Первого апреля в России стартовал весенний призыв в армию. С начала войны в Украине этот вопрос стоит особо остро — правозащитникам поступают тысячи вопросов не только от молодых людей, но и их родителей. Проект русской службы Радио Свобода "Idel.Реалии" поговорили с теми матерями из Татарстана, у которых сыновья либо уже на службе, либо им она только предстоит.
В весенний призыв в армию отправятся 134 500 россиян — это на 7 000 больше, чем осенью прошлого года, и почти настолько же меньше, чем в весенний призыв 2021 года. В Генштабе Вооруженных сил России поспешили заверить, что "мероприятия предстоящего призыва никак не связаны с проведением специальной военной операции, так как для участия в ней направляются только офицеры и военнослужащие по контракту". Об этом заявил начальник Главного организационно-мобилизационного управления Генштаба ВС РФ Евгений Бурдинский. Министр обороны России Сергей Шойгу сообщил, что граждане России, отправленные на срочную военную службу весной этого года, ни в какие "горячие точки" направляться не будут.
Несмотря на эти заявления официальных лиц, родители и сами срочники резонно могут сомневаться в их достоверности. Напомним, 5 марта президент России Владимир Путин отрицал участие солдат срочной службы в войне с Украиной — он говорил, что "в этой операции принимают участие только профессиональные военные — офицеры и контрактники", а "призывников нет ни одного". Уже 9 марта российское Министерство обороны признало участие срочников в "спецоперации" в Украине. После этого заявления пресс-секретарь президента России Дмитрий Песков рассказал, что Путин поручил направить материалы о привлечении срочников к "спецоперации" в Главную военную прокуратуру.
Отправлять близкого человека на службу — даже на срочную — и в довоенное время в России было морально трудно. А сейчас, когда присутствие срочников на войне официально подтвердили, ежегодный весенний призыв стал вызывать еще большую тревогу. 17 марта Международная правозащитная группа "Агора" запустила горячую линию для призывников и военнослужащих. Руководитель организации Павел Чиков указывал, что "с начала военных действий мы столкнулись с огромным потоком вопросов, связанных со службой в армии".
Большинство опасается внезапной отправки в Украину
— Пишут контрактники, военнообязанные, запасники, школьники, студенты, родители срочников. Многие получают повестки из военкоматов, мобилизационные предписания, требования явиться, встать на учёт и так далее. Медики получают уведомления о возможной мобилизации. Большинство опасается внезапной отправки в Украину, — отмечал Чиков.
2 апреля глава "Агоры" рассказал, что за две недели работы горячей линии к ним обратилось более тысячи человек.
МИЛЯУША. ЕЕ СЫН — ПРИЗЫВНИК
Найти поселкового человека, который согласится на интервью, а тем более на военную тему — затруднительно. Люди осторожно общаются с журналистами, почти не выкладывают политических постов в социальные сети.
— Как бы ни было плохо сейчас, в тюрьме и в штрафах будет еще хуже, — говорит Миляуша (имя изменено по ее просьбе), жительница одного из поселков Татарстана, коротковолосая женщина за 50. Она разговаривает без энтузиазма, обдумывает каждое слово. Ее смущает диктофон — она просит записывать ее слова в блокнот.
О принятии закона о "фейках" и дискредитации вооруженных сил Миляуша не слышала. Но о том, что за слова можно сесть в тюрьму, знает.
Мы переживаем. Потому что доверия нет никакого уже.
Ее сыну — 21 год, этой весной он пойдет в армию. В прошлом году молодой человек закончил колледж — получил диплом программиста. Он планирует выучить английский язык, разработать несколько компьютерных программ и жить в большом городе. Но перед этим ему предстоит год провести в армии.
— Он, конечно, идет не на фронт, он не военный у нас. Но мы переживаем. Потому что доверия нет никакого уже, — говорит Миляуша. — Доверия ни к кому нет. Вот говорили, что срочников нет на войне. А оказалось что есть! Что дальше — с уроков школьных забирать пацанов, давать автомат в руки и на расстрел?
По рассказам знакомой Миляуши, в поселке новость про срочников, оказавшихся на войне с Украиной, восприняли как личную трагедию. У многих сыновья на момент начала войны были в армии. Сейчас родители начинают дрожать от волнения, когда сын не выходит на связь.
Мы с мужем своему говорим и учим его, чтобы ничего не подписывал. Какие бы суммы ни предлагались, сколько льгот и ипотек ни обещали, чтобы ничего не подписывал!
— В соседнем селе на войне погиб 19-летний мальчик, который пару месяцев назад уходил в армию как все — просто служить, не воевать. Вот либо чем-то заманили пацана, либо заставили подписать контракт. Может, у них дедовщина какая-то особая сейчас, что выбора не было. Но чтобы добровольно на войну пойти в 19 лет? Не верю, — недоумевает Миляуша.
Женщина делает паузу и продолжает речь полушепотом.
— Скажу по слухам — это может быть неправдой — просто до нас дошло по связям знакомых, что мальчишек заманивают деньгами и заставляют подписать контракт на военную службу. Но это просто слухи, может быть и неправдой… Но мы с мужем своему говорим и учим его, чтобы ничего не подписывал. Какие бы суммы ни предлагались, сколько льгот и ипотек ни обещали, чтобы ничего не подписывал! Не хватало еще, чтобы к нам труп приехал, мы этого не переживем уже, я думаю, — резюмирует женщина.
РЕНАТА. ЕЕ СЫН СЕЙЧАС В АРМИИ
Ренате (имя изменено по ее просьбе) из Высокогорского района Татарстана 44 года. Работает в сельском детском саду няней. Ее сын служит в армии, через пару месяцев он должен вернуться домой.
Звонит редко. Когда появляется, первым делом спрашиваем, не на войне ли он.
— А почему меня выбрали для интервью? Наверное, надо было кого-нибудь цивилизованнее… Ладно — расскажу, что думаю. Связи из армии нет почти. Звонит редко. Когда появляется, первым делом спрашиваем, не на войне ли он, — рассказывает Рената.
Ее сыну 19 лет. Учился хорошо, закончил колледж и в дальнейшем планирует поступать в институт.
— Когда узнали, что война началась, подумали, что наших отправят — тех, кто сейчас в армии… Не знаю, конечно, как там сейчас. Может, повезло нашему просто, может в резерв какой-нибудь кинули, как у них там, не знаю: как решают кого отправлять, кого нет. Я точно знаю, что мой сын не на войне. И слава Богу, — выдыхает Рената.
На вопрос, понимает ли она, из-за чего началась война и следит ли за политическими новостями, женщина отвечает: "Нет. Раньше следили, но больше не верим".
Как бы мы сильно ни хотели иметь новые территории, умирать за них своему ребенку я не позволю
— Нет сил верить больше. Хотя у нас в селе почти все смотрят телевизор и следят за всем в мире. Иногда они рассказывают что-нибудь или в WhatsApp'е отправляют, но сейчас я даже не смотрю видео, которые они присылают — устала уже. Мне их видео жить не помогают. Везде уже эти обещания, только вот на слова уже все равно, никакой поддержки людям нет, — констатирует Рената.
Она добавляет, что "легко говорить, что нужно весь мир завоевать, легко говорить, когда твои дети за границей на яхтах катаются".
— А у меня только один сын, и больше нет ничего. Ни зарплаты нормальной, ни дома богатого, ни еды дорогой. И сына еще отдавать за чужие цели? Вы нас спросили, готовы ли мы на это идти? Я лично не позволю. Как бы мы сильно ни хотели иметь новые территории, умирать за них своему ребенку я не позволю. У меня — кроме сына — ничего больше нет, — заключает Рената.
ГУЛЬНАЗ. ЕЕ СЫН НЕ ПОПАЛ В АРМИЮ
Сыну Гульназ (имя изменено в целях безопасности) из Татарстана 18 лет. Молодой человек вырос в деревне, все детство следил за хозяйством, умеет ухаживать за коровами, быками, козами и курицами. Юноша самостоятельно подготовился к выпускным экзаменам и поступил в университет в большом городе.
Я даже не могу представить, что он идет с ружьем на фронте. Или как мы получаем похоронку. Ну, не может этого быть.
— Если бы не поступил — пошел бы в армию, — говорит Гульназ. — Какое счастье, что он у нас такой. Поступил! Пошел бы в армию — мы бы не пережили.
Женщина начинает плакать.
— Я даже не могу представить, что он идет с ружьем на фронте. Или как мы получаем похоронку. Ну, не может этого быть… Не могу представить! Если всех подряд начнут забирать на войну — не переживем мы! Нет, еще раз нет! Пусть те идут, кому это надо. Я мало что понимаю, но мне сын нужен здесь, не на войне! — эмоционально говорит Гульназ.
Она добавляет, что не сможет жить без сына и не переживет, если с ним что-то случится.
Я весны жду. Настоящей. Если нас правители не радуют, пускай хоть погода теплая будет радовать.
— По телевизору показывают, как награждали орденами молодых солдат. А у них ни руки, ни ноги. Взгляд потухший. Даже если протез поставят, голову уже не вылечат человеку. Человеку придется с этим жить. А воспоминания военные просто так не отпускают. У нас есть в деревне афганцы — большинство из них спились, сошли с ума, — констатирует Гульназ. — Сначала подумала: ну, ладно, поставят протез на потерянные ноги, зато вроде как герой, льготы там, все дела… А потом представила, что мой сын так приедет. Невозможно, нельзя так людей калечить. Да и что эти льготы? Нашим афганцам тоже обещали, а ничего нет.
Гульназ достает из кармана платок и вытирает слезы.
— Я весны жду. Настоящей. Если нас правители не радуют, пускай хоть погода теплая будет радовать, — резюмирует женщина.
Доступ к сайту Крым.Реалии заблокирован Роскомнадзором. Беспрепятственно читать Крым.Реалии можно с помощью зеркального сайта: https://doxla0x1sgbq.cloudfront.net/. Также следите за основными событиями в Telegram, Instagram и Viber Крым.Реалии. Рекомендуем вам установить VPN.
FACEBOOK КОММЕНТАРИИ: