Карантин за решеткой: как пандемия повлияла на крымских заключенных

В Крыму 2 апреля 2020 года власти подконтрольные Кремлю, ввели карантин. Тогда на Керченском мосту и на въезде в Севастополь появились блокпосты. Сотрудники ГИБДД досматривали автомобили и переписывали личные данные всех, кто направлялся в Севастополь. Были введены штрафы за нарушение режима самоизоляции. На тот момент российские власти говорили о более чем двадцати случаях заражения. Спустя год эта цифра выросла до 37 тысяч заболевших. Жизнь и распорядок дня крымчан изменились. Изменилась также и ситуация с гражданами Украины в российских колониях и СИЗО, которые в разгар пандемии оказались в неволе.

Международные и украинские правозащитники утверждают, что в заключении в России и аннексированном Крыму находятся более 100 украинских граждан, которых обвиняют по политическим мотивам. Согласно данным адвоката Лили Гемеджи, многие из узников переболели коронавирусом в СИЗО и колониях, но у защитников есть только четыре официально подтвержденных случаев заболевания, когда заключенным был проведен ПЦР-тест.

В их числе – фигуранты четвертого бахчисарайского «дела Хизб ут-Тахрир» Алим Суфьянов и Сейран Хайретдинов, у которых выявили коронавирус, когда они находились на экспертизе в психиатрической клинике.

«Мы настаиваем на том, что психиатрические экспертизы по отношению к нашим подзащитным незаконны, как факт. Но именно в психиатрических клиниках их действительно лечили от коронавируса. Возможно, это были какие-то простые лекарства и медикаменты, но врачи действительно беспокоились и переживали за жизнь людей, принимали лекарства от родных», – сообщила Крым.Реалии Лиля Гемеджи.

Коронавирус был также подтвержден у фигуранта второго бахчисарайского «дела Хизб ут-Тахрир» Алима Каримова и одного из последних задержанных по статье за «терроризм» Олега Федорова. По словам адвоката, Федоров заболел перед задержанием, на момент ареста у него оставались симптомы, и после обследования его поместили в карантинную камеру.

Карантинные камеры – это единственная мера, которую применяют к заключенным, у которых есть подозрение на заражение коронавирусом. Так, в камеру карантинного типа были помещены Руслан Сулейманов у которого пропадало обоняние, Сервер Мустафаев, который несколько дней был с высокой температурой, Осман Сейтумеров, Теймур Абдуллаев, Муслим Алиев, Эрнес Аметов и другие. Лиля Гемеджи рассказывает, что эта камера ничем не отличается от других, кроме обособленности и того, что человек находится там один и его не выводят на прогулки.

По словам адвоката, ни лечения, ни специального питания при болезни в этом случае не предусматривается. Помещенным на карантин не делали тестов, поэтому эти случаи, зафиксированные адвокатами, основаны на предположениях заключенных.

«Они сами себе ставят диагнозы, сами лечатся – либо своими медикаментами, либо народными средствами: мед, лимон, имбирь. Кто-то рассказывал мне, что им недавно в СИЗО давали какие-то таблетки, подлечить. Но мы понимаем, что назвать это полноценным лечением нельзя» – подчеркивает Гемеджи.

По словам адвоката, одной з самых тяжелых форм коронавируса переболел крымскотатарский правозащитник, фигурант второго бахчисарайского «дела Хизб ут-Тахрир» Сервер Мустафаев: у него почти месяц была высокая температура, которая достигала 39 градусов. Болезнь пришлась на судебные заседания в Южном окружном военном суде российского Ростова-на-Дону. В марте 2020 года Мустафаеву вызывали бригаду скорой помощи во время судебного заседания.

БОЛЬШЕ ПО ТЕМЕ:

Преследования крымчан: «Репрессии нарастают»

Генеральный консул Украины в Ростове-на-Дону Тарас Малышевский все это время посещал украинских заключенных в российских колониях и СИЗО. Он рассказал Крым.Реалии, что в каждом подобном учреждении действуют свои правила. Так, в СИЗО №2 по Ставропольскому краю в Пятигорске, сотрудники изолятора требовали от консула наличие медицинской маски, бахил, перчаток и халата.

«Ты идешь в магазин и покупаешь где-то этот одноразовый халат, или в магазине «Все для рыбалки», или условный дождевик. Потому что специализированный медицинский магазин найти очень сложно», – говорит Малышевский.

По его словам, каждый раз перед тем как попасть на встречу с заключенным, консул сдает ПЦР-тест. В ведомствах также требуют наличие трех мокрых печатей на документе.

«В очереди на тест я нахожусь с молодым поколением активных россиян, которые желают путешествовать в другие страны. Когда медсестра на регистрации задает вопрос, в какую страну они направляются, все говорят: Египет, Турция, Объединенные Арабские Эмираты. А я отвечаю: в тюрьму», – рассказал Крым.Реалии Тарас Малышевский

По словам консула, в следственный изолятор попасть проще: сотрудники СИЗО тоже требуют справку, но вместо трех печатей довольствуются одной. Консул рассказывает, что все заключенные с которыми он встречается, выходят без масок и перчаток, их не обеспечивают санитайзерами и средствами индивидуальной защиты. По словам Малышевского, единственный случай, когда крымского заключенного привели на встречу с консулом в медицинской маске и перчатках, произошел в российской колонии Краснодарского края, во время посещения участника Евромайдана Андрея Коломийца.

«Но потом мне ребята шепнули, что наличие спецсредств – это подготовка к приезду консула. В остальное время им это не выдают», – вспоминает Тарас Малышевский.

Во время подготовки этого материала к публикации Тарас Малышевский посетил находящегося в заключении украинца Олега Приходько: «Руководство СИЗО, где он сейчас находится, обратилось ко мне, как к консулу, чтобы я повлиял на Олега Аркадьевича, и он согласился сдать ПЦР-тест для его перевода в другое учреждение. Приходько отказался, потому что считает, что обвинение против него было построено на том, что у него незаконно взяли биоматериал».

ФСБ России обвинила Олега Приходько в «подготовке к террористическому акту и незаконном изготовлении взрывчатых веществ». Он отрицает свою вину и утверждает, что при обыске ему подбросили боеприпасы, а потом, под предлогом осмотра, взяли мазок из полости рта и нанесли этот биоматериал на взрывчатку. Украинца осудили на пять лет лишения свободы в колонии строгого режима с первым годом в тюрьме.

Малышевский рассказывает, что не увидел специальных мер по борьбе с коронавирусом в тех российских пенитенциарных учреждениях, где он бывал, кроме ограничения контактов извне: «И это, конечно, огромная проблема: ребята не могут встретиться с семьями, о долгосрочных свиданиях не идет и речи. Краткосрочные тоже практически отменили. Большой проблемой было попадание адвоката на встречу со своим подзащитным».

Работа гражданского объединения «Крымская солидарность», которое занимается помощью и освещением тем, связанных с крымчанами, заключенными по политическим мотивам, в связи с пандемией тоже изменилась. Координатор «Крымской солидарности» Сервер Чолакчик рассказывает, что ежемесячные встречи пришлось перевести в формат онлайн.

«С момента объявления карантина у нас не было возможности встречаться. Но работа общественного объединения ни на минуту не прекращалась, так как она многогранная. Мы ждали изменений в связи с эпидемиологической обстановкой, но стало понятно, что впереди ждет неизвестность. Естественным образом накопился огромный объем информации, который нужно было представить широкой аудитории, Мы посчитали логичным, что самое подходящее время для перехода в онлайн-режим – конец года: конец отчетного периода силовых структур и различных ведомств. И первую онлайн-конференцию провели 13 декабря 2020 года. На сегодняшний день это уже четвертая встреча в подобном формате», – рассказал Крым.Реалии Сервер Чолакчик.

По его словам, основной сложностью в связи с пандемией стало посещение родственников заключенных, особенно тех семей, в которых есть пожилые родители, находящиеся в группе риска. Однако «со временем эта ситуация изменилась и, по возможности, возобновились визиты к семьям политзаключенных».

Также, по словам Сервера Чолакчика, в начале объявленного карантина были приостановлены приемы посылок для заключенных.

«Всем известно, что условия в СИЗО и колониях и до пандемии оставляли желать лучшего, но пандемия внесла коррективы и в эту часть нашей работы. На некоторое время были приостановлены приемы передач узникам, действовали ограничения на посылки. Одним из доступных способов для уже осужденных оставался магазин, в котором можно что-то приобрести. Но список товаров не всегда удовлетворяет потребностей крымских политзаключенных, многие из которых являются мусульманами и подходят к вопросу питания согласно нормам своей религии. Сейчас работа по формированию и отправке передач продолжается в штатном режиме», – сообщил он.

• Александра Ефименко
• Крым. Реалии

Самые яркие моменты встречи крымских активистов – в фотогалерее Крым.Реалии.

Как рассказала Крым.Реалии гражданская журналистка и правозащитница Лутфие Зудиева, еще одна проблема, связанная с пандемией, это вопрос гласности и доступа СМИ на судебные заседания.

«К этим процессам и раньше было достаточно небольшое внимание – в силу того, что украинским СМИ крайне сложно присутствовать в Ростове-на-Дону. А в Крыму, где за их (журналистов – ред.) работой активно наблюдают спецслужбы, работают единицы, ежедневно рискуя своей свободой и жизнью. Но после того, как ввели ограничительные меры в связи с пандемией, доступ тех журналистов, которые стараются освещать эти темы, очень усложнился. Раньше информация подавалась одномоментно – например, текстовые трансляции «Крымской солидарности». Они сейчас невозможны, потому что в зал суда просто не допускают», – говорит Зудиева.

По ее словам, гражданские журналисты «Крымской солидарности» собрали целую папку письменных отказов со стороны российских судов, где они, ссылаясь на эпидемиологическую обстановку, отказывают корреспондентам в присутствии на заседании. Один из таких находится в распоряжении редакции (персональные данные корреспондента скрыты в целях безопасности – КР).

Вот уже год в судебные залы пускают только участников процесса, а слушатели, родственники и корреспонденты остаются за дверями суда. На прошлой неделе был отменен приказ Южного окружного военного суда Ростова-на-Дону об ограничении слушателей и журналистов в допуске на заседание. Этот запрет действовал с октября 2020 года. В крымских судах до сих пор ограничения остаются, рассказывает Зудиева.

«Что характерно, эта практика неоднородна: например, в Нижнегорском районном суде в Крыму, где рассматривается дело гражданского журналиста Айдера Кадырова, слушатели могут зайти на заседание. То есть суд, призывая слушателей к соблюдению дистанции и запуская в зал энное количество людей, в связи с квадратурой помещения, не нарушает принципа гласности. А Киевский районный суд или Верховный суд Крыма практически всегда закрыты и туда очень редко удается попасть», – поясняет правозащитница.

Лутфие Зудиева называет эти ограничения поводом для не допуска слушателей. По ее мнению, подобные действия незаконны, и сотрудники крымских судов не ищут альтернативы, чтобы обеспечить принцип гласности судопроизводства – например, обеспечить видеотрансляцию судебных процессов.

«Это не просто административные дела, где рассматривается вопрос штрафа или какой-то мягкой меры в отношении человека. Это – судебный процесс, по итогам которого будет решаться, сколько ближайших лет человек проведет в тюрьме. Все это – удар не только по гласности, это удар по эмоциональному состоянию самих политзаключенных, потому что они видят перед собой абсолютно пустой зал», – говорит правозащитница.