В середине июня портал Graphika опубликовал новое исследование, посвященное российским кампаниям дезинформации за последние 6 лет. Согласно этому докладу, "кремлевские тролли" использовали фальшивые аккаунты, размещенные на страницах более чем 300 различных сайтов, блогов и платформ соцсетей, откуда распространяли дезинформацию в отношении лиц и режимов, которых Москва рассматривала в качестве врагов.
Авторы исследования перечисляют среди них правительство Украины, Всемирное антидопинговое агентство, российского оппозиционера Алексея Навального, президента Франции Эммануэля Макрона и бывшего госсекретаря США и кандидата в президенты этой страны Хиллари Клинтон.
По данным авторов доклада, основной целью кампании, получившей среди экспертов название Secondary Infektion, являлась дискредитация неугодных политических и общественных фигур, а также попытка вбить клин в союзах западных государств. Американские аналитики признают: эффективность данной кампании была ниже, чем попытка повлиять на американские выборы 2016 года, однако оценить ее последствия до конца пока сложно, аналитики так и не смогли вычислить, какая именно из российских спецслужб курировала Secondary Infektion и каковы были ее подлинные цели.
Над выявлением дезинформации со стороны иностранных государств бьются многие американские организации
На самом деле, над выявлением дезинформации со стороны иностранных государств бьются многие американские организации – как частные, так и государственные. Минувшей весной мне довелось побывать в одной компании в Сан-Франциско, исследующей активность интернет-ботов. Оказывается, с помощью современных технологий возможно отследить, с каких аккаунтов генерируется дезинформационный контент, как координируется его распространение онлайн, какие группы аккаунтов подхватывают информацию, как они связаны между собой. Циркуляция определенной информации в сети и ее концентрация отслеживаются графически, затем уже можно приступить и к более глубокому анализу как содержания записей, так и подлинности профилей ее распространителей.
Это, однако, не снимает главную проблему: создать новую реальность становится все легче, отследить процесс этого создания все труднее, а повлиять на созданное зачастую уже невозможно. В самом деле, как быть, если большинство из тех, кто распространяет дезинформацию, – это искренне верящие в нее американцы, которых в Кремле наверняка нелестно называют "полезными идиотами"? Еще сложнее найти источники вброса, если координация пропагандистской кампании осуществляется не между онлайн-аккаунтами, а в закрытом пространстве (к примеру, в зашифрованных мессенджерах). Если при этом отдельные "агенты влияния", участвующие в такой координации, имеют доступ к серьезным СМИ, трудно не только отследить, кто первым организовал вброс фейковой информации, но и доказать сам факт скоординированности.
Возможно, впервые под воздействием интернет-реальности рождаются новые правила группового поведения
Иногда возникает ощущение, что на наших глазах воплощается классический кошмар из фантастических фильмов: создаваемая кем-то "матрица" пугающе быстро становится социальной реальностью. Это касается не только кампаний по дезинформации, но и обновления общественных норм, как, к примеру, это происходит на фоне не стихающих уже несколько недель протестов в Соединенных Штатах. Речь идет даже не о масштабе волнений и не о степени их агрессивности, а о том, что в них, возможно, впервые под воздействием интернет-реальности рождаются новые правила группового поведения. Сюда относятся и критерии политкорректности, доходящие порой до цензуры, и своего рода культ личности убитого полицейским темнокожего Джорджа Флойда, и пересмотр исторических событий, вылившийся в "войну с памятниками", и так далее.
Подчеркну: я вовсе не считаю социальные перемены абсолютным злом. В США существуют проблемы бытового расизма и определенного уровня произвола в силовых структурах, которые необходимо решать. Пересматривать историю в свете новых гуманистических стандартов – это тоже вполне нормальное явление. Однако раньше, если дело не доходило до настоящих вооруженных революций и смены власти, все эти задачи решались на основе нового общественного консенсуса, с которым в итоге соглашалось государство. Вспомним, к примеру, Движение за гражданские права Мартина Лютера Кинга, которое привело к отмене сегрегации. В ходе этого движения тоже спонтанно создавались новые правила поведения – к примеру, в результате отказа чернокожих пассажиров в транспорте уступать места белым. Однако они все же не распространялись на все общество мгновенно и всеохватно.
Демократические и республиканские элиты, похоже, в принципе не заинтересованы в том, чтобы в обществе возник какой-либо консенсус
Новая норма постепенно пробивала себе право на существование, разрасталась, шлифовалась, получала легитимность в обществе и государстве. И сегрегация тоже была отменена государством, разумеется, под воздействием протестов. Вспомним, что знаменитая речь Кинга "У меня есть мечта" прозвучала 28 августа 1963 года, а закон о гражданский правах был принят почти на год позже, в июле 1964 года. Но сейчас, во времена интернета, оказалось, что норму можно создать стихийно, без всякого участия государства, и она стремительно охватывает все общество. При этом сама по себе норма может быть не только выстраданной на почве реальных проблем, но и надуманной. Конечно, отсутствует государственный механизм принуждения и внедрения этой нормы, однако он с лихвой компенсируется общественными механизмами: возможностью уволить, затравить, засудить несогласного человека, разорить его бизнес и так далее.
В протестном ажиотаже спонтанно создаются новые правила, которые мгновенно подхватываются мейнстримными медиа и большими компаниями
В итоге сложилась довольно странная ситуация. С одной стороны, настоящей революции в США нет и пока не предвидится. Но с другой – мы видим отдельные элементы революционных процессов. В протестном ажиотаже спонтанно создаются новые правила, которые мгновенно подхватываются мейнстримными медиа и большими компаниями, боящимися потерять клиентов. Эти три фактора – интернет, СМИ и рынок – на ходу меняют привычные навыки. Да, протестующие в США не захватили власть и не стремятся к этому, но оказалось, что ввести новые правила сегодня возможно, минуя институты власти и необходимость достижения общественного консенсуса. В итоге возникает своего рода новый, облегченный вариант того, что в России 1917 года называлось "революционной законностью" – стихийного "социального нормотворчества", рождающегося не из закона или нового общественного договора, а напрямую из хаоса.
Ситуация в США осложняется тем, что демократические и республиканские элиты, похоже, в принципе не заинтересованы в том, чтобы в обществе возник какой-либо консенсус. Напротив, и те, и другие пытаются максимально мобилизовать своих сторонников перед грядущими президентскими выборами, в том числе демонизируя оппонентов. Именно поэтому социальные нормы, на ходу создаваемые и активно внедряемые одной частью общества, вызывают столь резкое неприятие у другой его части. Словом, эти два, казалось бы, разных по своей сути процесса – иностранное вмешательство посредством пропаганды и протестная активность внутри страны – продемонстрировали, как легко в наши дни при определенных условиях создать совершенно новую реальность, с какой пугающей скоростью она входит в жизнь людей. И похоже, мы до сих пор не представляем себе всех возможных последствий подобных процессов.
Ксения Кириллова, журналист, живет в США
Мнения, высказанные в рубрике «Блоги», передают взгляды самих авторов и не обязательно отражают позицию редакции
Оригинал публикации – на сайте Радио Свобода
FACEBOOK КОММЕНТАРИИ: