Зона рискованного земледелия. Как живут фермеры в Псковской области – до и во время эпидемии коронавируса
Псковская область известна как вымирающий регион – показатель смертности здесь самый высокий в России. 100 лет назад в регионе жили около 1,7 миллиона человек, а теперь – лишь 620 тысяч. Убыль населения происходила в основном за счет села. Деревни опустели, но с конца 1980-х годов туда стали приезжать новые поселенцы – и становились фермерами. Они немногочисленны, но амбициозны и не боятся трудностей. Летом 2019 года журналист Алексей Сабельский и фотограф Александр Кириллов побывали у них в гостях – а через год узнали, как они переживают эпидемию
На окраине деревни Олохово под псковскими Печорами выделяется небольшой хутор. Летом на его территории стройными рядами колышется конопля, высота зарослей – до трех метров. Недалеко стоит старый дом, принадлежавший когда-то семье из финно-угорской народности сето. Рядом строится новый, каркасно-щитовой. Его хозяин Тимофей Бондарь проводит экскурсию по стройке:
"Это каркасный дом. Он утеплен сенными блоками. Наверное, вы почувствовали, когда зашли сюда после теплого воздуха, – здесь прохлада. Сено позволяет не быть профессиональным строителем, какие-то ошибки прощает. Ряды блоков я перемежаю картоном, чтобы не было конвекции, и пересыпаю известью. Оштукатурим потом гипсом или известковой штукатуркой. Сегодня все, наверное, слышали о том, что дома из сена строят – даже не из самана. Я хочу знать, что после меня, когда этот дом разрушится, он станет удобрением, а не превратится в груду строительного мусора".
Тимофей – участник и один из организаторов неформального кооператива "Содружество изборских мастеров". Несколько лет назад он приехал в Псковскую область из Ростовской – сначала посмотреть, посетить исторические места. Затем вернулся с женой и маленьким сыном уже навсегда. На своей малой родине он занимался столярным делом. Навыки пригодились и на новом месте. Мастер делает игрушки для детей и посуду и учит ремеслу других. Например, на ярмарках популярное занятие посетителей – бить баклуши.
"Вы знаете, что такое бить баклуши?" – Тимофей берет небольшую деревянную чурку и начинает орудовать топором. Из куска дерева начинает вырисовываться силуэт, пока еще отдаленно напоминающий ложку. "Баклуша готова". Далее предстоит более сложная работа ножом над созданием ложки.
Тимофей Бондарь занимается всем, чем успевает заниматься: выращивает плодовые и ягодные культуры, выпекает фермерский хлеб, делает сыродавленные растительные масла, вялит помидоры. Но проезжающих мимо людей часто интересует в первую очередь конопля.
"Когда она была маленькая, коноплю никто не замечал, – рассказывает Тимофей. – А когда она стала метра полтора, всем стало интересно. Но полиция не приезжала ни разу. Участок стоит на учете в наркоконтроле, они знают, что у нас по документам оформлено, и вопросов нет. Бывает иногда, человек едет, видит конопляное поле, потом сдает назад – я слышу, как задняя передача урчит. Для него это в диковинку. Хотя у конопли есть свой святой покровитель, и это Савва Псковский. Значит, что здесь выращивали не только лен, но и коноплю".
Это сорт “диман”, не обладающий наркотическими свойствами, зато с высокой масличностью. Из нее можно делать конопляное масло и шить одежду.
Как вымирают деревни и что происходит с фермерами
Псковская область в рейтинге по смертности из года в год занимает последнее место среди российских регионов, по относительной убыли – в последней десятке. Особенно много здесь пустых деревень. Раньше область считалась одним из лидеров по количеству сельских населенных пунктов, теперь многие из них покинуты.
"Люди уходили в города, на заводы. Там был 8-часовой режим, выходные, отпуск. А тут занят от зари до зари. И никаких разговоров об отпуске или выходных не было. Посевная начиналась в апреле, работы шли до глубокой осени. И только зимой можно было позагорать", – рассказывает Николай Лапенко из Гдовского района у границы с Ленинградской областью.
Николай – стройный, жилистый, бородатый старик, одетый, как стереотипный фермер из любой страны: синий полукомбинезон, клетчатая рубашка и бейсболка. Он приехал в Псковскую область из Краснодарского края в 1989 году, когда в стране разрешили частное фермерство. Ему выделили пустующую землю, на которой Николай занялся выращиванием овощей и разведением свиней, овец, коз и коров: "Мне сказали: на Кубани землю никогда в частные руки не отдадут, партия не пойдет на это. Это Псковская область, нечерноземье – там деваться некуда. Я сюда приехал, трактор с кирпичами привез, и он застрял. Так тут и остались".
Электричество провели на следующий день после звонка в райком КПСС: "Приехала целая кавалькада, вся районная сеть". Но фермерский бизнес угас почти так же быстро, как и начался. Особенно недобрым словом фермер вспоминает премьер-министра России в начале 2000-х Михаила Касьянова. Примерно тогда деятельность пришлось свернуть. О большом хозяйстве сейчас напоминает только длинный кирпичный коровник и старый трактор. По территории бегает небольшое стадо коз, гуси и куры.
Лапенко состоит в ассоциации "Псковский фермер", которой руководит его нынешний земляк, доктор сельскохозяйственных наук и председатель районной думы Александр Конашенков. Он занялся сельским хозяйством в 1992 году. На территории более 300 гектаров Александр вместе с сыном и наемными работниками выращивает картофель и овощи, откармливает бычков. "Выращиваем все, что растет на этой земле", – говорит он. На вопрос, почему с сельским хозяйством в Псковской области, да и вообще в России, так сложно, у него есть свой ответ:
"Самая главная проблема – отсутствие системы сбыта. Мы картошку продавали восемь лет назад за 9 рублей, мы ее и сейчас за столько же продаем. Чрезвычайно мало фермерских кооперативов, поэтому есть сложность выхода на торговлю. Задешево – приедут и заберут, а за нормальные цены продавать негде. В то же время цены на технику растут".
Осенью 2019 года в псковских газетах публиковали объявления: "Куплю яблоки, 2 р./кг" (два рубля – это $0,024). В таких условиях профессионально содержать хозяйство очень сложно, говорят фермеры. По этой же причине Николаю Лапенко пришлось свернуть свое хозяйство.
"Если есть нормальная реализация, то все будет нормально. Металл можно складировать, и он будет ждать реализации. А у нас, на селе, если что-то вырастил, надо быстрее продать. Я читал в журналах про американских фермеров. Там государство забирало зерно у фермера, допустим для примера, по доллару. Вы отдали, скажем, 100 тонн и получили 100 тысяч долларов. И два года, пользуясь этими деньгами, можно было искать более выгодного покупателя. Нашли цену доллар и пять центов. И можно было положить эти деньги и сбыть товар более выгодно, получив еще 5 тысяч долларов", – говорит Лапенко.
Сыр, импортозамещение и зять Германа Стерлигова
В деревне Бебешкино Печорского района обосновалась супружеская пара – Анна и Анвар, которые занялись фермерскими твердыми сырами. Интерес к дорогому и качественному сыру в России в последние годы сильно вырос, хотя ниша остается по-прежнему узкой. Анвар Зуфаров известен в Псковской области как "псковский узбек", или "вечный узбек". Наполовину русский и с родным русским языком бывший гражданин Узбекистана несколько лет не мог получить гражданство России, а в какой-то момент был лишен за административное правонарушение временного, "зеленого" паспорта.
К счастью, в 2017 году ситуация разрешилась благополучно, и Анвар смог стать гражданином России. Вместе с супругой Анной Перовой он зарегистрировал фермерское хозяйство, чтобы делать сыр. Фермеры прошли все юридические процедуры, благодаря чему официально могут варить сыр и держать его на дозревании в специальном хранилище. В отличие от большинства печорских фермеров они стали делать выдержанные твердые сыры, которые зреют несколько месяцев.
В Печорском районе у семьи два хозяйства: основное и, как они называют, временное. На основном хозяйстве ведется стройка "гостеприимной фермы", которая должна стать не только производственной базой, но и гостевым домом. Текущее хозяйство расположено в Паниковичах, недалеко от границы с Эстонией. Там Анвар и Анна содержат скот и живут сами. Козы и свиньи гуляют в специальных вольерах, неподалеку щиплет траву теленок. Дети подкармливают животных хлебом, сеном и яблоками.
"Нашу первую самопальную сыроварню мы делали из двух емкостей от армейской полевой кухни. Мы их сварили вместе. Но потом появилась более удобная сыроварня, более крупная, потому что иногда приходится перерабатывать 400 литров. Эту сыроварню мы выкупили у соседа, который использовал ее как бочку для полива огорода. В советские времена было закуплено хорошее, качественное оборудование на заводы. У нас в деревне был сырный завод. Когда наступили 90-е и двухтысячные, все разворовали. И эти агрегаты растащили на огороды. Но емкость отвечает всем требованиям, в ней очень удобно делать сыр", – проводит экскурсию по хозяйству Анна Перова.
В 2019 году они с мужем впервые провели фестиваль сыра и фермерских продуктов "Сыр и пряник", на который приехал известный российский сыровар, председатель Союза сыроваров России и зять одиозного предпринимателя Германа Стерлигова Олег Сирота. В 2014 году он бросил карьеру программиста и с помощью краудфандинга и продажи своего имущества собрал деньги на первую сыроварню. Бизнес быстро пошел в гору, благодаря чему Сирота стал одним из самых известных людей отрасли в России. Сирота не раз подчеркивал значимость импортозамещения и позиционирует свой продукт как "достойную альтернативу сырам из Европы".
Анна и Анвар тоже запустили краудфандинг на новое хранилище для сыра, но не смогли собрать нужную сумму. Тем не менее удалось запустить небольшое производство. Фермеры не позиционируют свой продукт как импортозамещающий, но по факту он занимает ту же нишу, что и сыры Олега Сироты. Сейчас фермеры понимают, где и какие ошибки совершили на старте.
"В первую очередь мы не знали ничего. Когда мы начинаем чего-то делать, мы не подкованы ни технически, ни юридически – мы просто чего-то хотим. Чтобы получить эти знания, нужно пройти огонь, воду и медные трубы. В регионах плохая информированность о перспективах. Но сейчас это стали освещать, потому что наше дело стало вызывать большой резонанс", – рассказывает Анна.
Маленькие производители поначалу обрадовались возможности получить часть рынка после исчезновения части иностранной продукции. "Я когда услышала об этом в 2014 году, сразу сделала так: "Йес!" – показывает жестом местная жительница, крестьянка из Печорского района, приехавшая из Волгограда, Жанна.
Жанна вместе с другими фермерами продает сыры в Изборске, в 100 метрах от древней Изборской крепости XIV века. Возле нее в туристический сезон всегда бойкая торговля. Местные жители предлагают копченую рыбу, собственный хлеб и пряники, самодельные игрушки и другие гастрономические и памятные сувениры. Большое количество торговцев сырами особенно бросается в глаза. Жанна с мужем сама содержит маленькое хозяйство, торгует в Изборске, возит сыр в Псков и строит наполеоновские планы по развитию в условиях отсутствия конкурентов из западных стран.
Александр Конашенков не разделяет радости насчет импортозамещения: "Ничего из этого не произошло. Если делать импортозамещение, то запрещать надо весь импорт, в том числе из Беларуси и Латинской Америки. А так оно только на словах. Наши семеноводческие хозяйства и селекционные предприятия здорово подорваны. Им не уделяли внимание и заменили импортом: голландская, французская, американская селекция. И мы подсели на них, особенно в овощных культурах. Поэтому импортозамещение шло так: сначала семена запретили, а потом оказалось, что своих у нас нет. И снова разрешили покупать. Так быстро теперь сделать импортозамещение не получится".
Отцы и дети, местные и "понаехавшие"
Фермеры говорят, что местные жители иногда смотрят на них, смельчаков из больших городов, с иронией. Но чаще все-таки помогают и стараются наладить контакт.
"Не без конфликтов живем. Но они не касаются нашей деятельности, может быть, просто кому-то не понравились. Но в целом, наоборот, люди говорят: давайте вам покажем все, поможем. Бывает, утром выходишь, и на крыльце стоит ведро картошки или огурцов. Это очень приятно", – говорит Анна Перова.
Гдовский фермер и политик Александр Конашенков только приветствует "свежую кровь": "Все зависит от людей. Появились люди в Печорском районе – значит, там пошла эта история. Местные люди более консервативные. Все зависит от людей, которые приезжают и делают движение".
"Нам терять нечего. Местные боятся потерять то, что накоплено годами, поколениями, опытом. Мы сюда приехали – и, по сути, у нас ничего нет. Мы не боимся экспериментировать. Там, где ты вырос, не видишь со стороны, как можно сделать по-другому, – рассуждает Анна. – Мы, понаехавшие сюда, восхищены природой, здесь очень красивые места. Тут большое количество животных, которых мы никогда не видели. Мы влюбленные в это место и хотим делать его прекрасным. Мы более смелые, наверное".
Мечты и планы молодых фермеров в Печорском районе схожи: гостевые дома, чтобы зарабатывать и показывать эту красоту "городским", и жизнь в удовольствие – для детей и будущих поколений.
"Выросло поколение людей, которые приезжают в деревню и начинают что-то делать. И это не закончится, потому что мы делаем для наших детей. Не все дети останутся, но кто-то будет продолжать наше дело. Сейчас дети видят все это, они нам помогают и учатся. Мы свое место хотим сделать привлекательным, чтобы не просто сидеть на кухне и щи лаптем хлебать. Мы привлекаем сюда людей, чтобы обмениваться с ними опытом, общаться, получать с них доход – не без этого. С помощью интернета мы можем какие-то темы двигать, фестиваль делать. Наш фестиваль показал, что на поляну в лесу можно собрать людей, которые будут получать удовольствие, даже под дождем", – вдохновленно рассказывает Анна Перова.
Она как будто повторяет слова Николая Лапенко из Гдовского района. Он прививал детям те же самые ценности, но не смог удержать их на селе:
"Было туго, мы упирались, но дети выросли трудолюбивые – все могут, все успевают. Но когда мы дошли до темы "выгодно – невыгодно", они мне сказали: тут мы поднимаем мешок – пять копеек, а на заводе то же самое стоит уже 50 копеек. Вот когда будет хотя бы одинаково, такое отношение будет к сельскому труженику, что его вклад будет цениться одинаково с городским. Тогда мы подумаем. И у меня нет аргументов на это. Я даже больше скажу – я не знаю, что бы вы мне сказали".
Тимофей из деревни Олохово как будто уравновешивает оба мнения и не считает убыль населения в деревне трагедией: "Мне кажется, что это естественный процесс. Это происходит не потому, что кто-то не выделяет денег. Это какой-то природный баланс сил. Значит, это нужно для равновесия. Я знаю, что здесь на 75% убыло население. Меня это не волнует, это не мешает мне вырезать посуду или выращивать коноплю. Единственное, что мне не нравится, – это фермеры, которые поливают свою картошку пестицидами. Но я же не пойду ему об этом говорить, это сына я могу поучить".
"Банки грозят судами": фермерский бизнес и эпидемия
Начавшаяся в 2020 году пандемия коронавируса немного убавила оптимизма у псковских фермеров – привыкшие рассчитывать на себя люди впервые нуждаются в поддержке. "При почти нулевой покупательской способности мы не можем гасить и кредиты, и займы. Без поддержки мы не можем. Очень хочется надеяться, что она будет оказана, и будет оказана не в конце года, а вовремя. Потому что деньги в конце года – это просто наши красивые похороны", – рассказывал Анвар Зуфаров в марте. Позже его опасения в разговоре с корреспондентом Настоящего Времени подтвердила его супруга:
"Работы становится больше, и тем, кто не брал кредитов, наверное, не особо заметна разница. Остальные в глубокой и непонятной пучине спутанных чувств. Совершенно непонятно, как быть и сколько банки дадут прожить. Банки в свою очередь не идут на уступки и грозят судами. Отрасли гостеприимства и впечатлений закрыты, виртуально их не воссоздать, это надо нюхать и трогать. Будем смотреть вперед. Нам ничего больше не остается".
Несмотря на это, фермеры по-прежнему строят планы, в том числе на ближайшие месяцы. В июле, если закончится всеобщий локдаун, они снова планируют провести фестиваль "Сыр и пряник" и активно его рекламируют в своих социальных сетях. А пока занимаются доставкой своей продукции псковским потребителям.
"Я хочу жить, а не просто работать на работе, чтобы получать больше зарплату, грамоту за хорошую работу. Я хочу общаться с детьми, гулять с ними на природе. А жизнь – это большой труд, которого я не боюсь", – говорит Анна.
Тимофей Бондарь уверен, что жить нужно не там, где выгодно, а там, где нравится: "Ростовская область – тоже зона рискованного земледелия. Мы же сюда не только за земледелием приехали. Хотя плодородие почвы – это дело рук человека".
"А трудности... Конечно, здесь трудно. Тут холодно, нужно заготавливать дрова. Когда нет привычки, надо понимать, каким инструментом их заготавливать, где это хранить, построить дровник, у кого это купить, какие дрова нужны... Этими вопросами я не задавался на юге, там все отапливается газом", – говорит он.