Епископ Енисейский Никон (Бессонов) – один из колоритных персонажей в истории православной церкви России. Он участвовал в черносотенном движении, но заступался за евреев во время еврейских погромов, из-за "украинского вопроса" с ним спорил Владимир Ленин, он сделал неплохую церковную карьеру, а потом объявил Святейшему Синоду, что снимает с себя сан, поскольку "глубоко разочарован в русском православии", и уехал в Украину. Сибирь.Реалии рассказывают о похождениях неуживчивого епископа.
Епископ – черносотенец – депутат
Никон (Бессонов) родился в Могилевской губернии в 1868 году. Будучи студентом Московской духовной академии, принял постриг. В 1906 году его рукоположили в епископа Балтского, викария Подольской епархии. А в 1909-м перевели в Волынскую епархию.
Там Бессонов примкнул к черносотенному движению, возглавив "Почаево-Волынский Союз русского народа".
Став депутатом (от Волынской губернии) IV Государственной думы, Никон подготовил довольно радикальный проект земельной реформы, предлагал ввести предельный максимум землевладения в 500 десятин, высокий прогрессивный налог на землю, что, полагал он, вынудило бы помещиков ее продавать. Крестьянам Никон предлагал выдавать государственные кредиты.
"Его фигура замечена была всей Думой и заинтересовала ее, – писала в те годы газета "Енисейская мысль", – но осталась какой-то загадочной и ни для одной партии в Думе не подходящей. В то время как правые испугались радикализма, народничества и уклона в сторону социалистических воззрений еп. Никона, левые увидели в нем фанатика, реакционера, "правого народника", "полицейского социалиста", "самодержавного конституционалиста".
В итоге Никоном были недовольны как в Думе, так и в Святейшем Синоде. Обострил ситуацию и скандал, случившийся в женском епархиальном училище. Ходили слухи, что Никон завел себе среди учениц любовницу – некую Женю Соббатович. В 1913 году церковное начальство поспешило отправить непредсказуемого епископа подальше в Сибирь, в далекую Енисейскю губернию. В Красноярск он явился с Соббатович, поселил ее в своих покоях, называв племянницей. Но многие в городе знали, что отношения у них иного рода.
По правилам того времени назначение на епископскую кафедру должно было лишить Никона возможности оставаться членом Государственной думы, но ему удалось добиться сохранения за собой депутатского мандата. Однако правые его из своей фракции исключили, и депутатом он стал беспартийным.
"Украинский язык был, есть и будет"
"Мир граду сему, мир дому сему!" – сказал владыка, прибыв в Красноярск и тут же энергично принялся за работу: начал строительство Дома Духовного братства, разработал проект епархиальных реформ, съездил на Крайний Север к "иноверцам", пытался бороться с пьянством в губернии, взялся за ремонт Архиерейского дома…
Более того, именно из Красноярска он послал в Думу один из самых неожиданных своих законопроектов – об обучении на родном языке в украинских начальных классах (Законодатна пропозиція про українські школи і товариства). Текст документа был опубликован киевской газетой "Рада".
Никон предлагал ввести в Украине обучение во всех школах начального уровня на украинском языке, назначить в эти школы учителей из украинцев, добавить в перечень школьных предметов историю Украины и украинский язык, разрешить распространение книг на украинском языке.
С 1876 года в Российской империи действовал так называемый "Эмсский указ", который практически полностью запрещал использование украинского языка ("малорусского наречия", по терминологии документа) в образовании и культуре. Сделано это было императором Александром II для "пресечения опасной, в государственном отношении, деятельности украинофилов". Такая дискриминация украинской культуры породила неминуемое сопротивление украинской интеллигенции – наиболее широко этот процесс получил развитие после революции 1905-1907 годов. Движение за возрождение украинского языка обрело много сторонников, в том числе, как бы это ни казалось странным, в русской консервативной среде.
Проект епископа Никона был второй попыткой законодательно вернуть родной язык в начальные школы Украины. Первую предприняли 33 украинских депутата несколькими годами ранее. Несмотря на то что текст документа был достаточно робким (в нем речь шла не об украинском, а о "малоросийском" языке, отсутствовали пункты о немедленном и широком введении украинского языка в школы), он был раскритикован и отклонен Думой.
"Порочное и вредное мнение, что украинский язык в действительности не язык, а "жаргон", который выработался из уважаемых языков русского и польского, так крепко засело оно у малоопытных людей, что украинскому языку приходится завоевывать еще себе право на существование...", – напишет по этому поводу киевская газета "Рада".
До того как оказаться в Красноярске, Никон уже несколько раз выступал в защиту украинского языка на Волыни, поддержал издание песенного сборника и букваря на родном языке для украинских церковноприходских школ. Этим же он продолжил заниматься из Сибири.
"Тяжело осознавать, что и до сих пор – ради бюрократии и абсолютно мертвых идеалов русификации – богатая страна, талантливая, цветущая и поэтическая Украина, осуждается на вырождение, медленное отупение и медленное умирание", – пишет из Красноярска епископ Никон.
Документ не был рассмотрен Думой, поскольку не набрал достаточного количества голосов, а сам его автор некоторыми был раскритикован как "Иуда", "предатель" и "Мазепа".
Досталось Никону и от Владимира Ульянова (Ленина), который обвинил его в "буржуазном национализме" под лозунгами "украинско-клерикальной культуры".
В газете "Труд" Ленин опубликовал статью, где раскритиковал и сам проект закона, и формулировки Никона, отметив в них его "черносотенное прошлое".
"Украинский народ не ищет какой-то пресловутой автономии, восстановления Сечи Запорожской; украинцы – не сепаратисты… Украинцы – не инородцы, они – свои, наши родные братья, а потому-то их и не должно ограничивать в языке и национальном культурном развитии; иначе мы сами приравниваем их, своих братьев, к евреям, полякам, грузинам и др., действительно инородцам".
Итак, дело сводится к тому, что украинец епископ Никон и его единомышленники выпрашивают у великорусских помещиков привилегий украинцам на том основании, что они – братья, а евреи – инородцы! Говоря прямее и проще: еврея и др. мы согласны давить, как инородца, если нам сделают уступки.
Знакомая картина защиты "национальной культуры" всеми буржуазными националистами, от черносотенных до либеральных и даже до буржуазно-демократических!
"Трудящиеся массы могут говорить только об интернациональной (международной) культуре всемирного рабочего движения. Только такая культура означает полное, действительное, искреннее равноправие наций, отсутствие национального гнета, осуществление демократии", – написал Ленин.
"Я жил 6 лет в Украине, очень полюбил и оценил украинский народ и желал бы ему сердечно всего наилучшего... Верю, что "солнце правды" воцарится в белых хатках и тогда ...весело улыбнется "наче писанка село", свободно вздохнут крестьяне", – отвечал на это Никон.
Но, где бы он ни оказался, вокруг него непременно возникал скандал.
Енисейский губернатор Яков Гололобов сетовал: "То и дело приходится слышать, что Никон что-нибудь затевает, кого-нибудь обличает, злословит, с кем-нибудь у него выходит конфликт… постоянно вмешивается в дела гражданской администрации, старается [ее] обличать и порицать".
Неожиданную для черносотенца позицию Никон занял и во время еврейского погрома, случившегося в Красноярске 7 мая 1916 года. В течение дня тогда были разграблены десятки еврейских лавок, погромщики унижали и зверски избивали их владельцев, и всех попавшихся им под руку в городе евреев.
45-летнего епископа Никона в Красноярске в этот момент не было. Но по возвращении он обратился к жителям Красноярска с воззванием:
"Сердце мое облилось кровью, неописуемой о вас, когда я вечером 8 мая услышал о том вопиющем к небу безобразии, о том разбитном грабеже и неразумном бунте, которые произошли 7 мая в моем кафедральном городе. Я жалею, что не был здесь... Я употребил бы все свои силы, чтобы предотвратить несчастье".
За три года до этого Никон публично раскритиковал резонансное дело еврея Менделя Бейлиса, попавшего под суд по обвинению в ритуальном убийстве киевского мальчика. Тогда Никон говорил, что не может "так легко обвинить целую нацию… [и] еврейскую религию… … в такой мерзости".
Однако позже, когда заметку в газете положили на стол министру внутренних дел Николаю Маклакову, а тот передал ее обер-прокурору Саблеру, Бессонову пришлось объясняться. В своем рапорте в Синод, составленном спустя полтора месяца после выхода заметки, Никон напишет церковным властям, что "никаких симпатий к евреям как обидчикам и поработителям русского народа …никогда не имел".
Но в 1916 году Никон был последовательней. В продолжавшемся до вечера погроме он обвинил губернатора Гололобова, который, по утверждению епископа, "разъезжая по городу на коляске, не сделал никаких распоряжений полиции".
Дело о красноярском погроме было заслушано в Госдуме, но сведения об этом печатать было запрещено. Никто из представителей красноярских властей наказан за случившееся в городе не был.
К 1917 году противостояние епископа и местных властей дошло до предела. Иркутский генерал-губернатор Пильц по этому поводу даже отправил в столицу письмо, в котором заметил, что "отношения между губернатором и епископом Никоном, причем неправой стороной является последний, исключают всякую возможность пребывания их одновременно в Красноярске".
Как отмечает историк Павел Рогозный, "сам владыка, очевидно, считал Енисейскую епархию явно тесной и слишком провинциальной для такой личности, как он".
"Христос Воскресе! Искренне рад перемене правительства"
В 1917 год проблемы церковной жизни живо обсуждались на страницах епархиального журнала – "Енисейская церковная нива", издание которого инициировал лично епископ Никон.
В первом же номере нового журнала епископ Никон отметил, что народное недовольство, растущее с каждым днем, опасно своей стихийностью, поэтому нужно, чтобы руководство над этим процессом взяло духовенство, поскольку "ближе всех других стоит к народу, конечно, православное русское духовенство".
Создавая новый журнал за пару месяцев до свержения монархии, Никон, казалось бы, произносит пророческие слова: "Если же не пойдем сейчас к народу, мы потеряем последний свой авторитет, утратим последнее свое влияние и вместо нас придут "волки хищные, которые распудят и расхитят "овец" нашего богоданного словесного стада".
В целом тревожные и все более критические настроения были к тому времени сильны среди русского духовенства.
"Многие в церкви тогда протестовали против вероисповедного закона 1905 года, из-за которого церковь стала стремительно терять свое доминирующее положение в Российской империи. Прежде свободный переход в другую веру считался преступлением и наказывался государством. После 1905 года, посчитав себя преданным, духовенство, в особенности высшее, начало отворачиваться от Империи и императора, взялось защищать свои интересы. В частности, и поэтому священники активно участвовали в деятельности черносотенного "Союза русского народа", – говорит историк историк Климентий Федевич. – Находясь в центре имперской системы и номинально выступая за "веру, царя и Отечество", черносотенное духовенство умудрялось позволять себе довольно жесткую критику государства. Сначала имперская власть этого не замечала, а потом стала пресекать. Второй важный момент – это демократические тенденции, мысли о восстановлении патриаршества и независимости РПЦ от государства, которые в то время захватили умы многих священников. Это были тренды, и епископ Никон (Бессонов) был одним из тех, кто находился в самой актуальной, но правой повестке.
Впрочем, не жалея критических слов в адрес правительственных чиновников, Никон при этом до 1917 года утверждал, что он выступает "не за революцию, а за правду, исходящую от царя".
Известие о февральском перевороте и свержении монархии епископ Никон получил 3 марта, возвращаясь из мужского скита.
Он тут же отправил обер-прокурору Синода Владимиру Львову, членам Временного правительства Александру Керенскому, Александру Гучкову и главе Думы Михаилу Родзянко телеграммы следующего содержания: "Христос Воскресе! Искренне рад перемене правительства… Долго терпели…".
С церковного амвона после богослужений он выступил с речами 3, 5, 10, 12, 18 марта. "В дни переворота, – говорил епископ Никон, – я молчать не хочу, не могу и не буду".
В своих речах он всячески демонстрировал поддержку Временному правительству и утверждал, что он всегда был против монархии и выступал "за Российскую республику". Возврат к монархии, по словам Никона, был уже невозможен, поскольку "многие русские монархи, и особенно последний… так унизили и посрамили монархизм, что о монархе… у нас и речи быть не может".
Первой воскресной службе после революции (5 марта) в Кафедральном соборе архиерей придал особую значимость. Он совершил торжественный молебен с участием всего городского духовенства и выступил с политической речью.
"На нас, отцы, лежит важный долг разъяснить пасомым всю важность исторического момента", – говорил епископ. А в пасхальную службу он сравнил Февральскую революцию с Воскресением Христовым, определив свержение монархии как "гражданскую Пасху".
После молебна Никон инициировал в Красноярске массовое шествие, охватившее до 40 тысяч человек. Весь март 1917 года епископ Никон политизировал церковную жизнь как мог, вновь настроил против себя многих своей неуемной активностью, и результат не заставил себя долго ждать.
"Эту голову механически приложили к нашему туловищу"
На середину апреля в губернии был запланировал епархиальный съезд духовенства и мирян. Накануне Никон взял отпуск и уехал из губернской столицы. Подготовка к съезду тем временем началась.
Повестка съезда была сформулирована довольно широко. Планировалось не только решить вопросы местной приходской жизни, но и обсудить "положение Св[ятой] Православной Русской церкви в прошлом, настоящем и ближайшем будущем".
Некоторые красноярские священники шли еще дальше и даже предлагали "внести на обсуждение вопрос об отделении церкви от государства". "Этот местный "соборик" должен освежить воздух", – питали надежды местные либеральные газеты.
Запланированный сначала на 15 апреля, затем на 17-е, съезд все-таки открылся 16 апреля без торжественного молебна и епископского благословения, как это изначально планировалось, поскольку большая часть делегатов – 139 человек – уже приехала и была готова к работе, а епископ Никон все еще не вернулся из отпуска.
Обсуждения на съезде открылись на следующий день, 17 апреля, тогда же неожиданно и был поставлен на повестку, вопреки планам, вопрос – об отношении епархии к епископу Никону.
Заочный "суд над епископом" тянулся несколько дней, участники съезда припомнили ему все: финансовые скандалы при строительстве Дома братства, "помещичий нрав", назначение своих ставленников в церковные приходы, расточительство и кутежи, неуважение к законам, низведение местного духовенства "до положения быдла" и даже любовные связи с Евгенией Соббатович.
Красноярский священник Иоанн Пальмин с осуждением вспоминал, что Никон "устраивал танцевальные вечера прямо у себя в покоях", где "балалаечники играли малороссийские песни, а Женя [Соббатович] исполняла танцы, одетая в малороссийский костюм".
Его также обвиняли в связях с Распутиным, в "выражении сочувствия евреям", а также "чисто хамском поругании Св. Церкви" и "отстаивании жидовской религии" (за то, что первоначально Никон осудил антисемитское "дело Бейлиса"), в чрезмерном популизме и "неопределенной политической ориентации". Сочувствовавший большевикам священник Александр Муранов заявил, что Никон приехал в Красноярск только для того, чтобы "разгромить и перекрасить" здешних "красных" священников.
Утром 19 апреля на съезд прибыл и сам "виновник торжества". Епископ Никон дал ответную речь, длившуюся, по свидетельствам очевидцев, около девяти (!) часов. Речь ситуацию не спасла. В конечном итоге делегаты съезда решили, что епископ Никон "чужд епархии и должен быть отстранен".
"Эту голову механически приложили к нашему туловищу, и, как "врачи" ни старались, она все же не срослась с ним", – заявил один из священников.
Через несколько дней бурных обсуждений, 22 апреля, съезд постановил большинством 101 против 7, при 19 воздержавшихся и 12 отсутствующих, ходатайствовать перед Синодом об освобождении епископа Никона от управления епархией. Впрочем, епископ уже и сам поспешил покинуть епархию, не дожидаясь завершения суда.
Несмотря на свой отъезд, формально он все еще оставался правящим архиереем, однако это не помешало местному духовенству создать выборный Наблюдательный совет, который и взялся руководить епархией вместо отставленного епископа. На место владыки Никона Синод временно прислал епископа Гавриила (Воеводина), который попытался устранить сложившееся двоевластие, но в результате местных церковных интриг вскоре тоже покинул Красноярск. Никон время даром не терял и все это время писал письма в Синод "с выражением негодования… по поводу отстранения его от должности".
"Микола, бывший епископ"
Через несколько месяцев после своей недобровольной отставки Никон наконец смирился и решил сообщить Синоду, что сам отказывается от архиерейской кафедры на Енисее, а попутно снимает с себя сан и вообще отрекается от Церкви, поскольку "глубоко разочарован в православии" и считает "недопустимым лицемерием" быть более священником.
После отречения Бессонов надеялся продолжить работу в Думе, но та вскоре прекратила свое существование. Покинув Красноярск, Никон недолго жил в Москве и женился там на Жене Соббатович. Однако вскоре после свадьбы она при невыясненных обстоятельствах была застрелена неизвестными в своей постели. Бывший епископ похоронил ее в Покровском женском монастыре, положив в гроб на грудь покойной панагию, знак архиерейского достоинства, а в ноги – клобук, символ монашества. Чем вызвал очередное возмущение.
Затем он перебрался в Украину, где с января 1918 года занимал чиновничью должность в правительстве Украинской Центральной рады, писал статьи и рецензии в местные газеты.
"Я всей душой и искренне (а не языком) люблю Украину и приехал сюда все свои силы и знания отдать на служение делу Украины и ея благу", – говорил Николай Бессонов, именовавший себя отныне "Миколой".
Никто достоверно не знает, как и где закатилась звезда скандального епископа. По одной из версий, он умер в 1919 году не то в Одессе, не то в Киеве, по другой – уехал на Кубань, где скончался в 1920-е годы.
Что еще почитать по теме:
1. Белошапкин В.М., Терскова А.А. Совместные проекты епископа Никона и губернатора И.И. Крафта // Сборник трудов Якутской духовной семинарии. 2019. С. 162–168.
2. Бобрик И.Е. "Выше всякой партии должен стоять пастырь Церкви" // Революция 1917 года: 100 лет спустя. Взгляд из Сибири. Материалы Сибирского исторического форума. Красноярск, 2017. С. 98–101.
3. Государственный архив Красноярского края. Ф. 656. Оп. 1. Д. 1. Л. 3–4об.
4. Евлогий (Георгиевский). Путь моей жизни. М., 1994.
5. Енисейская церковная нива. Красноярск, 1917. №3,4.
6. Законодатна пропозиція про українські школи і товариства // Рада. 1913. 5 сентября. №203.
7. Ленин В.И. Как епископ Никон защищает украинцев? // Газета "Правда Труда" № 3, 13 сентября 1913 г. ПСС В. И. Ленина, 5-е издание, т. 24.
8. Малашин Г.В. Красноярская (Енисейская) епархия РПЦ: 1861–2011. Красноярск, 2011. С. 261.
9. Наш Голос (газета). 1917. №24, №27.
10. Никон (Бессонов), епископ. Летучая мысль // Енисейские епархиальные ведомости. 1916. №16. С. 10.
Роскомнадзор пытается заблокировать доступ к сайту Крым.Реалии. Беспрепятственно читать Крым.Реалии можно с помощью зеркального сайта: https://d2p8pq7mtuchbw.cloudfront.net/ следите за основными новостями в Telegram, Instagram и Viber Крым.Реалии. Рекомендуем вам установить VPN.
