«Цинизм и поиск врагов». Почему Запад уступает Кремлю

Вашингтон проигрывает Кремлю борьбу за политическое и информационное влияние в мире. Соединенные Штаты недооценивают масштабы угроз со стороны России, связанных с технологиями распространения дезинформации и "гибридными" методами борьбы за политическое влияние. Особую тревогу вызывает сближение России и Китая.

Таковы основные положения ежегодного доклада большой группы экспертов, носящего название "Стратегическая многосторонняя оценка" (Strategic Multilayer Assessment). Он подготовлен по заказу Объединенного комитета начальников штабов Вооруженных сил США. С изложением его содержания выступило на днях издание Politico. Вот некоторые заключения, сделанные авторами 150-страничного исследования.

• "Экономическая конкуренция, кибератаки, действия военизированных формирований и политическая конфронтация будут в ближайшее время превалировать [в мировой политике]. Эти виды конфликтов увеличивают риск взаимного непонимания и ошибочных расчетов в отношениях стран со значительным военным потенциалом. Это, в свою очередь, повышает риск открытых военных столкновений", – отмечает в докладе контр-адмирал Джеффри Черевко, заместитель директора отделения глобальных операций Объединенного комитета начальников штабов.
• Россия, как и Китай, пропагандирует "авторитарную стабильность", противопоставляя ее неуверенности и "расхлябанности" современных демократий. Это происходит в тот момент, когда в США обострилась политическая борьба между администрацией президента Трампа и его оппонентами в Конгрессе, интеллектуальных кругах и СМИ.
• США и другие западные страны слишком медленно реагируют на угрозы нового типа, которыми умело пользуется Кремль. Речь идет об информационных диверсиях, пропагандистских кампаниях, вмешательстве в выборы, комбинации военного и экономического влияния (прослеживаемой, например, в деятельности так называемых "частных военных компаний" из России в странах Ближнего Востока и Африки).

• Россия расширяет свою активность в так называемой "серой зоне" – так эксперты называют область подрывных операций или действий, направленных на расширение политического и экономического влияния, но не сопровождаемых военным конфликтом. Их объектами являются прежде всего соседние с Россией страны и государства Европейского союза, но в последнее время наблюдается расширение ареала этой деятельности, охватывающего, как в советские годы, и некоторые страны Азии, Африки и Латинской Америки.

• Вновь возникла угроза гонки вооружений, вызванная в том числе отказом США и России от ряда своих прошлых обязательств в области ограничения ядерного арсенала. По мнению одного из авторов доклада, Джона Аркильи, директора Военно-морской школы в Монтерее (Калифорния), для США здесь возможны две стратегии: "Либо вступить в соревнование, надеясь опередить в нем русских, либо избежать этой дорогостоящей конкуренции, предложив новую политику контроля над вооружениями".

• В самой России, по мнению экспертов Пентагона, отношение к агрессивной внешней политике руководства страны не столь однозначное: "И правящие элиты, и большая часть общественности поддерживают курс на восстановление великодержавного статуса России, но в то же время они расходятся в понимании этого статуса. В общественном мнении нарастает тенденция связывать его скорее с определенным уровнем социально-экономического развития и влияния, нежели с чисто военным потенциалом и демонстрацией грубой силы. Этот подход все больше расходится с представлениями Кремля".

Заключения, содержащиеся в докладе, для Радио Свобода прокомментировал немецкий политолог, сотрудник ряда европейских аналитических центров и Института евро-атлантического сотрудничества в Киеве Андреас Умланд.

​– Согласны ли вы с основным выводом этого доклада: США в целом проигрывают России в соревновании за политическое и информационное влияние в мире? В частности, так ли это, если говорить о хорошо известной вам ситуации в Украине?

– Я бы так однозначно не выразился, но действительно Россия сейчас довольно эффективно, хоть и очень специфически действует на международной арене. Я, например, принадлежу к тем, кто верит, что российское вмешательство в выборы президента США в 2016 году сыграло важную роль. Перевес Дональда Трампа был очень невелик, он исчислялся всего лишь десятками тысяч голосов в тех штатах, которые принесли ему решающий перевес в коллегии выборщиков. Воздействие троллей и прочих связанных с Россией акторов на аудиторию могло быть "точечным", а эффект – огромным. Россия относительно эффективно пользуется новыми технологиями информационного влияния, благодаря чему достигает больше, чем можно было бы ожидать, если исходить только из экономического потенциала этой страны.

​– Можно ли сказать, что это происходит из-за того, что Путин и его окружение – в основном выходцы из спецслужб и, тем самым, лучше понимают, как организовывать те конфликты, которые сейчас принято называть гибридными?

– Я бы не стал преувеличивать профессионализм этих бывших кагэбэшников, но скорее сделал бы упор на их цинизм и готовность принести в жертву долгосрочные национальные интересы России – во имя успехов в разного рода тактических играх на международной арене. Запад не совсем адекватно на них реагирует, я думаю, потому что ему непонятна не столько технологическая изощренность этих игр, сколько самоубийственность поведения российского руководства. Ведь это поведение не только создает внутреннюю нестабильность на Западе, что может быть выгодно Кремлю, но и усиливает враждебность по отношению к России – на том же Западе, в Украине, в арабском мире после российского вмешательства в Сирии и т.д. Это своего рода намеренный поиск врагов. Логика такого поведения выходит за рамки понимания среднестатистического западного политика или дипломата.

–​ Каково в нынешней глобальной структуре безопасности место Европы? Ведь при Трампе отношения большинства стран Евросоюза с Соединенными Штатами ухудшились, а с Россией не улучшились. Получается, что Европа оказалась в политической изоляции?

– Она действительно оказалась в трудной ситуации, потому что Европейский союз не готов по своей структуре ни к тому геополитическому вызову, который сейчас представляет Россия, ни к новому относительному изоляционизму со стороны США. Внешняя политика в ЕС все еще не проводится наднационально, она базируется на принципе консенсуса. Это означает, что все 28 стран ЕС должны согласиться на те или иные внешнеполитические шаги. Хотя есть внешнеполитическое ведомство ЕС, оно официально называется Европейской службой внешних акций, но эта служба не может принимать какие-то самостоятельные решения. Она лишь исполняет согласованную волю всех стран Европейского союза.

– А можно ли сказать, что недавнее восстановление прав российской делегации в Парламентской ассамблее Совета Европы – это символическое признание Европой своего поражения в противостоянии с Кремлем?

– Мне не кажется, что это имеет столь большое символическое значение и означает какой-то базовый поворот во внешней политике ведущих европейских стран. Думаю, это решение вызвано тем, что после выхода России из "Большой восьмерки", после конца саммитов между ЕС и Россией, после утраты многих других каналов общения с Москвой Совет Европы остался одной из очень немногих площадок, где можно на регулярной основе вести переговоры с Россией. Вот исходя из этого и было принято решение о возврате российских представителей в ПАСЕ. Это, конечно, позорное решение, особенно учитывая тот факт, что было принято несколько резолюций Совета Европы, касающихся России, и ни одну из них она не выполнила. Это, я думаю, решение тактическое, которое было принято несколькими западными странами. Эти страны надеются, что смогут все-таки еще использовать Совет Европы и Парламентскую ассамблею, а особенно Европейский суд по правам человека, для того чтобы хоть какое-то влияние иметь на внутренние дела России.

​– Украина остается болевой точкой в отношениях России и западных стран. После недавних выборов президента Украины часто звучит такая точка зрения: мол, большинство самих украинцев устало от конфликта с Россией и хотят примирения на каких-то приемлемых для Украины условиях, и западные партнеры Киева с этим уже согласны. По вашим наблюдениям, это так?

– Я бы тут больше говорил о западных странах, чем об украинском народе. Санкции, которые были приняты против Кремля в 2014 году, – пока что единственное, на чем можно строить некий консенсус. Этот консенсус уже частично рушится. Действительно многие политики хотят, чтобы для начала боевые действия на Донбассе закончились. Поэтому был интерес к предложению Путина в 2017 году ввести хотя бы маленький контингент миротворцев ООН на линию разграничения между оккупированными территориями и территориями, которые контролирует Киев. Позднее европейцы согласились с украинской позицией – не принимать это предложение, поскольку его посчитали политической уловкой. На данный момент ситуация выглядит, по мнению многих западных политиков и дипломатов, так, что единственное, чего можно достичь с Россией, – это замораживание конфликта на Донбассе. Я думаю, расчет тут в конечном итоге на внутриполитические изменения в России, которые со временем создадут более благоприятную почву для решения донбасской проблемы, а в дальнейшей перспективе – и крымской.

​– Возникает ощущение, в том числе и от доклада, о котором мы говорили, что западные аналитики очень алармистски настроены. Вы уже упомянули, что экономический потенциал России несопоставим с потенциалом тех же Соединенных Штатов. Не переоценивают ли все же аналитики возможности Кремля в борьбе за мировое влияние?

​– Мне кажется, в чем-то переоценивают, в чем-то недооценивают. Возникла парадоксальная ситуация: Россия в своем представлении о международных конфликтах в чем-то более продвинута, чем Запад, где все еще рассуждают в категориях военной мощи или экономического давления. Но в нынешнем мире новые технологии дают инструменты, благодаря которым можно с относительно небольшими затратами получить большой результат. Потратить намного меньше, чем стоит, к примеру, один современный истребитель, вложить средства в какие-то информационные операции и трюки в интернете и получить гораздо больший политический эффект. С другой стороны, мне кажется, что как источник чисто военной угрозы Россия скорее переоценивается. В НАТО идет дискуссия о том, что нужно повысить процент расходов на военные нужды. В чем-то такой подход оправдан, но эти деньги сработали бы гораздо лучше, будучи вложены в средства как раз невоенной конфронтации. Запад действительно тут недооценивает, как мне кажется, вызовы, которые стоят перед ним в отношениях с Россией, – полагает немецкий политический аналитик Андреас Умланд.