«Прикрываю голову и жду, что сейчас будет убивать». Как пожилые люди страдают от домашнего насилия в России и какая помощь им нужна
По данным НКО, в России во время режима самоизоляции количество жалоб в кризисные центры о случаях домашнего насилия увеличилось в 2,5 раза. Но не все жертвы могут сообщить о себе – пожилые люди часто не осведомлены о том, куда можно обратиться за помощью. Кроме того, люди старшего возраста зависимы от своих агрессоров, тяжело болеют или не имеют возможности разъехаться с теми, от кого страдают. Из-за пандемии коронавируса рассмотрение закона о домашнем насилии в России остановлено, но правозащитники и юристы говорят, что сейчас он необходим как никогда.
Корреспондентка Настоящего Времени рассказывает историю пострадавшей и объясняет, какая помощь нужна ей и другим пожилым жертвам домашних агрессоров.
"С мужем можно развестись, а от сына деваться некуда"
"Сын избил меня первый раз в 2006 году. Я тогда написала заявление, но следовательница попросила, чтобы я его чуть ли не за ручку к ней привела. Но он все не шел. В итоге она мне прислала письмо, в котором сообщалось, что виновата я сама в избиении. У меня была истерика. Это вот так наша доблестная милиция помогает нам?!" – рассказывает 64-летняя Елена Петровна (имя изменено по просьбе героини) из Вологды.
Женщина большую часть своей жизни прожила в однокомнатной квартире вместе с сыном. Он часто выпивает, устраивает скандалы и бьет свою маму. Елена Петровна обращалась в полицию несколько раз, но все заканчивалось административным штрафом за побои в отношении близких лиц (статья 6.1.1. КоАП), которую начали применять после декриминализации побоев Госдумой в 2017 году. Тогда государство признало избиение члена семьи не преступлением, а правонарушением.
Елена Петровна вспоминает, что уже в детстве терпела от матери унижения и избиения. Насилие продолжилось, когда она впервые вышла замуж.
"Оказался мой муж пьяницей, прожила с ним почти пять лет, но не очень хорошо. Перед самой свадьбой он меня ударил, но я тогда не поняла, что это ненормально. Я выросла без отца и не знала, как должно быть в семье, – рассказывает женщина. – Потом, помню, беременная была, сидела на кровати, а сзади ковер на стене висел. Муж начал ножи бросать как бы в меня, но не попадал, и ножи вонзались в ковер рядом с моей головой".
Елена Петровна объясняет, что такие ситуации повторялись нечасто, и она решила терпеть, а когда родила сына, вообще перестала обращать внимание на мужа, "лишь бы не мешал". Но в итоге женщине все-таки пришлось подать на развод – после того как она поняла, что может умереть в этом браке. Когда сыну исполнилось четыре года, муж Елены Петровны напился и начал избивать ее. Бил по всему телу, кроме лица, чтобы синяки не были заметны. Женщине пришлось убежать к соседям по общежитию. На следующее утро она вместе с сыном улетела в свой родной город Азов и уже оттуда написала заявление о разводе. Вспоминает, что очень радовалась разводу и ходила по улицам счастливой:
"Счастье было от того, что все те мужики, которые навстречу идут, они не ко мне домой придут, не надо мной будут измываться и мучить. С некоторыми, конечно, приходилось встречаться, и я видела, что они так же пьют и тоже избивать будут, поэтому расставалась с ними. И это все равно меня не уберегло. Если с мужем можно было развестись, то от сына деваться некуда".
Елена Петровна надеялась, что сын вырастет "нормальным человеком", потому что больше не будет видеть избиений и слышать матерную речь отца. По ее словам, ребенок был образцово-показательным мальчиком: хорошо учился, сам стирал свои вещи и старался помогать с уборкой по дому.
"Но в первом или во втором классе он закурил, и я в ужасе даже отлупила его. Как меня мать лупила за всякое, так и я его. Я же не знала, как по-другому, никого рядом нет. Как его отучить, чтобы раз – и все?" – говорит женщина.
После 9-го класса сын Елены Петровны поступил в машиностроительный техникум, но бросил его на последнем курсе. Мать боялась, что он станет вором, поэтому сама пошла в военкомат и попросила, чтобы его забрали в армию. После службы сын какое-то время жил в квартире своего отца и пытался наладить собственное производство детских кроваток, но не получилось.
"Потом переехал ко мне жить с женщиной. И вот тогда начали ругаться, он пил много, не работал. Тогда первый раз и избил. И после письма следовательницы о том, что я сама виновата, осталась такая психологическая травма, что я и забыла, что же он сделал, – признается Елена Петровна. – Я и так-то знала, что его не посадят, если и заберут на 15 суток, я боялась, что он оттуда придет и за то, что я его посадила, может бить. Плакала, хотела в прокуратуру идти и писать заявление на следовательницу. Но поскольку тяжело было на работе, я утерлась и решила забыть" .
Заперты в клетке
Психолог Ксения Боженкова из Томска работает с людьми старше 55 лет и занимается исследованием насилия над пожилыми. Боженкова отмечает, что жертвы старшего возраста меняются в физиологическом и в когнитивном плане, поэтому им тяжелее принять и осознать, что близкие могут представлять для них какую-то угрозу. К тому же пожилые люди редко готовы резко изменить свой быт.
"Молодая женщина может забрать детей и уехать в убежище, а для пожилого человека это катастрофа, и вообще в пожилом возрасте не рекомендуется менять обстановку, они же привыкают к своему дому, – объясняет психолог. – Еще эмоциональная сфера очень изменчива. Сначала воспринимают себя как жертву, но через секунду думают: "Ну ладно, вроде ничего такого страшного не произошло" – и прощают обидчиков".
Пожилые люди привязаны не только к своему дому, но и к близким, на которых они вынуждены опираться из-за физического или психологического состояния, считает психолог центра "Насилию.нет" Татьяна Орлова. По ее опыту, с пожилым человеком психотерапия происходит намного сложнее, так как он не может решиться дать отпор. У него уже устоявшиеся привычки – и доказать человеку, что он имеет право не слушаться, когда ему приказывают что-то сделать, что он может вызвать полицию, бывает очень сложно.
По словам психолога Ксении Боженковой, в основном пожилые люди подвергаются насилию со стороны близких родственников, на первом месте – дети и муж. Среди видов насилия психолог выделяет экономическое насилие, когда ребенок проживает с пожилым родителем, нигде не работает и постоянно требует деньги. Такое может наблюдаться и в домах престарелых, где Боженкова также проводила исследование.
"Когда день пенсии – так сразу куча родственников. Больше половины пенсии отдается государству на содержание, а 25% выдается на руки пожилому человеку, и даже эти копейки родственники забирают, – рассказывает психолог. – Также наблюдается и психологическое насилие: оскорбление, унижение, угроза, что сдадут в дом престарелых. Газлайтинг, когда человеку говорят, что он плохо соображает, что у него уже деменция, – и он действительно начинает сомневаться в своей адекватности. И, конечно, физическое насилие тоже присутствует: это и толчки, и синяки, и другие телесные повреждения".
Психолог центра "Насилию.нет" Татьяна Орлова указывает на то, что в насилии в любом случае виноват абьюзер, такой человек "сливает" свою собственную тревогу на кого-то другого, а не берет ответственность за себя. "Вопрос, откуда взялись эти абьюзивные механизмы. Если это твой собственный ребенок, то ты, скорее всего, воспитал их сам. Конечно, нельзя сказать, что это всегда семейное воспитание, есть очень много факторов. Но главное, что у абьюзера такой способ жизни: он нападает на слабых, чтобы самому не было тревожно", – говорит Орлова.
Психолог Ксения Боженкова добавляет, что причина домашнего насилия может быть в характере сложившихся отношений между детьми и пожилыми родителями. Например, родитель в детстве оскорблял и унижал своего ребенка, потом дети вырастают и начинают "отрываться" и "оплачивать" насилием.
Второй причиной может являться эмоциональное выгорание у тех, кто ухаживает за пожилыми лежачими людьми. Здесь выделяется категория женщин 35-40 лет, так называемое поколение сэндвичей, у которых с одной стороны дети-подростки, а с другой – пожилые родители. Боженкова отмечает, что такие женщины из-за двойной нагрузки часто не успевают следить за собой, и от бессилия у них происходит эмоциональный взрыв. Также насилие может проявляться на фоне алкогольной и наркотической зависимости, которые не являются причиной абьюзивного поведения, но могут его усиливать.
"Особенность, которую я еще заметила у таких жертв, – это жертвенность и ригидность мышления (сложность в приспособлении к неожиданно меняющимся условиям). Поэтому яркого примера, чтобы кто-то смог разрешить такую ситуацию, в моей практике не было, – отмечает психолог. – С точки зрения цикла насилия, здесь нет никаких отличий [от других видов домашнего насилия]: также есть медовый месяц, когда дети становятся покладистыми, тогда жертвы забирают заявления. А потом опять унижения и удары – и вот они остаются запертыми в своей клетке".
Сто рублей и кровь из головы
Второй раз сын избил Елену Петровну, когда она начала делать ремонт в квартире. Сын часто повышал на нее голос и говорил, что она платит слишком большую сумму денег мастерам, а ему не дает ни копейки. После того как из кошелька Елены Петровны пропали сто рублей и она спросила у сына, не видел ли он их, он избил ее до сотрясения мозга. Женщина вспоминает, как лежала около кровати и искала руками телефон, а когда нашла, позвонила подруге и успела сказать, чтобы та вызвала "скорую" и полицию.
"Тогда меня увезли, обследовали. Заявление уже не подавала, потому что прекрасно знала, что все законы против меня. Если сейчас я избитая, то после заявления вообще придет и убьет, – говорит Елена, – После ремонта его женщина сбежала, даже свои вещи оставила, и мы с ним остались наедине. Вот тут страшно стало с ним находиться".
В одну из ночей сын опять ударил мать по голове. Она выбежала на улицу и обратилась за помощью к молодой паре, которая шла навстречу. Елене Петровне вызвали "скорую", приехала и полиция, но на тот момент сына уже не было в квартире, поэтому сотрудники уехали. Женщину вновь отвезли в больницу, где зашили рану на голове. После этого сын долго не появлялся дома. Однажды он позвонил и пьяным голосом сообщил, что Елена Петровна скоро станет бабушкой.
"Ему уже 42 года было, сначала не поверила ему, потом оказалось – правда. Через полтора месяца пошла проведать мать ребенка в туберкулезное отделение. Она в итоге умерла, и внучка моя до сих пор в доме ребенка", – вздыхает женщина.
Этой зимой сын Елены Петровны снова вернулся домой с новой девушкой и начались "пьянки и скандалы". Когда мужчина начинал орать и вновь замахиваться руками на мать, она выбегала на улицу, ходила вокруг дома несколько часов и ждала, пока в окне ее квартиры погаснет свет. По словам собеседницы, от безысходности она пошла к участковому за советом. Тот сказал ей, что на ее сына "лежит уже четыре дела, но маловато и нужно еще". Участковый порекомендовал женщине вызывать полицию, писать заявления и убедил, что бояться не надо.
"Меня сын называет только "сука", "бл**ь". Я, конечно, физически вынуждена терпеть, но морально все равно не согласна с этим. Так не должно быть. С 28 декабря по совету участкового начала вызывать полицию, с того времени четыре раза, – рассказывает Елена Петровна. – Они его увозят в отдел, не проходит и часа – он уже дома на пороге. Я в ужасе закрываю глаза, прикрываю голову и жду, что сейчас будет убивать. Он, как бандит, подходил вплотную, замахивался, но не бил. Этот период я почти не спала, на работу ходила и дома все это переносила".
Тогда же, в конце декабря 2019 года, Елена Петровна обратилась в Вологде в кризисный центр для женщин. Ей предоставили бесплатного юриста, которая порекомендовала собрать все заявления о побоях и обратиться в суд, чтобы добиться выселения сына из квартиры.
Закон о домашнем насилии: какая защита нужна пожилым
"Здесь ситуация, как у молодых: у тебя есть квартира, но ты вынуждена из нее бежать, а агрессор в ней остается. Не в том направлении идет наша система. Необходим закон о домашнем насилии, чтобы прежде всего был охранный ордер, агрессор покинул жилье и не приближался к жертве, – говорит психолог Ксения Боженкова. – Но в законе нигде не прописаны отдельные пункты для пожилых. Может возникнуть ситуация, когда человек находится в лежачем состоянии, а его сыну-агрессору делают охранный ордер. Но [пострадавший] требует ухода. И как поступать в таких ситуациях? В США есть Национальный центр для помощи именно пожилым жертвам, отдельные телефоны доверия и убежища, у нас же в кризисных центрах в основном оказывается помощь женщинам до 50 лет".
О необходимости закона говорит и адвокат Анастасия Тюняева, которая работает с делами о домашнем насилии. Тюняева указывает на то, что в первоначальной версии законопроекта, которую разработали адвокаты Мари Давтян, Алексей Паршин, активистка Алена Попова и депутат Оксана Пушкина, было сказано о всех видах насилия, в том числе сексуальном и экономическом. Также предлагалось рассматривать домашнее насилие не только с точки зрения гражданского, но и уголовного права, что предполагало реальную защиту жертв и активное вмешательство сотрудников полиции.
В финальной версии закона, которую опубликовал Совет Федерации в конце ноября 2019 года на своем сайте, к домашнему насилию относится только физическое, психологическое насилие и насилие, которое причиняет имущественный вред. Более того, у правозащитников возникают вопросы к эффективности наказаний, которые прописаны в данной версии законопроекта. Например, в тексте не предлагается конкретных мер, которые нужно применить в случае нарушения защитного предписания, которое запрещает агрессору контактировать с жертвой. Авторы первоначальной версии предполагают, что скорее всего наказание будет в виде штрафов и арестов. Но такая ответственность, по их мнению, ничтожна, поэтому необходимо уголовное наказание – вплоть до одного года лишения свободы.
Несмотря на все недостатки, даже если закон примут в его финальной версии, это все равно будет победа, так как будет означать признание проблемы, говорит адвокат Тюняева. Но даже если защитные предписания появятся, они не смогут помочь с выселением абьюзера из квартиры, как в случае Елены Петровны.
"Защитное предписание имеет общие черты с "охранным ордером", который есть в американском штате Калифорния. Одна из особенностей охранного ордера заключается в том, что суд имеет право выселить нарушителя из квартиры, где он проживал с потерпевшим, даже если нарушитель является собственником. Такое право было предусмотрено в первоначальной версии закона о домашнем насилии в России. Однако в итоговой версии (на сайте Совета Федерации) суд может обязать нарушителя покинуть место совместного проживания только в случаях, если у него есть где жить", – объясняет Анастасия Тюняева. То есть на практике выселение работать не будет.
Адвокат рассказывает об одном из своих дел, связанных с психологическим насилием. Пожилой мужчина с инвалидностью живет со своим взрослым сыном и 15-летним внуком, которому поставлен диагноз "шизофрения". Внук часто угрожает своему деду, сжигает семейные фотографии и разбивает бытовую технику. Суд не стал возбуждать уголовное дело – физического насилия не было, а психологическое не признается государством как "реальная" угроза.
"Получается, что от следующей стадии агрессии, когда насилие со стороны внука станет опасным для жизни и здоровья дедушки, его никто не защитит, кроме него самого, – рассуждает Тюняева. – Необходимо, чтобы проблему домашнего насилия увидели и предприняли все меры для ее разрешения. В процессе действия законопроекта станет понятно, какие механизмы работают, а какие нужно заменить. Самое ценное, что мы можем потерять, – это время. А мы уже его теряем".
Куда выселить агрессора и какими должны быть убежища
Адвокат и соавтор закона о домашнем насилии Мари Давтян отмечает, что в первоначальной версии документа было сказано о выстраивании отдельной системы помощи жертвам насилия, в том числе говорилось о доступе к кризисным центрам. И такой доступ обеспечивается прежде всего на региональном уровне, потому что так работает вся система в стране: как и в каком размере будет оказана помощь, решают регионы. На федеральном же уровне задается стандарт, например, в законопроекте прописывается, чтобы кризисные центры учитывали потребность пожилых людей в медицинских услугах.
"Я знаю, что в Свердловской области есть отдельный кризисный центр для пожилых, и в нем проживают жертвы. У них есть и медики, и бурная социальная жизнь кипит, проходят различные мероприятия. Это как раз очень хороший пример того, как это можно сделать. Об этом центре узнают через врачей поликлиники, соседей и газеты", – рассказывает Давтян.
Стоит подумать и об отдельных центрах для лежачих пожилых, которые нуждаются в уходе, говорит адвокат. Нередко такие люди не обращаются за помощью, потому что их дети-агрессоры единственные, кто их обслуживает. Если возможности выселить агрессора не будет (например, он является собственником жилья), то закон, соавтором которого является адвокат Давтян, предусматривает переселение жертвы за счет регионального бюджета. А охранный ордер предотвращал бы повторные случаи насилия, так как появляются реальная ответственность, обязанность проходить терапию и контроль со стороны полиции.
"Все очень переживают, куда выселять агрессора, что он останется без дома, но опыт других стран показывает, что никто из агрессоров не умер на улице. Выселение в России занимает долгие годы. За это время можно убить и прикопать. Никто не интересуется, куда пойдет пожилая женщина, пострадавшая от домашнего насилия, но все очень волнуются за агрессора", – возмущается Давтян.
Елена Петровна весной собрала все необходимые документы и подала в суд, чтобы добиться выселения сына из квартиры. Но в данный момент судебные заседания переносятся из-за карантина. Сейчас сын Елены Петровны живет у своей новой девушки и домой пока не возвращается. Женщина говорит, что перестала бояться и будет добиваться выселения до конца. Она планирует забрать внучку из дома ребенка и жить вместе с ней в отремонтированной квартире с новым диваном и стульями, для которых Елена Петровна вышивает чехлы.
"Ненавидеть он меня стал еще больше. Но я ему зла ни в коем случае не желаю. Он кричит и орет, что я мразь, испортила ему жизнь и виновата, что он такой. Я привыкла, что перед всеми виновата. Перед матерью виновата, перед мужем, перед сыном, – говорит Елена Петровна. – И вот когда все это происходит, думаю: ну а, может, я правда виновата? Моя мать меня сильно била в детстве, я ее ненавидела и плакала, но я же с ней не дралась. Просто молча переносила. Но когда уехала и стала жить одна, то с теплотой вспоминала о маме. Почему у сына тогда такая злоба на меня?"