«Пороки России»: советские символы на Донбассе

Салат Оливье, победа в «Великой Отечественной войне», российский гимн (на музыку советского композитора), фильм «Ирония судьбы, или С легким паром», песня «День победы», «Октябрьская революция» и другие артефакты и события советской эпохи, согласно опросу ВЦИОМ, объединяют россиян. Почему россияне любят советское? Почему Россия, в отличие от большинства постсоветских республик, не хочет вычленить из истории эти национальные символы? И связано ли это с политикой власти или со вкусами самих россиян? Об этом в эфире Радио Донбасс.Реалии говорили доктор исторических наук, автор книги «Русский мир» в Украине: на краю пропасти» Лариса Якубова и директор «Дома свободной России» в Киеве Григорий Фролов.

– Ко Дню народного единства в России Всероссийский центр изучения общественного мнения опубликовал результаты опроса «Что объединяет россиян». Главными символами Российской Федерации опрошенные россияне назвали: народ – 9%, любовь к родине, патриотизм – по 8%, государственный флаг – 7%. Но 63% опрошенных назвали важнейшим историческим событием победу в «Великой Отечественной войне». 12% считают важным событием недавнюю аннексию Крыма. 8% – русский народ объединяет «Октябрьская революция», Новый год, полет Юрия Гагарина в космос, и 20% определяет гимн Российской Федерации как объединяющую россиян песню, ниже в рейтинге идут «День победы» и «Катюша». Главным праздничным блюдом россияне назвали салат Оливье – 51%. И главный фильм – «Ирония судьбы, или С легким паром». Очень много советских маркеров. О чем это говорит? Почему советское так часто встречалось в ответах?

Фролов: Я думаю, во-первых, потому что составители этого опроса были советскими людьми. Я бы здесь поспорил с одной важной вещью – советскость всего перечисленного.

Есть такое историческое понятие, как миф-основание – некое историческое событие, от которого отталкивается история нового государства. Например, как великая Французская революция или как Гражданская война в США. Для Советского Союза таким мифом-основанием была Октябрьская революция. И 8% – это люди старшего возраста, которые до сих пор живут в этой парадигме.

Вторая мировая война таким мифом в Советском Союзе не была, потому что это был травмирующий опыт. Она стала мифом ровно в тот момент, когда Владимир Путин начал создавать некий идеологический миф своего государства. Когда либеральная Россия закончилась и началась путинская, они уже не могли датой старта нового государства называть 1990-е, это время начало оскверняться. Для путинского государства таким объединительным фактором стал именно 1945 год – «великая победа».

– С вашей точки зрения, это такая политика власти, а не вкусы россиян?

​Фролов: В первую очередь, это является маркером очень хорошо построенной государственной политики по созданию общеобъединяющего фактора для нации, которой было бы легче управлять.

Якубова: Эти вопросы можно разложить на три плоскости. Первое – о социологических опросах как о реальном срезе настроений общества можно говорить в открытом обществе, в котором люди готовы презентовать свое реальное отношение к происходящему и отвечать правдиво.

– То есть можно сомневаться в результатах?

Якубова: С определенного времени, где-то с 2004 года, в России все социологические опросы все в большей степени имитационные.

Говорить о том, что большинство россиян – такие приверженцы советской идеи и советского образа жизни, на сегодня я бы не стала. Для меня имперский дискурс в опросе не присутствует вообще, который, на мой взгляд, преобладает в России где-то с 2014 года.

И третья плоскость – мы видим срез не мнения общества как такового и не лидеров общественной мысли, а среднестатистическую выборку, которая нам показывает не так состояние российского общества, как кальку достаточно поверхностных исторических знаний, которые существуют у среднестатистического россиянина, со школьной программы курса истории России, а это калька истории СССР.

Российская историография касательно переосмысления советского и имперского опыта существенно отстает от украинской историографии и мировой.

– Почему?

Якубова: В Украине существовал сложный запрос общества на осмысление истории, не только национальной. В России этого процесса до сих пор нет.

Процесс формирования российской нации стоит очень остро. Вопрос «а кто такие русские?» остался на периферии в сознании. Когда на момент Чеченской войны русские насладились кровью и имперскими амбициями, этот вирус имперскости задавил внутреннюю потребность родиться, как каждой модерной нации. С тех пор желание власти, с одной стороны, с другой – иллюзии русских, что они могут существовать вне контекста национального осмысления, зацементировал эту ситуацию.

– Григорий, не видите ли отката к Советскому Союзу в сознании россиян? Вы говорите, что это целенаправленная политика, а как насчет того, что она действительно удается и многих россиян объединяет все советское?

Фролов: Я думаю, что эта идея становится все более и более популярной среди людей, которых опрашивает ВЦИОМ, потому что есть некая Россия, которая опрашивается ВЦИОМ и смотрит «Первый канал», а есть Россия, которая не рефлексирует на эту тему, не ностальгирует по Советскому Союзу, живет в несколько параллельной реальности.

Хотелось заметить показательную вещь по поводу салата Оливье, опрос был к празднику День народного единства, при этом большинство символов, которые были названы общеобъединяющими – символы праздника Новый год. Это некоторый показатель, что настоящий праздник в России один – Новый год. И это не обязательно советский праздник.

Якубова: Новый год – это все-таки советский ритуал, введенный в советское время. До этого было Рождество – и в Украине, и в России.

Тут ситуация не только в советскости. Российская нация, как и все постсоветское пространство, пыталась осознавать себя очень мучительно после 1991 года.

Вопрос не только в том, что народ любит советские ритуалы. Ими были заменены другие ритуалы, над чем плотно работали органы агитации и пропаганды в 1920-1930 годы. Но чем скреплять современное общество и государство? Ритуалы, образ жизни – отражение реального существования того социального тела, которое называется нация.

Навешивать праздники сверху властной рукой возможно только в странах, где нет обратной связи между народом и государственными органами. Комсомольцы и коммунисты второй-третьей волны, нынешнее поколение и их дети, они все те же органы агитации и пропаганды. Когда об этом всем читаешь, особенно в «ЛДНР», возникает стойкое дежавю, что листаешь советские 1920-1940-е годы заседаний партийных активов.

Плоскость отношений государства и общества нужно как-то держать. Эти скрепы придумываются аппаратчиками в определенных структурах, пишутся сценарии и распространяются. А народ в административном режиме все это исполняет, на это дается финансирование.

– Глава группировки «ДНР» Денис Пушилин в это воскресенье вот так поздравил жителей Донецка с Днем народного единства России: «Мы часть России, мы – Россия. Мы ничем не отличаемся от жителей Москвы, Новосибирска, Ялты и Кемерово, Севастополя и Санкт-Петербурга. Донбасс и Россия одной крови. Донбасс и Россия – одно целое». Григорий, как вы это прокомментируете?

Фролов: Обманщик немного.

Для меня весь этот разговор про национальное государство кажется немного атавизмом. В России запроса на формирование национального государства не существует. Не потому, что есть государственная политика. Если посмотреть на левых или либеральных мыслителей, на интеллигенцию, эта рефлексия отсутствует. Потому что есть более продвинутый разговор про идентичность городов. Понятно, кто такие москвичи, петербуржцы, краснодарцы. Это очень устойчивые общности людей, которые понимают, кто они.

Говорить на Донбассе они могут что угодно. Но тот объем советизма, который сейчас прививается на Донбассе, все равно существенным образом отличается количественно от того, что происходит в России.

– Лариса, вы в своей книге говорите о том, что ОРДЛО – это кривое зеркало России. То, что происходит в России, отражается и на территории группировок «ЛДНР»?

Якубова: Все пороки России отразились именно в этом зеркале.

Да, у москвичей нет запроса на осмысление национальной парадигмы, как и в Киеве. Но то, что в определенных сегментах этого запроса нет, он уже архаичен, не отменяет этот этап осмысления. Без этого невозможно перейти на новый этап развития.

Касательно Донбасса и Пушилина, эти сценарии пишутся одними руками в тех же кабинетах. Не значит, что слушающие Пушилина люди даже там в массовке не крутят дули в карманах.

Кошмар и парадокс этой ситуации в том, что Россия в подавляющем своем большинстве – заложник группы лиц, которая хочет зацементировать намертво этими отжившими архаичными скрепами свое общество в России.