«Оккупированное правосудие»: как Россия построила судебную систему в Крыму

Украинские правозащитники представили доклад «Оккупированное правосудие», посвященный работе российских судов в Крыму. Эксперты проанализировали судебную систему в Крыму после аннексии полуострова Россией, собрали информацию о судьях, которые изменили украинской присяге и остались работать на полуострове.

О содержании доклада и правовых аспектах судейства в Крыму в эфире Радио Крым.Реалии вместе с ведущим Сергеем Мокрушиным беседовали эксперт Регионального центра защиты прав человека Роман Мартыновский, российский адвокат Марк Фейгин и журналистка проекта «Бюро судебной информации» Татьяна Курманова.

– Что именно стало предметом вашего исследования, Роман?

Мартыновский: Мы сделали полный анализ того, что происходило в судебной системе Крыма с 20 февраля 2014 года: активная фаза оккупации, переходный период до 2015 года, когда Россия заявила, что в Крыму запускается собственная система, и третий период – до ноября 2019-го. Сначала была полная неразбериха, многие судьи вообще не понимали, что происходит. У нас даже есть информация о том, что они выезжали в Киев, чтобы понять, как дальше исполнять свои обязанности. К сожалению, кроме заверений в том, что они не будут брошены на произвол судьбы, и напоминаний о том, что они должны соблюдать присягу судьи, другой поддержки они не почувствовали. О гарантированном трудоустройстве для тех, кто выедет на материковую Украину, заговорили уже после подписания так называемого договора о присоединении Крыма к России.

– А параллельно россияне агитировали украинских судей оставаться работать в Крыму?

Мартыновский: Такие формальные и неформальные собрания проводились практически во всех судах. Судьи обсуждали, как им быть: кто-то радовался большей зарплате, кто-то был разочарован тем, что происходит. Тем, кто остался, с марта 2014 года читали лекции по ускоренному введению в российское законодательство – для этого приезжали специалисты из различных регионов России. Подавляющее большинство судей заканчивали украинские вузы. Интересно, что по российскому закону они тогда назывались «лицами, замещающими должности судей». Только 26 декабря 2014 года, когда были проведены все отборы и комиссии, появился приказ о функционировании российской судебной системы в Крыму.

БОЛЬШЕ ПО ТЕМЕ:

«Ширма для репрессивной машины России»

– Сколько украинских судей перешли в эту систему?

Мартыновский: На этот вопрос сложно ответить. Мы знаем общее количество судей в Крыму на тот момент – 492 человека. По нашим данным, из них покинули Крым 52 судьи – это те, кого мы смогли идентифицировать. Получается, что порядка 440 судей остались в Крыму. Не все из них смогли исполнять обязанности по разным причинам. Часть из них не прошли конкурсный отбор и не были назначены на должности судей. Перед некоторыми даже стоял тяжелый выбор: по российскому законодательству судьи, прокурорские работники, адвокаты из одной семьи не могут работать в одном регионе. Я лично знаю несколько семей, где адвокаты отказывались от своих свидетельств, чтобы их жены или мужья смогли подаваться на судейский конкурс. В итоге их не назначали, и получалось так, что оба теряли работу.

БОЛЬШЕ ПО ТЕМЕ:

«Им приятно судить украинских патриотов»

– Как вы оцениваете качество работы крымских судов на данный момент?

Мартыновский: Качество работы судов в принципе не может быть выше, если они полностью игнорируют нормы европейской Конвенции о защите прав человека и нормы международного пакта о гражданских и политических правах. Это общая тенденция для России, когда открыто проявляется неуважение к решениям Европейского суда по правам человека и к его практике. В этих условиях, и учитывая, что у крымских судей не было подготовки по российскому законодательству, говорить о качестве их работы на достаточном уровне, мне кажется, не приходится. Анализ судебных решений этих судей в 2015-2016 годах свидетельствует о том, что общий уровень подготовленности и аргументированности судебных решений упал. При этом значительно увеличились тексты судебных решений. То, что украинский судья привык описывать на 4-5 страницах, крымский судья будет расписывать на 15-16, а то и 20 страниц. Создается общее впечатление, будто аргументированность улучшилась – но на самом деле идет просто повторение материалов предварительного расследования, бездумное перечисление норм и положений законодательства, которое никак не оценивается судьей, с точки зрения применимости к данной ситуации. Кроме того, выросло общее количество политически мотивированных преследований и преследований на религиозной почве. Как можно говорить о качестве приговора по любому из «дел Хизб ут-Тахрир», если Россия не имела права распространять свое законодательство на эту территорию, тем более что деятельность этой организации в Крыму до 2014 года была абсолютно легальной?

– Марк, что вы можете сказать о политически мотивированных решениях крымских судов после аннексии?

Фейгин: Я участвовал в процессе Ильми Умерова, которого в дальнейшем обменяли вместе с Ахтемом Чийгозом на оперативников ФСБ из Турции. Я все лето 2017 года провел в Крыму и участвовал в судах. В целом практика одна и та же: все политически мотивированные дела рассматриваются фактически без опоры на закон. Это происходит как в России, так и в Крыму, но здесь есть та особенность, что даже по нашему делу председательствующим судьей был бывший украинский гражданин. С точки зрения применения законодательства, я раз за разом видел его беспомощным, потому что для него российский уголовно-процессуальный кодекс был еще непривычным, он «плавал». Так что к заранее предвосхищенному решению добавлялась неполная юридическая грамотность этого судьи. Он постоянно откладывал заседания, делал перерывы – видимо, для того чтобы посоветоваться. Может, сейчас такой острой проблемы уже нет, но тогда это было слишком очевидно. Кроме того, контроль над судьями там, в Крыму, со стороны ФСБ гораздо жестче и плотнее, чем в России. На процессе сидели оперативники, которые присматривались к происходящему, чтобы в случае чего подключиться и выправить ситуацию. Несмотря ни на что, бывшим украинским гражданам ФСБ не доверяет.

БОЛЬШЕ ПО ТЕМЕ:

Они лишают свободы

– Принимает ли суд хоть какие-то доводы защиты в таких делах?

Фейгин: Приговоры всегда обвинительные, всегда по максимуму, особенно по самым главным политическим процессам в Крыму, если дело касается крымских татар или «Хизб ут-Тахрир». Проблема не только в том, что есть неправильная оценка представленных доказательств – доводы защиты, действительно, никак не принимаются, им не дается должная оценка в соответствии с процессуальным законодательством. Нормы применяются произвольно – без этого вообще не было бы таких процессов.

Мартыновский: С тех пор как Россия начала интеграцию Крыма, туда пришло худшее, что есть в судебной, политической системе страны. Я не понимаю, как можно было надеяться на то, что Крым это обойдет. Когда в марте-апреле 2014 года крымские судьи рассматривали первые представления следователей и прокуроров о применении меры пресечения, многие из тех, кто был подготовлен в украинское время, по привычке, по стандарту исходили из оценки четырех рисков, при наличии которых человека можно взять под стражу. Так вот, прокуроры и сотрудники ФСБ очень быстро поставили их на место и заставили забыть об украинской практике. Кстати, хотел бы поправить Марка Фейгина: эти судьи не бывшие украинские граждане, хоть и работают на Россию. Они остаются украинскими гражданами и будут отвечать за это по законам Украины.

БОЛЬШЕ ПО ТЕМЕ:

«В Крыму царит гибридное правосудие»

– Сколько российских судей работает сейчас в Крыму?

Мартыновский: По состоянию на ноябрь 2019 года мы выявили 104 таких судьи, и еще более сотни сменилось. Они находились в Крыму год-два-три, возвращались в Россию, кто-то увольнялся. Реальная цифра больше – мы говорим о тех, кто уже был российским судьей и переехал на территорию Крыма, чтобы продолжить исполнять свои обязанности.

– Эти российские судьи подлежат ответственности по украинскому законодательству за работу в Крыму?

Мартыновский: Прокуратура Автономной Республики Крым сообщала, что открывает производства в отношении тех судей, которые обвиняются в политически мотивированном преследовании украинских граждан, в незаконном лишении свободы. Я не смогу назвать фамилии, но в данном случае в Крыму – на территории Украины такие преступления совершаются, и наши правоохранительные органы реагируют. Мы имеем право преследовать граждан другого государства в уголовном порядке, если преступление совершено на территории Украины. Более того, есть такой состав военного преступления, предусмотренный Римским статутом, как необеспечение права на справедливый суд. Доказывать такой состав очень сложно, и мы думаем над тем, как можно описать эту ситуацию и представить материалы в офис прокурора Международного уголовного суда. Конечно, маловероятно, что эти судьи будут отвечать в Гааге – скорее, это будут топ-лица, ответственные за проведение такой политики в Крыму. А эти российские граждане должны отвечать по украинскому законодательству.

– Татьяна, как часто правоохранительные органы на материковой части Украины дают оценку действиям крымских судей, перешедшим на сторону России?

Курманова: Таких завершенных дел не так много – в реестрах есть всего пять решений по судьям, которые получили приговоры. Обычно им присуждается по 12 лет с конфискацией имущества. Во всех решениях говорится, что у этих людей после аннексии была возможность перевестись на материковую часть Украины, как это сделали 53 судьи. По данным прокуратуры, есть 198 производств по крымским судьям, которых обвиняют в государственной измене, но решения по ним пока выносятся не так активно.

– Это все заочные процессы?

Курманова: Да, кроме дела экс-главы Апелляционного суда Крыма Валерия Чорнобука. Остальные ни разу не пытались связаться с судом и пояснить свою позицию. В суде говорится, что им было сообщено о дате заседания, но процесс идет в отсутствие обвиняемых. Таких судей защищают адвокаты по назначению.

– Роман, как действия России по построению своей судебной системы в Крыму выглядят с точки зрения международного гуманитарного права?

Мартыновский: Оно предусматривает, что на оккупированной территории могут существовать военные, не политические суды, которые создаются оккупирующим государством. При этом международное гуманитарное право предписывает, чтобы статус судей, которые работали до оккупации, не изменялся, а законодательство оккупированного государства продолжало действовать на этой территории. Россия распространила на Крым действие своего законодательства и принудительно навязала российское гражданство всем, кто проживал на полуострове. Например, крымчане вдруг стали субъектами такого преступления, как государственная измена. Те военные, не политические суды, должны находиться на оккупированной территории, и суд должен проходить там же. Однако практически всех, кого обвиняют в терроризме, вывозят из Крыма и судят в Южном военном суде в российском Ростове. Но, в то же время, если мы говорим, что Россия – оккупирующее государство, мы должны признавать за ней, в том числе, право привлекать к уголовной ответственности тех, кто совершает в Крыму преступления вроде убийств и грабежей, поскольку она обязана поддерживать правопорядок на этой территории.

(Текст подготовил Владислав Ленцев)