Специально для Крым.Реалии
Крымское войско не только не смогло взять Москву, но и едва избежало разгрома. Хан и несколько его ближайших родственников получили ранения, нуреддин умер через месяц после возвращения из похода. Однако крымско-московские противоречия не были разрешены, так что обе стороны готовились к продолжению борьбы.
Последние бои
Переправившись через Оку, Гази II не пошел «по своим следам» к Туле, а взял немного восточнее. «И зашел к Дедилову, и приступал, и ничего же сотворил, – коротко резюмировал Пискаревский летописец. – И пошел со многим срамом из Русской земли».
10 июля (по другой РК – 11 июля) 1591 года в Серпухов прибыли известия от отправленных «за реку» голов Третьяка Вельяминова, Тимофея Грязного и Данилы Исленьева. Накануне их отряды «многих крымских воинских людей сошли в Тульском уезде в Лукьянове поместье Хрущева в деревне в Лобынску; и они тех крымских людей побили наголову, и полон весь отбили, и крымских людей на том деле взяли языков 98 человек да мурзу». Московский летописец, передавая это событие, увеличил число пленных крымцев до 400, Карамзин – до тысячи (отсюда – и якобы стотысячные крымские армии).
Аналогичные новости прибыли и из-под Рязани, где воевода Иван Полев и голова Василий Биркин «крымских людей сошли меж Михайлова и Пронска и крымских многих людей побили и языки поймали, да языков прислали». Все гонцы и пленные были немедленно отправлены в Москву, а Исленьев позже удостоился чести принести новость о победе над ханом королю Речи Посполитой Сигизмунду ІІІ.
16 июля Федор Иванович «указал послать за крымским царем за Казы-Гиреем на поле с Тулы да с Дедилова воевод на три полка» во главе с князем Василием Голицыным. Однако, судя по отсутствию каких бы то ни было новостей от них, хана они так и не настигли. А запланированный в это же время поход конной рати на Дон против ногайцев вообще не состоялся из-за местнического спора среди воевод.
На этом последний крымский поход на Москву завершился.
Победители
12 июля бояре и воеводы во главе с Федором Мстиславским и Борисом Годуновым были приняты в Кремле, где царь их «жаловал, звал к руке и о здоровье спрашивал». Одних Федор Иванович одарил «вотчинами большими, а иных воевод – кубками и шубами, и иным своим жалованьем» (ПЛ). В Разрядной книге несколько страниц отведено под перечисление стоимости царских подарков. Николай Карамзин оценивал пожалованную Годунову шубу в 5 тысяч современных рублей. По уверению Нового летописца, Федор «ратных людей же всех пожаловал». Пиры для командиров в Грановитой палате продолжались несколько дней, а народные гуляния – до самого конца лета: «более в честь Годунова, нежели в царскую: ибо Феодор велел торжественно объявить и в России и в чужих землях, что Бог даровал ему победу радением и промыслом Борисовым» (Карамзин).
На том месте, где Годунов расположил гуляй-город, царь повелел «воздвигнуть храм во имя Пречистой Богородицы, именуемой Донской, и повелел устроить монастырь, общее жительство инокам, и дал в монастырь все потребное и вотчины» (НЛ). Теперь подходы к Москве с юга перекрывали уже два каменных укрепления.
Но и этого показалось мало, поэтому «По отходе же царя крымского, ожидая впредь его прихода на Москву, повелел царь Федор кругом Москвы, около всех посадов поставить город деревянный» (НЛ). Это была четвертая стена столицы (после Кремля, Китай-города и Белого города) и единственная, охватывающая ее целиком. Возвели ее за год, и уже в 1593 году австрийский дипломат Николай Варкоч описывал ее так: «город, обнесенный совершенно деревянной стеною в три добрых сажени толщиною и укрепленной множеством деревянных башен». Она протянулась на 15 километров вдоль нынешнего Садового кольца и впервые защищала Замоскворечье. Пожелай крымский хан еще раз атаковать Москву – ему было бы еще труднее сделать это.
Темная сторона
Впрочем, всеобщее ликование было омрачено двумя эпизодами. Первый касался возможного народного возмущения в случае победы хана. Как сообщал Исаак Масса, «в это же время захватили около 70 человек, по большей части холопов господ, намеревавшихся во время осады поджечь Москву; если бы это случилось, то могло бы погибнуть государство, ибо из боязни пожаров не пекли хлеба, так что многие бедные люди умерли с голоду во время трехдневного пребывания неприятеля под Москвой; все эти изменники получили достойное возмездие».
Второй эпизод имел куда более долгосрочные последствия. Незадолго до крымского вторжения, 15 мая 1591 года, в Угличе при невыясненных до конца обстоятельствах погиб восьмилетний сын Ивана Грозного – царевич Дмитрий. Хотя официальной версией был несчастный случай, почти сразу же народная молва объяснила эту смерть злым умыслом Годунова (что потом аукнется ему в начале Смуты). И хватило всего нескольких месяцев, чтобы и нашествие Гази ІІ приписать главе московского правительства.
Архиепископ Арсений Элассонский передавал это так: «В том же году, при содействии боярина Бориса, как говорили многие, явился на Москву хан татарский ради беспокойства царя и всего народа, дабы не было расследования о смерти брата его Димитрия. И так как царь и воеводы не знали этого замысла, то царь послал того самого великого боярина Бориса воеводою, предводителем войска, отправлявшегося против царя татарского. И когда произошло сражение, то войско царя одержало великую победу над ханом татарским и, помимо воли полководца Бориса, захватило весь обоз его и верблюдов, которых мы видели своими глазами в Москве, более 300, множество пленных татар и многих коней. Хан татарский, по воле и попущению военачальника Бориса, едва убежал назад ни с чем, оплакивая насмешку и потерю свою, согласившись прийти, по совету Бориса».
Новый летописец свидетельствовал: «В лето 7010 [1591/92] вошла мысль во многих простых людей украинных, что привел на Москву царя крымского Борис Годунов, боясь народа из-за убийства царевича Дмитрия. Из града, называемого Алексин, пришел к Москве сын боярский Иван Подгорецкий и возвестил на своего крестьянина, [что тот говорил] сии преждереченные словеса про Бориса Годунова. Того же крестьянина взяли и пытали в Москве, он же оклеветал многое множество людей».
Разумеется, Годунов просто не мог быть инициатором крымского похода – гибель Дмитрия случилась уже после того, как Гази ІІ принял решение выступать. Да, фактический руководитель Московии нес свою долю ответственности за смерть Мурада Герая в Астрахани, подтолкнувшей хана к нападению, но говорить об умысле тут точно не приходится. И даже Карамзину, который прямо назвал Годунова убийцей Дмитрия, эта молва представлялась «нелепой».
Проигравшие
Отступление довольно дорого обошлось крымской армии, хотя ей и удалось избежать разгрома в генеральной битве. Даже если отбросить сообщения российских источников как предвзятые, все равно остаются несколько фактов, указывающих на фиаско похода. Во-первых, Гази ІІ, покидая Московию, не отправил царю гонцов с грамотами – в отличие от своего отца Девлета Герая. Непринципиально, не хватило ли ему времени из-за быстрого отступления или ему было нечего сказать – контраст с кампаниями 1571-го и 1572 годов был налицо.
Во-вторых, потери в этот раз были зафиксированы и на самом верху. Гази ІІ приехал в Бахчисарай 2 августа 1591 года совершенно бесславно – ночью, не на коне, а на телеге, с перевязанной рукой. Нуреддин Сафа вернулся из похода тяжело больным – и умер в середине сентября. Его пост наследовал Бахт – также раненый в той кампании, вероятнее всего, в битве под Москвой.
Поражение обострило внутриполитическую обстановку в ханстве
Поражение обострило внутриполитическую обстановку в ханстве. Как сообщали бежавшие от ногайцев пленники, в Малой орде открыто говорили о необходимости замены хана, поскольку Гази ІІ «промышлять не умел, только многих людей потерял, и рать всю погубил». Ухудшились отношения хана и со сторонниками умершего Сафы – Ширинами и Яшлавскими. Из всех своих «ближних людей» хан осенью того года мог довериться только своему «первому министру» Моллакаю Аллею-аталыку, но и тот из-за болезни стал «неразумен». Ну и, наконец, не исчезла и угроза смещения Гази с престола султаном.
Все это в итоге вынудило Гази ІІ пересмотреть свои отношения с Московией.
Возобновление переговоров
В конце августа гонец Иван Бибиков был освобожден из-под домашнего ареста в Чуфут-Кале и доставлен к Гази ІІ на личную аудиенцию. Разрешив ему сесть, хан высказался с изрядной долей самоиронии: «Был я на Москве, и меня не потчевали, гостям не рады!» Бибиков ответил ему в тон: «Вольный человек царь! Ты у государя нашего украл, ходил в его землю через свое слово, да и был ты в нашей земле и у Москвы постоял немножко, а если б ты постоял побольше, то государь наш умел бы потчевать».
Хан не только простил гонцу дерзость, но и позвал его к столу, а после обеда одарил «золотым платьем». Но самое главное – Бибиков был отправлен к себе без заключительного ханского слова («А приказу от царя к государю никакого не было»), чего ранее не случалось. Официальная отпускная аудиенция так и не состоялась, вместо этого тремя днями позже Бибиков получил возможность поговорить с Аллеем и еще тремя беями.
О причинах отступления гонцу рассказали правду: «пленники сказали, что новгородская и псковская сила пришла и хочет государь выслать на хана воевод своих; Казы-Гирей спросил: «Кто главный воевода?» Пленные отвечали, что Борис Федорович Годунов. Тогда князья и мурзы стали говорить: «Если Бориса пошлют, то с Борисом будет много людей». Хан и побежал».
Бибикову же пришлось оправдывать строительство московских городов на Тереке, Волге и на границах ханства – мол, «в земле государевой людей умножилось, взяла теснота, государь сильный, для того и города ставит». Ему возразили: «Ваш государь так же хочет сделать, как над Казанью: сначала город близко поставил, а потом и Казань взял; но Крым не Казань, у Крыма много рук и глаз».
Затем гонцу были объявлены условия, на которых Гази ІІ согласен мириться с Федором Ивановичем. Как обычно, это были большие поминки к осени, а также выплата «запросных денег», чтобы возвести «городок» для обороны от «литовских казаков». Только тогда «царь начнет ходить на государева недруга на литовского». Бибиков обещал доставить в Москву крымские грамоты, но примут ли там эти условия – «на то будет государева воля».
Впереди у Крыма и Московии было два с половиной года беспрерывных переговоров и пограничных войн
На следующий день Бибиков был буквально выдворен из Бахчисарая, ему даже не вернули «рухлядь», отобранную перед заключением в Чуфут-Кале. По дороге к Перекопу он встретил бея Дербыша Кулюкова, который отправлял в Москву своего личного гонца. Бей сказал Бибикову, что причиной похода хана было желание проявить себя, поскольку он с начала своего правления ни разу не повидал берега Оки, как «прежние цари», а это считалось за бесчестье. Но если «государь ваш с царем не помирится», то возможен новый поход хана «на государеву землю», но уже с участием османских войск. На Перекопе московский гонец присоединился к группе из 50 крымских гонцов во главе с Ибрагимом Ази и Ямгурчи.
Впереди у Крыма и Московии было два с половиной года беспрерывных переговоров и пограничных войн.
Взгляды, высказанные в рубрике «Мнение», передают точку зрения самих авторов и не всегда отражают позицию редакции
Роскомнадзор пытается заблокировать доступ к сайту Крым.Реалии.Беспрепятственно читать Крым.Реалии можно с помощью зеркального сайта: https://d3vtolv0wn6192.cloudfront.net/ следите за основными новостями в Telegram, Instagram и Viber Крым.Реалии. Рекомендуем вам установить VPN.
FACEBOOK КОММЕНТАРИИ: