17 погибших в тылу группировки «ЛНР». В конце апреля взрыв метана унес жизни горняков в недавно легализованной боевиками шахте. Через месяц журналисты специального проекта Радіо Свобода «Донбасс.Реалии» побывали в бывшем шахтерском поселке ‒ рядом с местом трагедии. Эксклюзивный репортаж с неподконтрольной Украине части Луганской области.
Мини-шахта «Восток-Карбон», неподконтрольная правительству Украины часть Луганской области. 25 апреля здесь произошел взрыв метана. Завалы разбирали два дня с привлечением российских спасателей. Но никого из 17 шахтеров рабочей смены спасти не удалось.
«В дальнейшем, конечно же, мы будем проводить разбирательство по этому вопросу. Кто виноват, и если такие найдутся, они будут наказаны», ‒ заявил главарь группировки «ЛНР» Леонид Пасечник.
Мини-шахту «Восток-Карбон», фактически обычную яму, торжественно запустили в конце прошлого года ‒ в рамках личной избирательной кампании Пасечника.
«Мини-шахта практически ничем не отличается от обычных шахт. Отличие только в том, что на шахте отсутствуют мощные стационарные установки», ‒ отметил во время запуска шахты ее «директор» Андрей Кононенко.
На мини-шахте не соблюдали нормы безопасности. А после трагедии взрывоопасную яму просто забросили.
Как живут шахтерские поселки сейчас
Через месяц после аварии «Донбасс.Реалии» едут глубоко в тыл группировки «ЛНР», в шахтерские поселки рядом с закрытой мини-шахтой «Восток-Карбон». Когда-то здесь главным местом работы было большое угольное объединение ‒ шахта «Сутоган».
«Шахта «Сутоган» ‒ только одно название, «работает». Зарплаты нет, угля нет. Угля даже пенсионерам нет, не то что продавать», ‒ рассказывает шахтер на пенсии Александр.
«Я на «Сутоган» попал под взрыв. Здесь взрывы, везде одно и то же. Давай-давай-давай план! Уголь, премии... Газ прет, его надо останавливать, надо проветривать. А люди без зарплаты», ‒ сетует мужчина.
Бывший шахтер разводит кроликов ‒ на пенсионное пособие от группировки «ЛНР» не прокормиться. Денег не хватает даже на уголь, чтобы отапливать печь. Ранее его раздавали горнякам бесплатно, теперь нормы урезали.
«Не уголь, а грязь какая-то! Раньше давали шесть тонн в год, а сейчас дают две триста, если я не ошибаюсь. Даже двух с половиной тонн нет», ‒ жалуется Александр.
Поселок буквально стоит на угольных пластах. Но теперь бывшие шахтеры отапливают помещение чем придется.
Еще пройдет немного времени, и вообще здесь или умрут все, или разбегутсяАлександр
«Было бы, конечно, хорошо, если бы газ провели. Но его же бесплатно никто не проведет. А мы уже все посадки по округе вырубили! Газ ‒ сейчас «запрещено» «законом». А отапливать чем? А некоторые не в состоянии и угля купить даже! Еще пройдет немного времени, и вообще здесь или умрут все, или разбегутся, или... Ой, что сказать?!» ‒ говорит бывший шахтер.
Шахтерские поселки: что изменилось с 2014 года
Николай Волынко ‒ председатель Независимого профсоюза горняков Донбасса. В 2014 году убеждал шахтеров не поддерживать так называемую «русскую весну». Теперь считает крах угольной промышленности региона закономерностью.
Я знаю, сколько погибло шахтеров, которые пошли воевать против УкраиныНиколай Волынко
«Я знаю, сколько погибло шахтеров, этих шахтерчиков, которые пошли воевать против Украины. А все думали, что будут получать большую российскую зарплату. А сейчас все эти шахтеры на оккупированной территории едут на заработки в Воркуту! Без соцпакета! На заработки едут ‒ они сами себя загнали в эту яму», ‒ отмечает Николай Волынко.
В шахтерских поселках на оккупированной территории многие дома ‒ заброшенные. На стенах ржавеют спутниковые тарелки ‒ как признак того, что раньше здесь был достаток.
«Здесь, в поселке, в основном только пожилые люди. А молодежь на заработки выезжает в основном», ‒ рассказывает местная жительница.
О трагедии на шахте по соседству местные жители предпочитают не говорить. У многих до сих пор траур.
«Вот у нее сын погиб в этой шахте, 37 лет», ‒ рассказывает женщина о соседке.
Группировке «ЛНР» выгодно добывать уголь только примитивным способом, считает профсоюзный лидер.
«Из шахты ‒ самый дешевый уголь по добыче. 100 гривен одна тонна получается. Ну и если это все пропускать, как положено, через линию фронта, эта тонна уже стоит 3100», ‒ говорит Волынко.
Экономят на всем ‒ на условиях труда и на зарплатах.
«В среднем где-то 12-14 тысяч рублей! Это смело делите на два. Хотя до войны получали 15-18 тысяч в гривнах! И кто от этого выиграл?» ‒ рассказывает о зарплатах шахтеров в оккупации Николай Волынко.
В то, что у родного поселка есть шанс на выживание, бывший шахтер Александр не верит.
‒ Планируете получить российское гражданство?
‒ Так оно хорошо бы, все бросились... Но если подумать: а смысл? Если бы нас в Россию приняли ‒ да. Ну а смысл, получу я это гражданство ‒ уехать на работу? Это молодежи ‒ да, сейчас гражданство они получат, уедут, там осядут ‒ и все. Здесь вообще одни старики останутся, некому будет зарабатывать нам ‒ пенсии.
На выезде из села ‒ огромные ветряки. Но планы альтернативного развития экономики умирающего шахтерского края перечеркнула война.
FACEBOOK КОММЕНТАРИИ: