25 марта исполняется ровно месяц, как крымский журналист, известный украинский колумнист Павел Казарин отправился служить в тероборону Киева, а именно в 112-ю бригаду. До полномасштабной войны России против Украины Павел сталкивался с военными, только когда брал у них интервью. А оружие брал только в тире. В армии не служил.
Что заставило гражданского человека взять оружие и пойти в тероборону? Чем там занимается журналист? Использует ли оружие? Готов ли встретить российского солдата? Как оценивает настроения в российском обществе? И вернется ли Крым в Украину в ближайшее время?
– Ты вообще служил в армии?
– Нет. Я очень гражданский человек. Я сталкивался с военными, только когда брал у них интервью. А оружие брал, только когда приезжал в тир. Для меня это другой опыт. Я понимаю границы своей компетенции. Я понимаю, что мне многому предстоит научиться.
Павел рассказывает, что в первые дни войны его подписчики готовы были помочь ему с амуницией, но профессиональное снаряжение с высокой степенью защиты нужно на «передке», считает публицист.
– У любого человека, который сталкивается с армией, есть большой соблазн сразу начинать копировать увиденное в фильме: тюнинговать оружие, требовать самую современную каску, самый мощный бронежилет и т.д. Это первая иллюзия от которой нужно избавиться человеку, который попал в Вооруженные силы или в тероборону. Огромное количество вещей, элементов обвеса, снаряжения неподготовленному человеку не нужны. Тепловизоры, приборы ночного видения, дроны лучше отдать тем людям, которые умеют этим пользоваться и которым это реально нужно.
– Что ты делаешь, какой у тебя график?
– У разных подразделений теробороны разные задачи. В нашей 112-й бригаде теробороны Киева у разных батальонов могут быть разные задачи. То подразделение, в котором я прохожу службу, не находится на «передке». Возможно, нас туда перебросят, но пока мы не там. В данный момент наша сфера ответственности это: дежурство на блокпостах, мы следим за соблюдением комендантского часа, помогаем гражданским, боремся с потенциальными диверсантами, людьми, которые могут собирать информацию об украинских военных. Во многом задача территориальной обороны в том, чтобы армия не отвлекалась на решение второстепенных задач. При этом я знаю много подразделений теробороны, которые находятся на «передке» и во взаимодействии с регулярными частями Вооруженных сил отбивают атаки.
На нас с моим другом и коллегой Юрием Мацарским замкнули коммуникацию с международной прессой. Поэтому у нас то дежурства на блокпостах, то работа в качестве случайных пресс-офицеров.
– Приходилось ли тебе брать оружие в руки и использовать его по назначению?
– Оружие у нас в руках с первого дня. В моем случае – с 25 февраля. Но открывать огонь мне доводилось пока что лишь на стрельбах (в тире).
– Были ли у тебя страхи, когда ты решался на этот шаг? Может, он есть у тебя сейчас?Страх – это вообще нормальное качество. Просто он конструктивным должен быть
Страх – это вообще нормальное качество в условиях боевых действий. Просто он конструктивным должен быть– В первые дни страха было значительно больше. Безусловно, было страшно в первый день, когда мы не понимали масштаб вторжения и того, насколько успешной будет украинская оборона. Конечно, было страшно во второй день, когда мы пошли записываться (в тероборону – ред.). Было непонятно, куда тебя бросят, как быстро ты обретешь нужные компетенции. Страх – это вообще нормальное качество в условиях боевых действий. Просто он конструктивным должен быть. Он не должен тебя заставлять застывать на месте. Отталкиваясь от этого страха за собственную жизнь, ты должен прокачивать какие-то скилы, правильно обустраивать позиции, должен делать все чтобы снизить величину рисков. Но сам по себе страх – это абсолютно нормально. И порой бывает не по себе. Ракеты прилетают и в тот район, в котором стоим мы. Если вам будут говорить люди, что они не испытывают страха, вы присмотритесь к ним. Возможно, с ними что-то не так.
– Чтобы ты сказал при встрече российскому солдату?
Если сейчас нужно кому-то что-то объяснять, то не нужно никому ничего объяснять
– Не думаю, что имеет смысл что-то говорить. Пока у него будет в руках оружие, – он попытается нас убить. После того, как у него в руках не будет оружия, он попадет в плен, – он попытается нас разжалобить, соглашаться с любыми нашими словами, выражая глубокое раскаяние. Что касается российской аудитории. Все, что происходит сейчас, настолько очевидно: если сейчас нужно кому-то что-то объяснять, то не нужно никому ничего объяснять. Если люди сами не понимают, кто тут Давид, кто тут Голиаф, кто наследует у Третьего рейха, а кто наследует у всей остальной Европы, на которую Рейх напал, – он безнадежен.
– Что с Крымом?
– Действительно, 24 февраля 2022 года тема Крыма сменила контекст. Если прежде Россия заявляла, что вопрос Крыма закрыт, и с ней готовы были исподволь неофициально, но соглашаться многие европейские страны (ведь вопрос Крыма напрямую сопряжен с перспективой масштабной войны), то сейчас эта масштабная война уже идет. Россия перепрошила крымскую повестку. Она вшила ее в нынешнюю войну. Мы не знаем, в каком формате Россия закончит нынешнюю войну. Какими будут ее границы. Если 23 февраля 2022 года крымский вопрос был закрыт, то сейчас говорить о том, что он закрыт, будет только Дмитрий Песков (спикер российского президента – ред.). Может быть, и в Крыму мы с вами увидимся.
Доступ к сайту Крым.Реалии заблокирован Роскомнадзором. Беспрепятственно читать Крым.Реалии можно с помощью зеркального сайта: https://d1f5ulcomr5aq2.cloudfront.net/. Также следите за основными событиями в Telegram, Instagram и Viber Крым.Реалии. Рекомендуем вам поставить VPN.
FACEBOOK КОММЕНТАРИИ: