Cуд по МН17: Секретные свидетели, адвокат «Гюрзы» и ставки Украины

Нидерландский Окружной суд Гааги начал процесс по делу о сбитии Боинга-777 рейса МН17 в небе над Донбассом летом 2014 года. Все четверо подозреваемых – бывшие члены группировки «ДНР» (трое граждан России и один – Украины), и все не явились на заседание. Однако один из них – подполковник российских ВДВ Олег Пулатов («Гюрза») – нанял дорогих адвокатов в Гааге и прислал юристку из Москвы.

Зачем Россия решила принять участие в процессе? Чего ожидать от адвокатов Пулатова? И как ход суда могут изменить свидетели запуска ракеты из БУКа, которые, по словам следователей, есть у Нидерландов?

Об этом в эфире Радио Донбасс.Реалии говорили юрист-международник, доцент Института международных отношений КНУ имени Тараса Шевченко Николай Гнатовский и заместитель руководителя Офиса генпрокурора Украины, глава международной следовательской группы от Украины по делу MH17 Гюндуз Мамедов.

О доказательствах в деле кратко читайте здесь.

– Николай, расскажите, что сегодня началось в окружном суде Гааги. Говорят юристы, что это ознакомительный этап.

Николай Гнатовский: Сегодня в Гааге, а если точнее – в Схипхол, недалеко от главного голландского аэропорта, начался уголовный процесс по уголовно-процессуальному законодательству Нидерландов, посвященный катастрофе самолета рейса МН17. Обвинения предъявлены физическим лицам на данный момент. Этап, который мы сейчас имеем возможность наблюдать, действительно имеет неизбежно ознакомительный характер: по голландскому уголовному процессу обвинение должно представить свое дело, должно объяснить, чего именно оно добивается от суда, определить круг подозреваемых, ознакомиться с результатами расследования и так далее. То есть сам этап – предварительный. Но факт того, что это слушанье началось, чрезвычайно важен, поскольку последствия, как ожидается, этого рассмотрения существенно выходят за пределы уголовной ответственности тех лиц, о которых идет речь, несмотря на их отсутствие на скамье подсудимых на сегодня.

– Давайте напомним: это Сергей Дубинский – бывший глава разведки группировки «ДНР», ветеран ГРУ Российской Федерации, Игорь Гиркин («Стрелок») – бывший так называемый «министр обороны» группировки «ДНР», Олег Пулатов («Гюрза») – полковник запаса российских ВДВ, по данным голландской прокуратуры, был причастен к перевозке БУКа и организации охраны этого комплекса, и Леонид Харченко – единственный гражданин Украины, которому предъявили обвинения, командир батальона в так называемом «ГРУ «ДНР», он тоже, по данным обвинения, был причастен к охране БУКа. А почему так много времени понадобилось, чтобы довести дело до судебного процесса – 5,5 лет после трагедии? Это нормально?

Николай Гнатовский: Продолжительность расследования зависит от сложности уголовного дела, обстоятельств, которые привели к данной трагедии и от сотрудничества всех заинтересованных сторон. Безусловно, если бы у совместной следственной группы было сотрудничество со стороны всех, включая Россию, тех, кто контролирует отдельные районы Луганской и Донецкой областей Украины – расследование могло бы занять меньше времени. А так они были вынуждены применять значительно более сложные способы установления истины или того, что им кажется правильной версией событий. Поэтому, учитывая сложность обстоятельств, что постоянно запускаются версии, требующие проверки, иногда явно заведомо фальшивая информация, иногда просто какие-то гипотезы, которые высказываются разными сторонами – это все не ускоряло ход расследования. В данному случае, я думаю, это более чем оправданный срок.

– Вы ожидали, что один из подозреваемых примет участие в своей защите – отправит адвоката?

Николай Гнатовский: Это было не так просто предвидеть, но участие адвокатов хотя бы одного из обвиняемых в этом процессе, безусловно, делает его более качественным. Любой уголовный процесс, который проводиться в отсутствии обвиняемых на скамье подсудимых, неизбежно очень проблемный. Потому что уголовный процесс должен иметь состязательный характер. То есть обвинение должно так же уравновешиваться, насколько это возможно, позицией защиты. Когда этого нет, возникают очень серьезные опасения, что может быть нарушена статья 6 Европейской Конвенции по правам человека, которая предусматривает право на справедливый суд. Процессы без участия на скамье обвиняемых возможны, но суду нужно прилагать дополнительные усилия для того, чтобы сделать их действительно справедливыми и состязательными. По сути, элемент состязательности возможен, когда хоть кто-то там есть. И в этом смысле, конечно, участие адвокатов одной из сторон – позитивно, хотя абсолютно понятно, что они отправлены туда выполнять несколько другие функции.

– Вы говорите, что это добавляет легитимности этому судебному процессу. Но зачем это России? Явно, что это не сам Пулатов нанял адвокатов, потому что, по сообщениям СМИ, услуги нидерландских юристов – недешевое удовольствие.

Николай Гнатовский: В любом случае эти юристы получают доступ ко всем материалам процесса. Это азы любого уголовного процесса, и процесс в Нидерландах не является исключением. Соответственно, они имеют возможность использовать эти материалы так, как считают нужным. Я думаю, что законодательство предусматривает некие ограничения в том, чтобы эти материалы предавать огласке в том или ином качестве, но здесь у них появляются возможности для маневра. А второй момент – появляется возможность навязывать свой дискурс, свой нарратив через выступления адвокатов. Ведь рассмотрение подобных дел в уголовном процессе предусматривает, что у обвиняемых возникает возможность давать свои версию событий. И это очень часто не нравиться обвинителям, родственникам жертв и тем, кто от этого действительно пострадал. Никто не получал большого удовольствия, скажем, от выступления адвокатов в Нюрнберге или в Международном трибунале по бывшей Югославии. Но это необходимо, иначе это – не уголовный процесс.

– Есть ли какие-то ограничения по материалам, которые может получать адвокат? Он имеет право ознакамливаться абсолютно со всем, что получит на руки суд, даже, возможно, с какими-то данными свидетелей, имена которых пока держат в тайне?

Николай Гнатовский: Адвокат имеет возможность видеть все те материалы, на основании которых судьи будут принимать решение. Уголовный процесс практически в любой стране достаточно типичный. На том или ином этапе для стороны обвинения будет существовать обязательство раскрывать свои карты, то есть показывать защите все, что у них есть. Я думаю, на каком этапе такое обстоятельство возникнет, будут тактически решать голландские прокуроры. И у адвокатов есть некие профессиональные ограничения в распространении такой информации. И тот факт, что привлечена голландская фирма с очень солидной репутацией, говорит о том, что сами эти адвокаты вряд ли будут играть на грани фола. В то же время там, безусловно, есть российские партнеры, есть клиент, поэтому, что они будут делать – очень трудно предсказать.

– Можно ли себе представить, что адвокаты из гаагской юридической компании будут просто прокси, которые будут поставлять информацию, а займутся этим делом юристы в Москве?

Николай Гнатовский: Это предположение не лишено смысла. На самом деле, может быть как угодно. Это не создает каких-то беспокойств по поводу того, что процесс будет неправильным или некачественным. Мы же хотим установления фактов, узнать, что произошло на самом деле. И это будет иметь последствия, выходящие за рамки данного процесса.

– Давайте расскажем о них. Сейчас есть только 4 физических лица, за ними нет никаких политических имен. Чего вы ожидаете, как этот процесс может дальше разворачиваться? Наверное, в рукавах у нидерландского обвинения много козырей.

Николай Гнатовский: Совместная следственная группа, созданная 5 странами, в том числе, и Украиной, расследовала обстоятельства этого дела и достаточно периодично информировала международную общественность о ходе расследования. У них есть определенная версия, виденье того, что произошло. Оно в целом опубликовано, в общем-то известно все, что они хотят сказать и как они представляют картину этого преступления. Теперь важно, пройдет ли их версия испытания в суде, репутация которого является неоспоримой. Да, это национальный суд, его решения не обязательны для других стран – это все понятно. Но зато эта версия может пройти так сказать испытание на прочность, что дает возможность ее дальше использовать в международных судебных учреждениях как доказательство не просто следственной группы, но и доказательство, которое прошло судебный контроль. Это немаловажно.

БОЛЬШЕ ПО ТЕМЕ:

Манипуляции и саботаж России против расследования по делу MH17

– К каким выводам может прийти окружной суд Гааги в результате?

Николай Гнатовский: Перед судом стоит задача достаточно прямолинейная: они должны сказать, виновны или не виновны обвиняемые в инкриминированных им преступлениях. Известно, что это может быть неполный список, что по мере доказательств могут быть еще предъявлены обвинения. Для дополнительных лиц суд будет проходить заново, они должны будут пройти точно так же все эти этапы.

Важно, что будет решение, которое потом можно будет обжаловать в Голландии в апелляционной инстанции и, возможно, в кассационной инстанции. С этим решением можно формулировать и уточнять свою позицию, например, Украине в международном суде в ООН в рассмотрении дела «Украина против России» по Международной Конвенции по борьбе с финансированием терроризма. В Украины будет возможность дальше предъявлять доказательства, поскольку этот эпизод является одним из ключевых.

– Давайте к нашему разговору подключим Гюндуза Мамедова, он с нами на прямой телефонной связи. Он во главе Украинской делегации Генпрокуратуры в этом окружном суде в Гааге. Гюндуз, какие функции выполняет украинская делегация в Гааге?

Гюндуз Мамедов: Я прилетел сюда, чтобы подписать соглашение, сроки которого истекли в этом году. Мы подписали со всеми странами-участниками новое соглашение, вошли новые лица.

– Какой интерес Украины в этом судебном заседании, ведь генпрокуратура России сказала в очередном комментарии, что они не будут учитывать никакие решения нидерландского суда, для них это не закон?

Гюндуз Мамедов: Это позиция России, но это не умаляет позицию суда королевства Нидерланды. Украина частично передала свою юрисдикцию по расследованию и передаче этих материалов в Нидерландский суд. Прокуратура и следствие служб безопасности Украины сформировало три подозрения, которые передали в порядке соглашения и конвенции в Нидерланды. В настоящий момент мы продолжаем расследовать этот факт. При установлении новых фактов мы будем так же передавать все нашим партнерам в Нидерланды. Украина неоднократно подчеркивала и сейчас подчеркивает, что мы полностью доверяем правосудию Нидерландов и надеемся, что они вынесут соответствующий вердикт по этому делу.

БОЛЬШЕ ПО ТЕМЕ:

Подозреваемые по делу MH17: признают ли они вину?

– Планируется ли будущее решение Нидерландского суда использовать в других судах?

Гюндуз Мамедов: Это решение играет немаловажную роль. Департамент процессуального руководства по уголовным делам, совершенных в условиях вооруженного конфликта, созданный на базе Генпрокуратуры, в данный момент формирует и передает материалы в Международный уголовный суд. Один из материалов, которые мы ранее направляли, как раз касался авиалайнера МН17. Второе – это суд ООН, где у нас поданное обращение по 2-м конвенциям. Одна из них – финансирование терроризма. В контексте этого фигурирует несколько фактов, один с которых – данное происшествие.

– У представителей Малайзии из объединенной следственной группы есть какое-то особое мнение о том, что случилось в небе над Донбассом?

Гюндуз Мамедов: Я не могу комментировать их позицию, хотя вчера у нас была первая рабочая встреча с нашими партнерами, в том числе – с коллегами из Малайзии. Могу вас уверить, что позиция у нас единая, и цель у нас одна – достижение истины и привлечение виновных лиц к ответственности.

– Возьмем Сергея Дубинского, экс-начальника разведки группировки «ДНР». Он – полковник ГРУ Генштаба России. Его начальник – адмирал Игорь Костюков. Начальник Костюкова – это Генштаб, Валерий Герасимов. Герасимов подчиняется Сергею Шойгу. Шойгу – это Путин. Будет ли в суде развиваться эта, политическая цепочка?

– В национальном уголовном суде – не будет, потому что там предъявляются обвинения к конкретному лицу. А если речь идет о Международном уголовном суде, то там другая история, там есть такое понятие как ответственность командиров, и вся цепочка, которую вы назвали, там может действовать. Не забывайте, что для национальных судебных учреждений существует иммунитет высших должностных лиц государств. Тогда как для Международного уголовного суда его нет.

Этот суд существует, но Россия отозвала свою подпись под статутом этого суда, штаб-квартира которого находится в Гааге, и понятно, что по состоянию на сегодня она не собирается признавать его решений. Но это все долгосрочные процессы. Сегодня не собирается, завтра, может быть, соберется. Обязанность государств в любом случае – сделать так, чтобы правосудие свершилось, и чтобы как минимум была установлена вина тех, кто совершил это преступление.