"Это параноидальная чушь". Так во время мартовского визита в Люксембург ответил премьер-министр России Дмитрий Медведев на вопрос журналистов о том, намерена ли Россия вмешиваться в ход кампании по выборам в Европарламент. До выборов остается неделя, и тема российского вмешательства продолжает беспокоить западных политиков и СМИ. Какова реальность?
В середине апреля стали известны выдержки из отчета спецслужб, представленного Еврокомиссии, согласно которому российские СМИ, работающие на зарубежную аудиторию, и связанные с Россией сетевые ресурсы оказывают активную поддержку дружественным Кремлю партиям и кандидатам. Член Еврокомиссии Вера Йоурова на днях заявила, что "мы наблюдаем гонку вооружений в интернете". Министр иностранных дел Литвы Линас Линкявичюс считает, что выборы в Европарламент, на которых могут показать хороший результат правые популисты, поддерживающие тесные связи с Москвой, – "тест для европейских механизмов борьбы с российским вмешательством".
New York Times отмечает, что накануне европейских выборов сразу в нескольких странах активизировалась деятельность ряда подозрительных сайтов, представляющих радикальные правые и левые организации. Например, в Берлине это группы Antifa West Berlin и Antifa Nord Ost, которые позиционируют себя как радикально антифашистские. На своих твиттер-аккаунтах обе призывали граждан прийти на митинг протеста против антимигрантской и евроскептической партии "Альтернатива для Германии" (АдГ). При этом детали регистрационных данных сайтов обеих немецких организаций частично совпадают с использовавшимися группами российских хакеров, которые в 2016 году совершили взлом серверов Национального комитета Демократической партии США.
Любопытно, что упомянутая АдГ, в свою очередь, принадлежит к наиболее активно поддерживаемым Кремлем европейским политическим силам. Как отмечает New York Times, эта тактика – помогать противостоящим друг другу группировкам – напоминает опять-таки ситуацию 2016 года в США. Тогда проявляли активность организованные российской "фабрикой троллей" группы, поддерживавшие одновременно движение Black Lives Matter и его противников. Активисты международного сообщества Avaaz, занимающиеся борьбой с fake news и кампаниями дезинформации, считают это продуманным ходом: речь идет о поддержке Кремлем не только и даже не столько конкретных политических сил, сколько социальных конфликтов, создающих в обществе атмосферу недовольства – с соответствующими результатами на выборах. По данным Avaaz, скоординированные интернет-кампании, направленные на поддержку прокремлевских политических партий и кандидатов, в последние месяцы отмечены в Италии, Франции, Испании и Польше.
Взломать электронную инфраструктуру избирательной комиссии и "взломать" восприятие реальности избирателями – это два способа добиться одного результата
Компания SafeGuard Cyber, занимающаяся вопросами безопасности в киберпространстве, в своем недавнем докладе сообщает, что в Европе действует не менее 6700 "плохих акторов" (bad actors), распространяющих ложную или искаженную информацию. В сумме они имеют доступ к аудитории в 241 миллион пользователей. Эксперты SafeGuard Cyber не утверждают, что все "плохие акторы" связаны с Россией, но заявляют, что составили базу данных, в которую внесены более полумиллиона аккаунтов интернет-троллей и ботов, чье российское происхождение сомнений не вызывает. По словам одного из основателей SafeGuard Cyber Отавио Фрейре, "взломать электронную инфраструктуру избирательной комиссии и "взломать" восприятие реальности избирателями – это два способа добиться одного результата. Второй менее сложен технически: не надо преодолевать системы защиты".
Специалист в области информационной безопасности Якуб Каленский – эксперт аналитического центра Atlantic Council, ранее работавший в созданном Евросоюзом проекте "ЕС против дезинформации" (EU vs Disinfo), считает, что демократические страны по-прежнему делают слишком мало для того, чтобы рассчитывать на победу в "гонке вооружений в интернете".
– О хакерах, троллях, дезинформаторах из России на Западе говорят так часто, что иногда складывается впечатление: без них не обходятся ни одни заметные выборы. Нет ли здесь если не паранойи, о которой говорил Дмитрий Медведев, то по крайней мере преувеличения?
– Ну, для того чтобы убедиться в масштабности таких кампаний, инспирированных Россией, достаточно простого поиска в интернете: материалов, анализирующих это явление, море. Я бы сказал, что господин Медведев в очередной раз лжет, но это у Кремля вошло в привычку.
"Влияние на выборы" – расплывчатое и неточное понятие
– Исходя из вашего опыта работы в рамках проекта "ЕС против дезинформации", какие приемы кампаний дезинформации вы можете назвать?
– "Влияние на выборы" – расплывчатое и неточное понятие. Речь идет о том, что есть набор тем, которые дезинформаторы считают выгодными для "раскрутки", а потому начинают их усиливать, при этом искажая информационную суть. Это всё не вчера придумано. Бывший сотрудник чехословацкой госбезопасности Ладислав Биттман, перебежавший в 1968 году на Запад, говоря о практиках в области дезинформации, применявшихся КГБ и другими спецслужбами восточного блока, проводил сравнение со злым врачом. Он обследует пациента, установит все его проблемы – и самую серьезную из них попытается усугубить. В нашем случае это поиск тем, которые вызывают сильные эмоции и провоцируют раскол в обществе. Скажем, в США это тема полицейского насилия и связанный с нею расовый вопрос. В Европе в последние годы – тема миграции. В консервативно настроенных обществах – тема ЛГБТ и, соответственно, распространение "новостей" о том, что Евросоюз якобы поощряет гомосексуальные отношения и педофилию. Единого рецепта нет, в каждом случае ищут конкретные слабые места.
– В предвыборный период эти приемы как-то отличаются?
– Кампании дезинформации обычно носят долговременный характер, так что накануне выборов они разве что становятся более интенсивными и направленными на поддержку тех кандидатов, чьи программы и позиции совпадают с интересами организаторов кампании – в данном случае Кремля. Это конечно, не агитация "в лоб", но акцент на определенных темах: например, призывы вывести ту или иную страну из ЕС или НАТО. Конкретная идеологическая направленность в таких случаях неважна: поддержка может оказываться одновременно и крайне правым, и леворадикальным силам. И наоборот, "невыгодные" кандидаты дискредитируются: недавно это можно было наблюдать перед выборами президента Словакии, когда нападкам троллей и "альтернативных" сайтов подвергалась прозападный кандидат Зузанна Чапутова (в итоге выигравшая). Что касается нынешних выборов, то самая общая цель тут – помочь пройти в Европарламент максимальному количеству депутатов, которые будут стремиться к демонтажу нынешнего ЕС.
Цель – помочь пройти в Европарламент максимальному количеству депутатов, которые будут стремиться к демонтажу нынешнего ЕС
– Но как понять, что речь идет не о нормальной предвыборной кампании, а о продвижении чужих политических интересов в той или иной стране? И есть ли у Кремля нечто вроде монополии или лидерства в этой области?
– Есть очевидные случаи, когда о механизмах работы той же петербургской "фабрики троллей" рассказывали репортеры-расследователи или сами бывшие сотрудники этого заведения – вы тоже писали об этом. Проследить, что, допустим, вот этот chain mail (сообщение, содержащее помимо некой информации просьбу переслать его другим адресатам. – РС) запустил сайт "альтернативной информации", хозяин которого регулярно контактирует с российским посольством в данной стране, довольно непросто. Но можно. Квалифицированные журналисты могут и должны докапываться до первичных источников информации. Собственно, мы так и занимались составлением базы данных EU vs Disinfo, в которой сейчас около 5 тысяч примеров разного рода дезинформации.
Что касается ситуации на этом "поле", то Кремль там, безусловно, пока самый агрессивный игрок. Реакция Запада на эту деятельность довольно пассивная: мы никак не пытаемся наказать Кремль за нее. Эту безнаказанность видят другие потенциальные информационные агрессоры, и она их, возможно, вдохновляет. В будущем это сулит большие проблемы. Например, если технологии дезинформации включит на полную мощность Китай, у которого ресурсы в этом плане могут оказаться побольше российских.
– Вы говорили о том, что приемы дезинформаторов отличаются от страны к стране. Можете описать подробнее?
– Они отличаются как тематически, так и средствами распространения дезинформации. Скажем, в странах Балтии основным таким средством по-прежнему являются российские государственные телеканалы, которые смотрит русскоязычное меньшинство. Понятно, что в других странах, в том числе Центральной и Восточной Европы, эта схема не работает. Здесь преобладают средства индивидуальной коммуникации вроде уже упомянутых chain mails и "альтернативные" интернет-сайты. Но вот последняя модель, например, в Скандинавии не преуспела. "Спутник" открыл было шведскую, датскую и финскую версии, но через пару месяцев их закрыл из-за крайне низкой посещаемости: у них было где-то по 120 фолловеров за три месяца. Зато именно в странах Северной Европы вовсю резвятся российские тролли, которые занимаются в том числе и индивидуальной травлей и запугиванием – хорошо известна история столкнувшейся с этим финской журналистки Джессики Аро. Другой прием, популярный в этих странах, – манипуляция комментариями под статьями в респектабельных СМИ. Например, под статьей, критикующей российскую политику в отношении Украины, размещаются сотни прокремлевских комментариев "возмущенных читателей".
В Германии перед парламентскими выборами 2017 года хорошо прослеживались механизмы поддержки пророссийской дезинформационной сценой кандидатов от двух радикальных стран с противоположных флангов – "Альтернативы для Германии" и Левой партии (Die Linke). В нескольких случаях, касавшихся, например, Украины, кандидаты от этих партий просто говорили то же и чуть ли не теми же словами, что и официальные российские СМИ. Это феномен, который мы называем "отмыванием дезинформации", по аналогии с отмыванием денег. Человек распространяет лживую или неточную информацию из иностранного источника, становясь при этом для своей аудитории уже местным источником информации, вроде как заслуживающим большего доверия. (В Чехии в этой роли часто выступает пророссийски настроенный президент Милош Земан). Но в Германии дезинформаторам пока не очень-то удается повлиять на мейнстримные СМИ. Похоже, там кампании такого рода остаются всё же в основном маргинальным явлением.
– Как можно оценить эффект деятельности дезинформаторов, то, насколько они способны повлиять на общественное мнение – и, соответственно, на результаты выборов? Только "на глазок" или есть более точные инструменты?
До 20% украинцев верят тем или иным утверждениям российской пропаганды
– Это информационная среда, тут каких-то абсолютно выверенных рецептов быть не может. Но обо многом можно судить на основании опросов общественного мнения. Возьмете некое ложное утверждение, распространяемое дезинформаторами, и проведете представительный опрос: какова доля людей, верящих этому утверждению? Если за определенный период времени она существенно выросла, значит, дезинформаторы не зря едят свой хлеб. Эта технология опробована, в частности, в Украине. Там подавляющее большинство опрошенных регулярно выражает недоверие российским источникам информации, но при этом до 20% верят тем или иным утверждениям российской пропаганды, вроде того, что "Майдан был результатом заговора западных элит". Или вот результат недавнего опроса, проведенного в Чехии Фондом поддержки независимой журналистики: оказалось, что 25% респондентов верят тому, что Евросоюз поощряет приток нелегальных мигрантов в Европу. Это абсолютная чушь, но распространением этого слуха занимаются как раз "альтернативные" СМИ.
– Социальные сети иногда самостоятельно, иногда под давлением органов власти, в том числе европейских, отслеживают и борются с распространением fake news. Но здесь всегда возникает вопрос: не идет ли речь о новой цензуре, о преследовании за "неудобные" мысли, то есть за взгляды и убеждения?
– Вот именно поэтому, насколько я знаю, Фейсбук закрывает аккаунты главным образом за т.н. unauthentic behavior, то есть за то, что вы выдаете себя за кого-то иного. Если кто-то ведет ФБ-страничку, скажем, от имени домохозяйки Катарины Майер из Бремена, будучи Сергеем Петровым, вкалывающим на смене в "фабрике троллей" в Питере, то такой аккаунт ликвидируют. С другой стороны, мне кажется, нам не нужно пытаться быть святее папы римского. Во многих странах есть законы об ответственности за распространение ложной информации. Так, вы понесете ответственность, если позвоните в городскую больницу или аэропорт и заявите, что там заложена бомба – которой там нет. А теперь посмотрим на "альтернативные" веб-сайты: сплошные "новости" о том, что Евросоюз – плод еврейского заговора, что за каждым террористическим нападением, начиная с 11 сентября 2001 года, скрывается злой умысел западных спецслужб и политиков и т.д. Людей приучают верить, что их собственное государство представляет для них смертельную угрозу. Чем это по сути отличается от ложного сообщения о бомбе в аэропорту?
Странно, что соответствующие законы в таких случаях не применяются. Но я хочу здесь отдать должное всей кремлевской кампании дезинформации. Она оснащена, можно сказать, механизмами самозащиты: ведется дискредитация людей, борющихся с дезинформаторами (как в случае с той же Джессикой Аро), а любая такая борьба выдается за поддержку цензуры. Это как если бы серийный убийца, которого посадили в тюрьму, жаловался на ограничение его свободы перемещения. Кампании дезинформации должны быть поводом для международных санкций. Российские власти почти пять лет безнаказанно лгут о том, кто сбил "Боинг" МН17 над восточной Украиной. Не думаю, что это нормально.
Российские власти пять лет безнаказанно лгут о том, кто сбил "Боинг" МН17 над восточной Украиной
– Fake news становятся универсальным инструментом политической борьбы. Иногда можно услышать, что мы живем в "мире постправды", и с этим просто нужно свыкнуться…
– Я с этим решительно не согласен и считаю, что объективная реальность и факты существуют. Как говорит американский историк Тимоти Снайдер, факты стоят того, чтобы их защищать. Без них политика невозможна: на основании чего мы бы о ней судили? Я вижу проблему скорее в отсутствии достаточного желания что-то делать с проблемой этой самой "постправды". А делать, на мой взгляд, можно четыре вещи. Первая – отслеживать и описывать случаи дезинформации, это то, что мы делали в EU vs Disinfo. Вторая – информировать общество. Это то, чем занимается, например, шведская служба безопасности MSB, они проводят тренинги для чиновников и журналистов о кампаниях дезинформации и о том, как их распознать. Третья – это работать над теми социальными проблемами, которые использует Кремль в своих целях. Для Европы сейчас это рост социального неравенства, разрыв в уровне жизни и во взглядах между разными слоями общества, взаимодействие между разными этническими общинами. Эти проблемы не Россия создала, она просто их использует. Ну и последнее, но важное – то, о чем я уже говорил: наказание за информационную агрессию. Запад должен дать понять, что это для нас неприемлемо, – считает эксперт Atlantic Council в области информационной безопасности Якуб Каленский.
FACEBOOK КОММЕНТАРИИ: