рассказывает защитник Динзе.

– У нас в деле нет трех мазков. У нас есть только одно следственное действие – отбор образцов для сравнительного исследования, в рамках которого следователь совместно с адвокатом по назначению взяли буккальный эпителий палочкой и упаковали их (образцы – КР) в коробочки. Те, в свою очередь, упаковали в пакеты и опечатали. Таким образом они легально получили от него образцы (ДНК – КР). А вот эти образцы, которые нигде не фигурируют, необходимы, если у тебя доказательств немного: можно ими обмазать соответствующие предметы. И тогда будет много доказательств. Я не утверждаю, что это кто-то делал, но такое иногда происходит. Это как в деле Олега Сенцова (крымчанина, в 2015 году осужденного российским судом за «создание террористического сообщества» и освобожденного в результате обмена в 2019 году – КР), когда ему пихали оружие в руки, закованные сзади (наручниками – КР). Как он говорит: «Пистолет почувствовал».

Адвокат не исключает, что с образцами ДНК Есипенко могли поступить незаконно. На это ему указывают следы на главной улике.

– Отпечатков пальцев на гранате нет, а биологические образцы есть. Вот как вы это можете объяснить? Если я держу гранату, я ее «жамкаю», насаживаю колпачки, накручиваю леску, наматываю резинки, – понятно, что отпечатки пальцев останутся. А здесь – ничего. Вот этого вообще я, честно говоря, никогда не встречал, потому что всегда остаются и пальцы, и потожировые следы, а здесь – только потожировые, а пальцев вообще никаких нет. Это они уже поленились ему гранату вложить в руки, а так бы еще и отпечатки были.

Незаконный отбор образцов ДНК в «Крымской правозащитной группе» называют стандартной практикой российского следствия на полуострове. Ее фиксировали в нескольких делах.

– Когда человек находится под вашим контролем в СИЗО, получить его материалы ДНК просто элементарно. Такое делали еще до коронавируса. Приходили медики того же самого СИЗО, палочкой брали материалы, которые им необходимы, а потом эти материалы попадали в дело. Уже не в первый раз какие-то биологические следы наносятся на гранаты или патроны, которые подкинули сами же сотрудники ФСБ. Мы фиксировали это в 2016 году в деле Владимира Балуха.

Прокурор строит обвинение на самооговор обвиняемого

Прокурор Елена Подольная, участвующая в рассмотрении дела по существу, апеллирует к первоначальным показаниям журналиста. Однако Владислав Есипенко отказался от них в апреле 2021 года, как только встретился с независимым адвокатом.

Опираясь на показания своего подзащитного, Динзе заявляет, что обвинение в суде построено на самооговоре Есипенко.

– Мы пока еще ничего не считаем, потому что мы – защитники – делаем вывод в конце. Но если следовать логике Есипенко, то обвинение строится на сфальсифицированных доказательствах, на показаниях Есипенко, данных под давлением и на том, что оперативные сотрудники вместе со следователем подстроили всю эту ситуацию в отношении Есипенко, потом ее разыграли и привлекли его к ответственности.

Журналист не признает своей вины в хранении и переделке взрывного устройства, подчеркивает адвокат.

– Есипенко, как он говорит, ничего не делал, никаких преступлений не совершал. Все доказательства, которые в отношении его были до прихода адвокатов (по соглашению – КР), были сфальсифицированы. Это его официальная оппозиция. И вину он не признает.

В российской прокуратуре Крыма выстраивают обвинение на показаниях подсудимого, полученных под пытками, утверждает Скрипник. По ее словам, показания даже не перепроверяют.

– Прокурор абсолютно полностью лоялен к следователям и подыгрывает им. Естественно, прокурор никогда не выполняет свои функции надзора за тем, насколько законно прошло следствие и какие у него были методы. Когда адвокаты по делу Есипенко указывают в суде, что свидетели путаются в своих показаниях; когда очевидно, что это свидетельствует о фальсификации со стороны обвинения, прокурор ничего не заявляет и полностью игнорирует (эти факты – КР). Поэтому функции прокуратуры там чисто формальны.

По информации правозащитников, прокуроры и судьи в Крыму игнорируют заявления обвиняемых о пытках.

– Мало того, что, когда люди подают заявления о пытках, они не расследуются и им отказывают в возбуждении дела, в суде никогда не рассматриваются заявления о пытках. Ни прокурор, ни судья на это не обращают внимания.

Текст: Александра Шевченко
Редактор: Елена Юрченко
Верстка: Евгений Чак
Мультимедийный редактор: Татьяна Колесниченко
Главный редактор Крым.Реалии: Володимир Притула

© 2021 КРЫМ.РЕАЛИИ/RADIO FREE EUROPE