Мюнхен и Крым. «Это трагедия, тогда и сейчас»

Президента Чехословакии Бенеша разбудили около двух часов ночи. Начальник канцелярии доложил, что послы Великобритании и Франции, господа Ньютон и де Лакруа, требуют, чтобы глава государства немедленно принял их. Он едва привел себя в порядок и прошел в свой кабинет, как дипломаты явились. Они пришли сообщить, что Лондон и Париж рекомендуют принять требования Германии – уступить ей пограничные области Чехословацкой республики. О совместных военных действиях не может быть и речи. "Но ведь у нас с вами договор о союзе, по которому вы обязаны нам помочь!" – обернулся Бенеш к послу Франции. "Я знаю. Но времена меняются, monsieur le Président", – тихо, но твердо ответил тот.

Так, согласно воспоминаниям самого Эдварда Бенеша и стенографической записи, выглядел разговор, состоявшийся на Пражском Граде, в резиденции главы чехословацкого государства, рано утром 22 сентября 1938 года. Тогда Бенеш окончательно понял, что помощи в противостоянии с агрессивным соседом его стране ждать неоткуда. Но агония длилась еще неделю – пока в ночь с 29 на 30 сентября, ровно 80 лет назад, лидеры Великобритании, Германии, Италии и Франции не подписали в Мюнхене соглашение, согласно которому населенные в основном этническими немцами приграничные области Чехословакии должны были быть переданы "Великогерманскому рейху". Чехословацких представителей на переговоры не пригласили – им лишь сообщили о результате. Одновременно ультиматум Праге предъявили правительства Польши и Венгрии. Первая добивалась передачи ей части Тешинской области, по поводу которой у нее был конфликт с Чехословакией в 1919-20 годах, вторая – присоединения южной Словакии и части Закарпатья, где проживало венгерское этническое меньшинство.

Вопреки мнению ряда ведущих политиков и армейского командования и без необходимого по конституции созыва парламента президент Бенеш, поддержанный большинством министров, согласился принять условия, продиктованные в Мюнхене. Армии был отдан приказ – очистить передаваемые Германии области без сопротивления. "Было бы легкомыслием вести народ на бойню сейчас, когда мы в изоляции", – заявил президент пришедшим к нему протестовать генералам. Одним из них был командующий Пражским военным округом Сергей Войцеховский – бывший белогвардейский генерал, перешедший на чехословацкую службу. Позднее, в 1945 году, советская контрразведка "Смерш" арестует его в Праге и вместе с сотнями других граждан Чехословакии – бывших деятелей русского, украинского и других антибольшевистских движений отправит в сибирские лагеря. Вернувшийся к власти Эдвард Бенеш ничем не сможет – или не пожелает – помочь этим гражданам своей страны. Еще через три года в Праге произойдет коммунистический переворот, и Бенеш безропотно отдаст власть лидеру компартии Клементу Готвальду.

80 лет спустя Мюнхен и его последствия по-прежнему считаются одним из самых трагических и противоречивых событий в чешской и словацкой истории. Спор о том, стоило или нет Чехословакии тогда сопротивляться, наверное, не может быть разрешен никогда: свои аргументы есть как у сторонников, так и у противников решения президента Бенеша. Однако с недавних пор "Мюнхенский сговор" вновь стал предметом не только исторического интереса. Четыре года назад, захватив Крым, Россия вернула в европейскую политическую практику понятие "аннексия".

О том, что общего у Мюнхена-1938 и Крыма-2014, были ли чехи самым покорным из народов оккупированной нацистами Европы и есть ли вневременные рецепты противостояния агрессору, Радио Свобода беседует с чешским историком, специалистом по истории тоталитарных режимов Павлом Жачеком.

​– Мюнхенское соглашение давно вошло в историю как хрестоматийный пример умиротворения агрессора. Какова, на ваш взгляд, была логика западных держав, когда они шли на договоренность с Гитлером и его союзником Муссолини?

– Великобритания и Франция стремились выиграть время. Очевидно, они были несколько ошарашены темпами перевооружения Германии и тем, как решительно Гитлер демонтировал Версальскую систему. А также тем, насколько быстро он завел в своей стране тоталитарную диктатуру, у которой было одно преимущество при подготовке к войне – быстрота принятия решений. Так вот, в этой гонке за временем западные державы принесли в жертву Чехословакию.

– Традиционный чешский нарратив, касающийся тех событий, – "мы хотели воевать, но нам не дали такой возможности". В качестве примера боеготовности армии и подъема боевого духа народа приводится всеобщая мобилизация 23 сентября 1938 года. С другой стороны, многие историки, например, Ян Тесарж в нашумевшей в свое время книге "Мюнхенский комплекс", утверждают, что вину с тогдашней чехословацкой правящей элиты снимать нельзя, что она провалилась, проявила беспомощность и нерешительность. Кто прав, как вы думаете?

– Думаю, что провалилась в значительной мере внешняя политика Чехословакии, а в том, что касается принятия окончательного решения, – и государственная верхушка во главе с Эдвардом Бенешем. 20 лет страна вкладывала огромные средства в оборону и огромные усилия – в подготовку армии, строились линии пограничных крепостей, армия Чехословацкой республики была хорошо обучена и оснащена. А в результате из-за ошибок во внешней политике и из-за решения западных союзников пойти навстречу требованиям Германии все это оказалось ни к чему. Армия не воевала, снаряжение и амуниция впоследствии достались противнику. Это имело трагические последствия: в конечном итоге кризис 1938 года спровоцировал Вторую мировую войну, в результате которой в конце 1940-х годов мы стали частью советской сферы влияния и превратились в сателлит СССР.

Чешский документальный фильм о всеобщей мобилизации и политико-дипломатическом кризисе сентября 1938 года:

– В России довольно часто сравнивают Мюнхенское соглашение и заключенный годом позже "пакт Молотова – Риббентропа" между СССР и нацистской Германией. Это правомерно? Можно ли сказать, что хотя оба договора были аморальны и принесли в жертву агрессорам соседние государства – соответственно Чехословакию и Польшу, – они все же имели определенный военно-политический смысл?

– Эти вещи нужно, естественно, оценивать в тогдашнем контексте. В краткосрочной перспективе это были, естественно, успехи нацистской Германии: в результате Мюнхена – предельное ослабление, а затем и уничтожение Чехословакии, в результате московского договора – изоляция и затем раздел Польши. С советской стороны речь шла о приобретении за счет Польши дополнительной территории, перемещении границы СССР на несколько сот километров на запад. Летом 1941 года, в момент начала советско-немецкой войны, это имело определенное военно-стратегическое значение. С другой стороны, геополитические изменения 1938-1940 годов в Центральной и Восточной Европе только подтолкнули мир к войне. А западные демократии, которые хотели выиграть время, провести перевооружение и лучше к этой войне подготовиться, своих целей не добились. Май – июнь 1940 года, быстрый и катастрофический разгром Франции это показал. Британия оказалась в ситуации, когда ей целый год пришлось отбиваться от нацистов в одиночестве.

​– Советский Союз пытался поучаствовать в геополитических изменениях в Центральной Европе уже в период чехословацкого кризиса, пообещав пражскому правительству военную помощь. Однако, по условиям договора 1935 года между Чехословакией и СССР, такая помощь могла быть оказана только в случае, если чехам и словакам поможет также их главный союзник – Франция. А этого не произошло. Как сейчас относятся историки к этому эпизоду: был тогда у Праги шанс спастись благодаря Москве?

– Исходя из доступных источников, в том числе и из частично открытых с начала 1990-х годов советских архивов, можно утверждать, что это не было серьезной попыткой. Не существовало конкретных военных планов оказания помощи Чехословакии – тем более что непосредственной границы между двумя странами в тот момент не было, а Польша и Румыния отказывались пропустить советские войска. Кроме того, президент Бенеш и чехословацкое правительство тоже не горели желанием превращать свою страну во вторую Испанию, где в те годы гражданская война стала отчасти опосредованной войной (proxy war) между СССР с одной стороны, Германией и Италией – с другой. Не было и регулярного сотрудничества Праги и Москвы на уровне разведок.

​– Чем стал Мюнхен для чешского общества? Это был шок, который в каком-то смысле надломил чехов? Ведь в марте 1939 года, когда нацисты оккупировали Чехию, а Словакии предоставили марионеточную "независимость", сопротивления тоже не было. Иногда приходится слышать заявления типа "а чехи всю войну просидели тихо и только Гитлеру танки клепали". Насколько это правда, а насколько стереотип?

– "Мюнхенские" границы сделали "остаточную" Чехословакию не подлежащей какой-либо обороне. Ну а после марта 1939 года существовавшая здесь оборонная промышленность действительно стала частью военной машины гитлеровской империи. Это надо признать. Танки чешского производства участвовали в разгроме Франции и в операциях вермахта на территории СССР. Чехословацкая армия не воевала и была разоружена. Но есть и другой момент: множество ее военнослужащих приняли участие уже в 1939 году в первом этапе сопротивления в рамках подпольной организации "Оборона нации" (Obrana národa). Сотни погибли в результате репрессий оккупационных властей. Тысячи смогли пробраться во Францию, позднее в Британию, а также в Польшу и затем в СССР, участвуя во Второй мировой войне на Западном и Восточном фронтах. Так что нельзя говорить, что данную когда-то республике присягу военные не выполнили. Ключевым фактором было то, что Чехословакия оказалась оккупированной еще до начала Второй мировой. Активные боевые действия здесь не велись почти до конца войны, до Пражского восстания в начале мая 1945 года.

​– Эдвард Бенеш заявил в своей трагической речи перед министрами и генералами в день Мюнхенской конференции, что "придет великая европейская война, и [союзникам], которые не хотят сейчас воевать вместе с нами в лучших обстоятельствах, придется воевать и за нас, когда мы такой возможности иметь не будем. Наступит время тяжкой расплаты". Он оказался пророком? Или в тот момент это было скорее стремление оправдать собственную нерешительность, нежелание вступать в войну, казавшуюся безнадежной?

– В чем-то, конечно, Бенеш был прав. Ведь после того, как западные державы за счет Чехословакии несколько оттянули начало войны, события развивались примерно так, как описал чехословацкий президент. Франция потом действительно заплатила огромную цену, тоже оказавшись под оккупацией. Великобритания едва этого избежала. С другой стороны, в словах Бенеша нет ничего о провале внешней политики Чехословакии, которая должна была обеспечить стране суверенитет и внешнюю безопасность, вписать ее в систему международных договоров и гарантий, существовавшую в межвоенной Европе. Сделать это не получилось. Не удалось твердо поставить на свою сторону Францию: эта страна после Первой мировой, когда она понесла огромные потери, очень боялась новой войны. Ну а Британия, напомню, непосредственно договора о союзе с Чехословакией не заключала, она участвовала во всех этих комбинациях как союзница Франции. Ситуация действительно была трагической. Но мне кажется, что и в этой ситуации чехословацкая армия могла оказать сопротивление. Это имело бы влияние и на послевоенную ситуацию. Вряд ли в этом случае настолько удалась бы коммунизация и советизация чехословацкого общества: опыт патриотической самообороны мог бы вызвать к жизни такие общественно-политические силы, которые вслед за нацистской диктатурой оказали бы сопротивление и новой диктатуре – коммунистической.

​– Аннексию Крыма в 2014 году довольно часто сопоставляют, особенно на Украине, с ситуацией осени 1938 года, отторжением Судетской области от Чехословакии. Насколько оправданно это сравнение? И можно ли сказать, что со времен Мюнхена демократические страны кое-чему научились, поняв, что агрессивным действиям следует противостоять – по меньшей мере на уровне экономических и политических санкций?

– Всякое историческое сравнение, как известно, хромает, и это – не исключение. Подписав Мюнхенское соглашение, западные державы, собственно, стали соучастниками отторжения части территории суверенного государства – Чехословакии и передачи ее нацистской Германии. В случае с Крымом речь шла о решении и соответствующих действиях лишь одного государства в отношении другого: России против Украины. Это один момент. Другой – западные демократии в 2014 году, в отличие от 1938-го, не согласились с действиями державы, отбирающей территорию у соседа. Они избрали невоенный, более умеренный способ противодействия, но это именно противодействие, а не содействие. Определенное негативное влияние на внешнеполитическую позицию и экономику России санкции оказали. Мне кажется, в той ситуации это был единственный реальный способ сказать агрессору "нет". Понятно, что эта ситуация неприятна для Украины, поскольку откладывает решение конфликта, вероятно, на долгое время. В этом смысле я вижу параллель с прошлым и могу сказать, что мы, чехи, с нашим историческим опытом украинскую ситуацию понимаем особенно хорошо – отторжение части территории (если вспомнить не только Крым, но и восточные районы Украины), беженцы, вынужденные покинуть родные места… Это трагедия – тогда и сейчас, – говорит чешский историк Павел Жачек.