От пандемии к обнулению. Год протестов и политических репрессий в России

Пандемия коронавируса, с одной стороны, сдерживала протесты в России в 2020 году, с другой, наоборот, делала их более актуальными. Самым эффективным средством от новой инфекции пока признается социальное дистанцирование: прекратили работу многие общественные дискуссионные клубы, партийные собрания переместились в зум, люди боятся участвовать в уличных демонстрациях, которые в большинстве случаев ещё и запрещены.

Но коронавирус нанес мощнейший удар по экономике, снизив или вовсе лишив дохода огромное число людей. Масочно-перчаточный режим, не всегда адекватные запреты раздражают и тех, кто работу потерял, и тех, кто (пока) нет. Во многих странах – от США и Франции до Беларуси и Киргизии – 2020 год ознаменовался мощнейшими протестными движениями. В России "штормило" отдельные регионы.

Свой губернатор, ковидные запреты, экология

В апреле во Владикавказе состоялся несогласованный митинг против ковидных ограничений. Его участники не отрицали борьбу с пандемией в принципе, но возмущались, что ограничения не распространяются на бизнес, аффилированный с руководством Северной Осетии. Митинг вылился в столкновения с силовиками. Сейчас в уголовном деле порядка полусотни обвиняемых, большинство из них, правда, избегает контактов с правозащитниками.

– Массовых беспорядков там не было, случаи применения насилия в отношении силовиков, на мой взгляд, спровоцированы самими силовиками, решившими разогнать [несогласованный митинг], – говорит руководитель юридической службы "Апология протеста" Алексей Глухов.

К июню победой закончились длившиеся с 2018 года протесты в Архангельской области против строительства у железнодорожной станции Шиес гигантской свалки для мусора из Москвы.

– Федеральная власть при должной длительности регионального протеста готова идти на уступки. Но надо показать, что протест сильный и консолидированный. 2021 год будет встречать нас закручиванием гаек и репрессиями – мы видим это по новому делу против Алексея Навального и спешно принятым новым законам. Дела буквально выдумывают: на меня возбудили дело о распространении порнографии, потому что я шесть лет назад репостнул во "ВКонтакте" клип Rammstein на песню "Pussy". При этом протест будет нарастать. Те люди, которые участвовали в борьбе за Шиес, никуда не делись. Они почувствовали солидарность, плечо товарища. Говоря по-честному, адреналин. Видя, что несправедливость повсеместна, люди ищут, где себя применить, – делится наблюдениями с Радио Свобода координатор архангельского штаба Навального Андрей Боровиков.

В августе победой завершились протесты в Башкирии против добычи соды на шихане Куштау – небольшой горе, являющейся одним из символов региона. Если бы промышленная разработка началась, шихан сравняли бы с землей. По словам Алексея Глухова, за протесты вокруг Куштау было заведено порядка 50 административных дел.

– Этот год выдался урожайным на политические преследования. У нас запретили "Башкорт" (влиятельная общественная организация в Башкирии – РС), посадили публициста Айрата Дильмухаметова на девять лет за его убеждения. Идет давление на бывших членов "Башкорта". Появляются анонимные статьи, в телеграм-каналах появляются, как они думают, компрометирующие видео. В отношении меня неделю назад по подъездам развесили объявления с фотографией: "В этом доме проживает бывший член экстремистской организации", что я избежал уголовного преследования, но от меня надо беречь детей. Одному из бывших членов "Башкорта" позвонили на работу, в риэлторское агентство, сказали, у вас работает бывший член экстремистской организации, и ему пришлось уволиться. Одна из причин этих преследований – что в случае Куштау победила многонациональная общественность республики. Ей противостояли и власть, и силовые структуры, и олигархат ("Башкирская содовая компания"), и нанятые титушки-спортсмены – но у них ничего не получилось, – рассказывает Радио Свобода башкирский общественный деятель Руслан Габбасов.

После ареста в июле губернатора Хабаровского края Сергея Фургала там по несколько раз в неделю проходят акции протеста, сейчас в них участвует меньше людей, но летом и в начале осени на улицы Хабаровска выходили тысячи протестующих – невиданная ситуация для России. Поначалу местные силовики никак не препятствовали протестам, затем людей стали задерживать дома, на работе, на улице и привлекать к административной ответственности. Нередко на выходе из спецприемника после отсиженного административного ареста человека задерживают и вновь везут в суд, судить за участие ещё в одной демонстрации. Сейчас в результате протестов в Хабаровском крае два уголовных дела и до полутысячи административных.

Хабаровская журналистка Татьяна Хлестунова отметила в разговоре с Радио Свобода, что июльский уличный протест в Хабаровске не взялся из ниоткуда. В 2018 году хабаровчане выбрали губернатором Сергея Фургала в пику "Единой России", а в 2019 году на выборах в краевое и городское заксобрания "Единая Россия" вновь потерпела поражение.

– Феномен нашего протестного движения в том, что нет организаторов. Это коллективное самосознание, формирование гражданского общества. Возникла фраза "Покормить голубей" – давайте встретимся, поговорим о происходящем. Никто не говорил: "Давайте устроим шествие". Как будто бы есть связь между людьми, общее решение пойти. [Демонстрации за Фургала] по центру Хабаровска стали проходить по маршруту, по которому идут разрешенные "Бессмертный полк", первомайская демонстрация, – рассказывает Хлестунова.

Крупнейшая акция протеста 2020 в Москве – сбор подписей против поправок в конституцию на Пушкинской площади и несогласованное шествие по центру столицы, закончившееся полутора сотнями задержаний. На организатора сбора подписей, муниципального депутата Юлию Галямину завели уголовное дело по статье 212.1 УК (неоднократные нарушения на митингах) и в декабре дали два года условно.

Пикеты, агенты и политзеки

Аналитик ОВД-Инфо Григорий Дурново отметил в разговоре с Радио Свобода, что в 2020 году было очень много одиночных пикетов и задержаний на них: одиночный пикет – более безопасный формат с точки зрения пандемии, ну и массовую уличную акцию сейчас согласовать почти невозможно. С января по ноябрь ОВД-Инфо зафиксировал 769 задержаний на одиночных пикетах в 47 регионах, из них 455 в Москве и 145 – в Санкт-Петербурге.

Несмотря на то, что власти разрешили работу кинотеатров, кафе, спортивные мероприятия со зрителями, одиночные пикеты до сих пор рассматриваются как угроза распространения коронавируса.

– Коронавирус привел к тому, что одиночные пикеты запретили практически по всей стране. Там, где невозможно применить классические митинговые [административные] статьи, начали применять новые коронавирусные. Политика властей – по- прежнему нетерпимость к мирному протесту, к свободе собраний. Кейс, [которым мы занимались в конце года] – штраф за мелкое хулиганство за демонстрирование трусов, натянутых на палку у здания ФСБ, это подтверждает, – отмечает Глухов.

Из-за коронавирусных ограничений почти весь 2020 год в суды не пускали зрителей. Елена Горбань, подсудимая по делу о разбитом окне в одном из московских районных офисов "Единой России", по которому под стражей находится аспирант МГУ Азат Мифтахов (обвинение требует для него шесть лет заключения), рассказала Радио Свобода, что это снизило резонанс политических дел:

– Это очень ощущалось в судах. Вся информация, которая может просочиться по делу – от тех, кто пришел на суд, и от профессиональных журналистов. Подсудимым надо заниматься своей защитой, а не освещением суда. Чувствуется недостаток огласки. Подсудимым важно видеть, что их не забывают, что люди приходят на процессы, – объясняет Горбань.

В списках Правозащитного центра "Мемориал" сейчас 61 политзаключенный, 286 человек, сидящих за религиозные убеждения и 406 преследуемых без лишения свободы.

Директор центра "Сова" Александр Верховский отметил в разговоре с Радио Свобода, что массовому преследованию в 2020 подверглись подозреваемые в членстве в "Хизб ут-Тахрир" (в России движение признано террористическим и запрещено – РС) и Свидетели Иеговы (в России организация признана экстремистской и запрещена – РС), но также довольно много уголовных дел появилось против членов "Таблиги Джамаат" (в России движение также признано экстремистским и запрещено – РС).

Верховский также отмечает, что применение одиозной 282 статьи УК (разжигание вражды) постепенно сходит на нет, зато всё больше заводят дел за оправдание терроризма (205.2 УК). 205.2 УК применяется максимально широко: поэтому и было возможно дело против журналистки Светланы Прокопьевой.

Один из эпизодов, который вменили посаженному на девять лет башкирскому публицисту Айрату Дильмухаметову – видеоролик, в котором он критиковал движение "Хизб ут-Тахрир", но критиковал то, что в России оно признана террористической организацией. Есть пример приговора с лишением свободы за ролики с положительными высказываниями об ичкерийский вооруженных формированиях в Первую чеченскую войну – в роликах не упоминались какие-либо теракты, а рассказывалось о боевых действиях.

Григорий Дурново отмечает, что в плане политических преследований в 2020 в основном сохранялись репрессивные тенденции прошлых лет: продолжают сидеть украинцы, не попавшие под обмен пленными с Россией, завершились приговорами дела "Сети" и "Нового величия", завершаются десятки судов в Ингушетии за столкновения 2019 года в ходе протестов против изменения границ с Чечней.

По-прежнему продолжают судить людей, положительно высказывающихся в соцсетях об анархисте Михаиле Жлобицком, устроившем самоподрыв в здании ФСБ в Архангельске в 2018 году. Применения уголовного наказания за "фейки о коронавирусе" пока не носит массового характера.

Российские власти выражают надежду, что, благодаря вакцинации, к лету 2021 года большинство коронавирусных ограничений будут отменены. Но осенью 2021 года – выборы в Госдуму.

В конце года были приняты новые законы, направленные против "иностранных агентов", ограничивающих свободу слова и собраний. Один из наиболее популярных оппозиционных политиков Алексей Навальный сначала подвергся отравлению, а когда оказался на лечении в Германии и стал выяснять обстоятельства покушения, стал подозреваемым по новому уголовному делу, грозящим ему лишением свободы в случае возвращения в Россию.