Святая вода против рака: как россиян оставляют без медицинской помощи

Гражданские активисты в российском Калининграде сообщили о случаях отказов тяжелобольным людям в медицинской помощи. Речь о бывших заключенных с онкологией и ВИЧ. Сложности в получении терапии испытывают и те, кто находится в местах лишения свободы.

"Ничем помочь не можем"

С активистами группы "Становление" мы встречаемся в их небольшом офисе в центре Калининграда. Член группы Герман Урыков проводит экскурсию по офису. В нескольких комнатах идут консультации – инициативная группа "Становление" помогает людям с ВИЧ и опытом употребления наркотиков, а также тем, кто оказался в трудной жизненной ситуации.

– Одно из важных направлений нашей работы – ресоциализация людей, вышедших из мест лишения свободы. Все они сталкиваются с целой чередой проблем, и многие не знают, как найти выход, – говорит Урыков.

Подопечный "Становления", 57-летний Александр Игнатьев освободился из колонии больше года назад. У него рак легких, но после освобождения он не получает никакой медицинской помощи – из-за отсутствия российского гражданства. Последний паспорт, который у него был, еще советский. Александр жил в Узбекистане. В 90-е, когда из Ташкента начали массово уезжать русские, его родня перебралась в Калининград. Сам он тогда сидел в ташкентской колонии, в 95-м освободился и тоже переехал. В Калининграде занялся криминалом. Документы и гражданство делать не стал.

– Организовал здесь преступное сообщество по сбыту наркотиков, сам употреблял. Меня осудили в 2011 году на 11 лет – от передозировки умер один из клиентов. А в 2016 году у меня обнаружили онкологию легких и в сентябре прошлого года освободили досрочно, по болезни, – рассказывает мужчина.

Из спецучреждения Игнатьев вышел без документов. Сейчас живет у сестры, перебивается случайными заработками. У мужчины четвертая стадия рака, но без гражданства он не может получить даже обезболивающее.

– Я позвонил в областную больницу, а мне говорят: если вы не гражданин России, обращайтесь в частную клинику. Я обзвонил клиники, но они обследования онкобольных не проводят, – говорит Игнатьев. – Есть еще проблема – трофические язвы. Два месяца назад я еле ходил. В больнице скорой медицинской помощи мне сказали, что могут оказать только экстренную помощь. Говорят: идите в поликлинику по месту жительства. Но я же нигде не прописан.

После вмешательства активистов "Становления" Александра платно обследовали онкологи в областной клинической больнице. Однако получать лечение и медикаменты он до сих пор не может, так как не стоит на учете ни в одном медучреждении. Купить без рецепта за свой счет наркосодержащие обезболивающие тоже нельзя. Пока единственные лекарства мужчины – молитвы и святая вода. По словам Игнатьева, он твердо встал на путь исправления. Не принимает наркотики, не ворует, уверовал в бога.

– Пока лечусь молитвами, хожу на исповедь. Недавно мазь привезли от язв, из Дивеевского монастыря. У меня к государству претензий нет, я для него ничего хорошего не сделал. У меня единственное желание: найти себе работу и получить хоть какое-то лечение, – говорит мужчина. – Еще в 2016 году врачи мне сказали, что я не протяну больше года. Но господь так решил, и я живу уже два с половиной года. Пока сильных болей я не испытываю.

Прецедент

По словам члена ОНК Калининградской области Германа Урыкова, сейчас общественники пытаются помочь снять с Игнатьева судимость, иначе российское гражданство получить невозможно. Суд может снять судимость по причине тяжелого заболевания. Но шансы, что судья пойдет навстречу, невелики.

– Если честно, то практически никаких. Но это будет стратегическое, мощное дело, проблема-то большая и не только калининградская, но и общероссийская, – отмечает активист.

Дело в случае успеха может стать прецедентом. Подобных случаев, когда бывшие заключенные оказываются без гражданства и из-за этого не могут получить помощь, прежде всего, медицинскую, в России достаточно много. Это системная проблема и пока она решается только силами общественников, говорит Урыков.

– Если вдруг каким-то волшебным образом суд первой инстанции решит снять судимость с Александра, все документы на подачу гражданства готовы. Но если нет, то будет апелляционная жалоба, Конституционный, Верховный суд, все опять на годы затянется. А что с человеком будет, неизвестно, он уже сейчас страдает.

– Это обычная практика, когда людям с судимостью отказывают в гражданстве?

– Да, это норма закона. Сейчас всех людей без гражданства, которые освобождаются из мест лишения свободы, увозят в Центр временного содержания иностранных граждан в Гвардейске. Это как отстойник, где люди ждут, пока проводятся формальные процедуры, куда вызывают работников посольств. Там и нелегальные мигранты содержатся, ждут депортации. Всего таких там около 30 человек. И могу сказать, что там специализированная медпомощь не оказывается.

– А если у человека, который вышел, тяжелое заболевание, онкология или ВИЧ?

– Центр находится в ведении МВД, и с УФСИН мало контактирует, не готовится к приему тяжелых больных, там никаких закупок медпрепаратов по ВИЧ-инфекции, по онкологии не делается. Связь с районной больницей поддерживают, но людей с тяжелыми заболеваниями не лечат. Я, когда ходил в этот центр с контролем, видел – лежит у них там онкобольной, и они не знают, что с ним делать. У нас на сопровождении был один гражданин Армении, которого освободили из колонии, он был ВИЧ-инфицированным. Необходимых поддерживающих препаратов у него оставалось на десять дней, а нахождение в центре может продлиться больше месяца. И мы, общественники, искали по своим каналам ему терапию.

"Без регистрации ты ничего не можешь"

По словам Урыкова, отсутствие не только гражданства, но и обычной регистрации в регионе может стать большой проблемой.

– Даже если ты гражданин РФ, но не имеешь местной регистрации, ты ничего не можешь. Если человек калининградец, но в колонии потерял прописку – то ли родственники выписали, то ли другие случаи, – он уже не может ни социальные услуги получить, ни пенсию, ни материальную помощь. И у нас много таких случаев, – говорит Урыков. – Для больных, в частности с ВИЧ, предусмотрен механизм, когда они могут получить регистрацию в доме ночного пребывания. Но при условии, что они там проживают. Но, может, у него есть где жить после освобождения. Многие не хотят идти туда.

Eсли речь о туберкулезе или ВИЧ, то человек и без регистрации сможет получить терапию. Но эти заболевания – исключения.

– Если человек страдает другими серьезными заболеваниями, требующими системной помощи, такими, как, например, онкология, никто не будет этого делать, – отмечает активист.

В 2017–2018 годах "Становление" участвовало в проекте общественной организации "ЮЛА", которая на президентский грант разработала методику по созданию каскада услуг для людей с тяжелыми заболеваниями, выходящими из заключения. Это касается и больных ВИЧ, и людей с гепатитом, туберкулезом.

Методика предполагает, что специалисты ведут человека от колонии до врача, помогают в социальной адаптации. В работе участвует "мультипрофессиональная команда", куда входят психологи, юристы, врачи.

– Нужно отметить, что далеко не все люди, освободившись, доходят до Центра СПИД. Осваиваясь на свободе, они забывают, что прерывать лечение нельзя. Не знают, что терапия заказана на всех освободившихся. И что в Центре есть соцотдел, который может помочь в преодолении бюрократических барьеров, – говорит Урыков.

К работе с бывшими заключенными привлекают и волонтеров, которые в прошлом тоже отбывали наказание. Это люди из числа "равных", говорит Урыков. И они буквально "водят за руку" недавно освободившихся. Именно через таких людей заключенные и освободившиеся узнают, что на свободе они могут получить помощь. Активисты рассказывают об еще одном онкобольном, которого после освобождения колония снабдила обезболивающими лишь на несколько дней. У мужчины тоже не было регистрации, он обратился за помощью к своему бывшему сокамернику, тот сообщил волонтерам, и общественники экстренно, через Минздрав, нашли ему препараты.

Однако системно проблема не решается. И пока не удалось найти способа преодоления этого барьера, говорят в "Становлении".

Есть все шансы умереть

Один из гражданских активистов – Андрей Воронин. В прошлом у него две судимости. Сегодня он занимается защитой прав заключенных.

– Это мое призвание. Материального мне это ничего не приносит. Я считаю, что в России права человека очень сильно нарушаются. Постоянно учусь на курсах повышения квалификации и сейчас веду пару дел, – рассказывает Воронин.

Несколько лет назад он сам стал жертвой системы, когда после досрочного освобождения в связи с пороком сердца ему отказали в операции в местном кардиоцентре. Причиной, говорит Воронин, стало наличие у него ВИЧ-инфекции:

– У меня был порок сердца, требовалась операция, но в тюремных условиях операцию сделать было нельзя. По болезни меня досрочно освободили в 2012 году. Я обратился через поликлинику в наш кардиологический центр. Прошел обследование инфекциониста, у меня был хороший иммунный статус, порядка 600 единиц, операция была не противопоказана. Но в кардиоцентре делать ее отказались. Врач неофициально мне сказал, что у меня ВИЧ, они не хотят загрязнить аппараты искусственного кровообращения. А официально сообщили, что боятся осложнений во время операции.

Воронин обратился в несколько медцентров Москвы, однако нигде на операцию его не брали. А вот с платной операцией в Литве или Германии проблем бы не возникло – там врачи готовы были принять пациента с ВИЧ. Но стоимость, около 1 млн рублей, была неподъемной.

– Только через три года, в 2015 году я случайно попал на прием замминистра здравоохранения региона, объяснил ситуацию. И только после личного ее обращения мне эту операцию сделали в нашем кардиоцентре, – рассказывает мужчина.

После операции Воронин вновь оказался в колонии. И здесь, по его словам, его лишили возможности принимать лекарства для разжижения крови.

– В кардиоцентре мне поставили искусственный клапан, и чтобы он не забился, надо было принимать варфарин. И это лекарство ежедневного приема мне в колонии не давали. Сначала мне жена его привозила, потом врачи колонии как-то выдали на месяц, а на следующий месяц они не взяли лекарства у жены – сослались на новые правила, что помимо самого лекарства надо привозить еще и товарный чек. И я остался без варфарина на два месяца. Конечно, мне хуже сразу стало, и боли в сердце усилились, – рассказывает Воронин.

Он был снова освобожден из колонии по болезни. Подал в суд на УФСИН и даже выиграл компенсацию в 10 тысяч рублей. Сейчас Воронин готовит иск в Европейский суд по правам человека, так как считает, что компенсацию ему присудили мизерную. И для региона такой иск в ЕСПЧ, связанный с неполучением медпомощи в колонии, тоже станет прецедентом, говорит активист.

По его словам, право заключенных на получение медицинской помощи нарушается постоянно:

– Со мной в камере сидели люди, практически все с ВИЧ-инфекцией. И у многих была стойкая резистентность к терапии – они просто умирали у меня на глазах. С кем я сидел – сейчас только один на свободе, остальные умерли. За 2013 год умерло двенадцать человек, или в колонии, или сразу после освобождения.

Сейчас в качестве общественного защитника Воронин ведет дела двух заключенных с ВИЧ, пытаясь добиться их досрочного освобождения по болезни, чтобы они могли получить эффективное лечение – или умереть в достойных условиях.

– Их уже девять месяцев не осматривали. Инфекциониста в УФСИН нет нигде – ни в одной колонии. Врач-терапевт не может поменять схему лечения, им тупо дают одну и ту же схему, которая уже не работает. И куда мы только ни пишем, как ни добиваемся, никакой реакции нет. Кто из них живой выйдет оттуда, неизвестно, – говорит Воронин. – Одно дело в суде недавно мы проиграли, человека не освободили, хотя у него есть показания, 4Б-стадия ВИЧ, следующая – уже терминальная. Сейчас мы будем обжаловать это решение. А ему сидеть еще полтора года, он очень плохо себя чувствует. У него большие шансы умереть.

Сегодня общественники пытаются отстоять права заключенных и тех, кто лишь вышел на свободу, на получение эффективного лечения. Ежедневно приходится бороться с государственной машиной. И не у всех есть шансы дожить до восстановления своих прав.