(Продолжение, предыдущая часть здесь)
Истории Крымского ханства не повезло дважды: в Российской империи ее писали преимущественно в черных красках, а в Советском Союзе вообще попытались забыть. Да и жители современной Украины, чего скрывать, по большей части находятся в плену российских мифов и заблуждений о крымских татарах. Чтобы хоть немного исправить ситуацию, Крым.Реалии подготовили цикл публикаций о прошлом Крымского ханства и его взаимоотношениях с Украиной.
В прошлый раз мы закончили на том, что главным триумфатором из «игры престолов» на Волге вышла Москва, подчинив себе Казань, Астрахань и большую часть ногайцев. Но с другой стороны, значительно усилился и Бахчисарай, пусть даже и не сумев спасти своих союзников на востоке. Так вот, развернулась ли между победителями битва в духе: «должен остаться только один», – или начался поиск компромисса?
Почему Девлет Герай не смог защитить своих тюркских соседей на Волге? Не забудем, что падение волжских ханств пришлось на момент внутренних потрясений в Крыму, когда хан, нечестно пришедший к власти, был мало популярен в народе и неуверенно чувствовал себя на престоле.
А еще здесь отчасти сыграл роль фактор отношения к России Турции.
Общественное сознание, основываясь на свежей памяти о русско-турецких войнах 18 и 19 века, уверенно считает Турцию извечным лютым врагом России. Но ведь так было не всегда. В 16 веке Москве и Стамбулу, по сути, было еще не о чем спорить, потому что зоны их экспансии пока что еще не соприкоснулись. Зато у обеих этих держав был общий и весьма серьезный враг – Польша. Потому Турция, нуждаясь в русской помощи против поляков, поначалу довольно неприветливо смотрела на враждебные шаги крымских ханов против Московского государства. Так было, например, с московским походом Мехмеда I Герая, который выступил на Москву вопреки прямому запрету османского султана, настаивавшего, чтобы хан вместо того направил свои силы против польского короля, то есть на украинские владения Речи Посполитой.
К этому времени уже стал постепенно проявляться дисбаланс в уровне русских и крымских вооружений, который впоследствии лишь усугублялся
Вот и Девлет Герай, наблюдая за падением волжских ханств, понимал, что в большую войну с Московским царством Османская империя откажется ввязываться при любых обстоятельствах. А без турецкой помощи разгромить Москву было уже едва ли возможно, потому что к этому времени уже стал постепенно проявляться дисбаланс в уровне русских и крымских вооружений, который впоследствии лишь усугублялся и в итоге привел к роковым последствиям.
Дело в том, что в Москву начало постепенно проникать европейское огнестрельное оружие, тогда как крымская армия все еще вооружалась по старинке, по ордынскому образцу, основываясь на многочисленной, но легковооруженной коннице. У турок, в отличие от Крыма, был примерный паритет с русскими в этой гонке вооружений. И, как мы уже говорили прежде, турецкие пушки в свое время очень помогли Крыму в борьбе с Ордой. С тех пор огневая мощь ханского войска всецело находилась в руках османских отрядов, которые выделял ханам из числа своей несметной армии султан.
Но в этом и заключалась проблема: потому что когда Турция не могла или не хотела делиться своими солдатами, в распоряжении крымского войска оставались лишь их собственные луки, сабли, и, в лучшем случае, малочисленные и дефицитные ружья. А собственных артиллерийских подразделений крымские ханы так никогда и не создали.
Шансы разгромить Московию без помощи Турции были крайне призрачны, а рассчитывать на помощь Турции в этом деле не приходилось
Этот неестественный дисбаланс продолжался до самого конца истории Крымского ханства, и в 18 веке имел катастрофические последствия, но об этом мы поговорим когда-нибудь потом. А сейчас для нас главное то, что шансы разгромить Московию без помощи Турции были крайне призрачны, а рассчитывать на помощь Турции в этом деле не приходилось.
Даже знаменитый и сильно напугавший Москву османский проект 1569 года о прорытии Волго-Донского канала был задуман в Стамбуле не с целью освобождения Астрахани и Нижней Волги от русских (хотя, конечно, попутно планировалось сделать и это), а в первую очередь для открытия пути турецким судам в Каспийское море для войны с Персией, которая считалась одним из злейших врагов Османской империи, наравне с Польшей. Девлет Герай сделал все, чтобы этот проект не состоялся – по той причине, что прихода турок на Волгу с восторгом ждали волжские ногайцы, рассчитывавшие, что таким образом станут прямыми вассалами уже не Бахчисарая, и не Москвы, а Стамбула, и таким образом уравняются в правах с самим Крымом. Девлет Герай вовсе не горел желанием получить равного себе конкурента в лице заволжских Мангытов, и успешно саботировал этот план.
В том, что с Москвой трудно бороться без участия турок, Девлету I Гераю довелось убедиться и лично. В 1571 году, воспользовавшись необычайно успешным стечением обстоятельств, хан смог не только дойти до Москвы, но и сжечь ее. Описания очевидцев этого события, главным образом европейцев, полны величественных, живописных картин пылающей Москвы, которая быстро и ярко сгорела дотла. Однако этот поход – в точности как и московский поход Мехмеда I Герая за полвека до того – не принес Крыму ровно никаких результатов.
Вернувшись домой, хан в письмах гордо приказывал царю немедленно очистить Казань и Астрахань, а тот отвечал смиренно и униженно, но на деле вовсе не спешил выполнять ханские требования. И когда на следующий год Девлет Герай, ничего не дождавшись, снова отправился подкрепить свои требования очередным разрушительным ударом, крымское войско на пути к Москве встретило уже не разбегающихся в панике холопов, а отлично подготовленный на немецкий манер колесный вагенбург, а также войско с обильным огнестрельным вооружением и, соответственно, целым ураганом свинца. То есть разница в уровне вооружений уже начала сказываться. Хан утратил в этом бою множество воинов, потерял убитыми одного из своих сыновей, одного из первейших беев – словом, вся эта кампания завершилась печально для Крыма, и знаменитое сожжение Москвы никаких выгод Крыму не принесло.
В 1588 году на престол взошел Гази II Герай. Он был представителем уже совсем другого поколения, накопив богатый боевой и государственный опыт
В 1588 году на престол взошел Гази II Герай. Он был представителем уже совсем другого поколения, накопив богатый боевой и государственный опыт не столько в Крыму, сколько в Турции. Соответственно, Гази II Герай был весьма далек от волжско-ордынской проблематики. Похоже на то, что этот хан, поглощенный делами совсем на других направлениях своей политики и будучи чистым прагматиком, просто не видел смысла в дальнейших казуистических спорах за территории, которыми Крым в реальности никогда не владел.
Гази Гераю был куда понятнее османский экспансионизм, которому он и сам немало послужил на фронтах за тысячи километра от Крыма. Став ханом, он куда больше интересовался не символическим верховенством Крыма над Волгой, а установлением реального контроля Крыма над Молдовой и Валахией. В отличие от предшественников, которым на Волге было достаточно одной лишь пресловутой «славы», он хотел собирать в Молдове налоги, напрямую эксплуатировать там экономические и людские ресурсы, и неудивительно, что османы считали его своим конкурентом и что отношения с ними у хана сложились непростые.
Гази II Герай повторил попытку штурма Москвы и столкнулся со столь же мощным отпором
Спустя 20 лет после похода своего отца Гази II Герай повторил попытку штурма Москвы и столкнулся со столь же мощным отпором. Будучи более опытным воином, чем его отец, он сразу оценил обстановку и отступил без тех потерь, которые пришлось понести Девлету Гераю. А затем он заключил мир с царем, и в этом мирном договоре хан уже не только не вспоминал про Волгу, но и признал за московским правителем титул «царя». А это был очень важный нюанс, который стоит пояснить.
Европейская, русская и ордынская системы титулов правителей не тождественны друг другу, но, в целом, некие соответствия проследить можно. Так, например, европейскому королевскому титулу соответствует русский титул «царь» и ордынский титул «хан». Тогда как московскому и литовскому титулу «великий князь» в европейской системе соответствует «герцог», а в ордынской – «бей», точнее – «улу-бей» («большой бей»). Потому правители Московского великого княжества отроду не имели прав на царский титул. Однако Иван Грозный, покорив себе два государства, ханские титулы правителей которых были выше его собственного титула (то есть, как их называли русские, царя Казанского и царя Астраханского), обрел право и самому называться уже не «великим князем», а «царем». Это были те же самые старинные ордынские традиционные основания, на которых и Менгли Герай, победив последнего ордынского хана, стал в своих документах титуловаться уже не просто «хан», а «улу-хан» – то есть, приводя отдаленные европейские аналогии, стал уже не «королем», а «императором».
Гази II Герай все-таки признал царя царем, и на этом, юридически говоря, была поставлена точка в борьбе Крыма и Москвы за ордынское наследство
Так вот, дипломатический спор Москвы и Крыма о том, признавать ли за русским великим князем его новый царский титул был равносилен тому, признает ли Крым фактическую принадлежность Казани и Астрахани Москве или нет. Этот спор тянулся около 40 лет. И закончился он тем, что Гази II Герай все-таки признал царя царем, и на этом, юридически говоря, была поставлена точка в борьбе Крыма и Москвы за ордынское наследство.
Можно было бы сделать вывод, что в многолетнем споре двух держав победила Москва. И в тактическом отношении это действительно было так. Однако в стратегическом отношении та цель, которую Крым ставил перед собой, вступая в борьбу за Волгу, была все же достигнута в полном объеме.
Ведь в эту борьбу Крым ввязался, как я уже многократно подчеркивал, не из экспансионистских, не из колониальных соображений, а исключительно из желания устранить угрозу своей независимости с востока. И если отмести детали и частности, то в сухом остатке Крым получил именно то, что ему требовалось: после русского завоевания Волги Крыму с востока стало попросту некому угрожать. А самой Московии Крым пока что не боялся ни с восточного, ни с северного направлений.
Потому что русская армия – хотя она и стала по уровню вооружений превосходить крымскую, хотя она и научилась эффективно обороняться, и потому прямых столкновений с ней крымцы старались избегать – но при даже всем при этом хорошо вооруженная русская армия не обладала важным свойством ордынского и крымского войска: она была маломобильной и неспособной к дальним передвижениям. Если бы такая армия каким-нибудь сверхъестественным образом смогла появиться у Перекопа – то более чем вероятно, что Перекоп не устоял бы перед ее натиском, и история Крымского ханства закончилась бы одновременно с историей Казанского и Астраханского ханств.
Но в том-то и дело, что на тогдашнем уровне своего развития русская армия ни при каких обстоятельствах не могла добраться до Перекопа; она не смогла бы пройти даже половины пути туда, будь то от Астрахани или от Тулы.
И именно поэтому, по сути, для Крыма не было большой разницы, кто ныне владеет Астраханью. Потому, кто бы теперь ни владел ею, в любом случае: с этого направления Крымское ханство могло теперь чувствовать себя совершенно спокойно и безопасно.
Потому что Орды уже не стало, а Москвы Крым пока еще не опасался.
Продолжение следует.
Взгляды, высказанные в рубрике «Мнение», передают точку зрения самих авторов и не всегда отражают позицию редакции
Текст впервые был опубликован Крым.Реалии в марте 2018 года
FACEBOOK КОММЕНТАРИИ: