Семья Фикрета Азизова была депортирована, как и все крымские татары, в 1944 году. На тот момент его маме было десять месяцев, а отцу – три года. «Они были обвинены в трехгодовалом и годовалом возрасте в пособничестве фашистскому режиму и депортированы со своей исторической родины», – говорит Фикрет. Депортация крымских татар началась рано утром 18 мая 1944 года и длилась два дня, до 20 мая. Тогда по приказу Иосифа Сталина с полуострова выселили весь крымскотатарский народ. Его обвинили в «пособничестве нацистскому режиму» и принудительно выслали в Среднюю Азию и на Урал. По официальным данным, депортировали около 200 тысяч человек. Согласно сведениям Национального движения крымских татар, эта цифра в два раза больше – 423 100 человек. Массово вернуться в Крым народ смог только в 90-х годах ХХ века.

Село Богатое Ущелье до депортации крымских татар называлось Коклуз. Оно находится в Бахчисарайском районе. К селу ведет живописная дорога, а рядом с домами есть лес, озеро, река и водопад. После депортации коренного народа этот населенный пункт мог исчезнуть с географических карт. Сейчас в нем всего одна улица – улица Горная. В Богатом Ущелье живет около 40 семей.

Один из домов принадлежит Фикрету Азизову, крымскому татарину, чья семья тоже пережила депортацию и вернулась в Крым в 1989 году. «Со стороны отца родственники были высланы в Среднюю Азию, родственники со стороны матери попали на Урал. Родители познакомились в депортации, после смерти Сталина они переехали в Узбекистан и там познакомились. Отец мечтал вернуться домой, в Крым, вел ненасильственную мирную борьбу за возвращение на родину, его неоднократно арестовывали. Первую попытку вернуться на полуостров предпринял в 1969 году, она не увенчалась успехом. В итоге тогда возвращение не удалось, и в 1972 году нас вывезли за переправу, моя семья уехала в Новороссийск», – вспоминает Фикрет.

В Новороссийске семья Фикрета жила до 1987 года. В том же году Фикрет с отцом приняли участие в митинге на Красной площади, требуя возвращения на родину, в Крым. Тогда участников митинга обвиняли в экстремизме, но цели они своей достигли, в том числе и Азизовы. Они не только смогли вернуться в Крым, но и смогли поселиться в доме отца Фикрета, том самом, из которого его выслали ребенком в 1944 году. После окончательного переезда в Крым Фикрет поехал в Богатое Ущелье, с помощью знакомого крымского татарина, который знал его семью, разыскал дом и стал заниматься подготовкой документов, ожидая, когда люди, живущие в доме, согласятся на продажу. Около полутора лет он снимал жилье, за дом отдал все деньги, которые его семье удалось накопить в местах высылки: «Когда я увидел свой отчий дом, это было трудно назвать домом. Это был, скорее, сарай, за которым никто не ухаживал. Здесь жили, скажем так, сильно пьющие люди. Они не следили за территорией. От фруктового сада, который был у моего деда, ничего не осталось. Все поросло травой, а деревья были выкорчеваны. Конечно, люди живущие здесь, обрадовались возможности продать мне мой же отчий дом. На тот момент у них не было никаких документов, имелась только домовая книга, в которую прежние жильцы были вписаны как хозяева».

Фикрет решил оставить от старого строения только фундамент и заново построил дом. Это здание – точная копия предыдущего. Фикрет сам построил колодец и сложил печь: в селе не проведен водопровод и оно не газифицировано. Семья Фикрета топит дровами и ходит за водой к колодцу, и он говорит, что они абсолютно счастливы: «Никакие удобства не сравнятся с тем, что мы имеем возможность жить в своем доме, когда большая часть народа не имеет, к сожалению, такой возможности. Мы знаем истории, когда по возвращении моих соотечественников прежние хозяева их домов не пускали даже во двор, чтобы взглянуть на родное место, из которого их выслали. Это все идет из животного мира, птица всегда возвращается в родное гнездо, зверь – в родной лес, человека тоже всегда тянет домой». Отец Фикрета мечтал вернуться в родную деревню, но он не ожидал, что его новым местом жительства снова станет прежний дом. «Это была какая-то неописуемая радость», – вспоминает Фикрет.

Отец Фикрета умер в возрасте 80-ти лет. Из них в родном доме он прожил суммарно 23 года: три года до депортации, будучи ребенком, и двадцать лет – после возвращения. Мама Фикрета, Эсфуре – тоже ребенок депортации, их выслали из села Уппа Балаклавского района, которое ныне переименовано в Родное. В семье их было шестеро: четверо детей, отец и мать. «Голод был неимоверный, поэтому мы с братом ходили на мусорку, доставали оттуда картофельные очистки, мыли их, подсушивали на плитке – это была такая вкуснятина. Я запомнила этот вкус на всю жизнь. Из моей семьи выжили все: и мама, и отец, и братья с сестрами. Впоследствии они умерли от старости, и я думаю, что мы пережили те страшные годы именно благодаря картофельной кожуре. А еще очень много лесных ягод на Урале было. Мы их собирали и ели», – говорит Эсфуре.

До того как вернуться в Богатое Ущелье, семья Азиpовых одиннадцать раз меняла место жительства. Эсфуре Азизова вспоминает свою первую после возвращения в Крым поездку в родное село с аналогичным названием – Родное. «Я легла на землю, и мне все время казался топот отцовских ног. Я все лицо себе растерла этой землей. Она пахла родителями моими. Мой отец, который умер в Узбекистане, постоянно говорил, что если бы хоть две черноморские хамсички (вид морской рыбы – КР) покушать, я бы выздоровел. А где ты в Узбекистане хамсу найдешь?» – вспоминает Эсфуре.

Фикрет проводит экскурсию по дому: несколько комнат еще не закончены. Мужчина в шутку называет стройку «состоянием души крымских татар». Он выходит на веранду: перед крыльцом цветут несколько фруктовых деревьев, на одном из них висят детские качели. У Фикрета девять детей. А у его мамы – 28 внуков и девять правнуков. В 2014 году, после аннексии полуострова, в его дом с обыском пришли сотрудники ФСБ: «Искали оружие, наркотики. А я говорю им: вы понимаете, что я вернулся сюда, чтобы жить? Жить, а не убивать. Я домой вернулся наконец-то, как и весь крымскотатарский народ. А они нас в терроризме обвиняют. Да никогда у крымских татар не то что оружия не было, даже мысли не было, чтобы это оружие в руки взять». По словам Фикрета, российские силовики ушли так же быстро и неожиданно, как и появились. Извинились и ушли, напугав пожилых родителей.

Отец Фикрета тоже был в доме. Он еще долго сравнивал тот визит силовиков с 1944 годом.