Река Пяндж – узкая, в некоторых местах шириной не более 20 метров. Перейти через нее было бы совсем не сложно, если бы за рекой, которая разделяет Афганистан и Горный Бадахшан, юго-восточный регион Таджикистана, с таджикской стороны не следили военные. В последние месяцы, после того как к власти в Афганистане вернулись талибы, граница стала головной болью официального Душанбе. Не придут ли из-за Пянджа боевики под белым знаменем с изображением шахады? Читайте об этом в материале Радио Свобода.
Горный Бадахшан – суровое, не слишком уютное место. Почти вся область – горы Памира, где место с постоянным доступом к воде – большая редкость. Единственное исключение – долина реки Пяндж, оба берега которой плотно заселены местным коренным народом – бадахшанскими памирцами. С конца XIX века берега принадлежат разным странам. С 1991 года, когда распался СССР, эти страны – Афганистан и Таджикистан.
Опасения Эмомали Рахмона
С середины августа, когда отряды движения "Талибан" (признано в России террористической организацией и запрещено. – РС) заняли Кабул, президент Таджикистана Эмомали Рахмон неоднократно выступал с критикой новых правителей Афганистана. Рахмон требует создать в соседней стране "инклюзивное правительство" и признать в нем роль этнических таджиков (они составляют от 20 до 35 процентов населения Афганистана). По мнению Рахмона, таджики на данный момент слишком слабо представлены в структурах "Талибана": подразумевается, что решающую роль в этом движении играют пуштуны. В связи с этим Душанбе предоставил возможность скрыться от преследований нескольким бывшим высокопоставленным афганским чиновникам таджикского происхождения, среди которых и.о. президента Афганистана Амрулла Салех и и.о. вице-президента Мохаммед Захир Акбар.
Обращениями к талибам власти Таджикистана не ограничиваются. Они организуют учения, в которые также вовлечены российские военные, дислоцированные в Душанбе и в городе Бохтар в составе 201-й военной базы. Раньше база именовалась дивизией с тем же номером и долгое время была размещена как раз на границе с Афганистаном. Но с 2003 года по условиям двустороннего соглашения патрулирование границы полностью перешло в ведение вооруженных сил Таджикистана. Однако российское военное присутствие не становится менее заметным. Так, в конце октября на полигоне "Харб Майдон", в 25 км от границы с Афганистаном, прошли очередные маневры, во время которых таджикские и российские военные инсценировали вооруженный отпор вторжению "террористов". По заявлениям руководства Таджикистана, в учениях приняли участие более 100 тысяч военнослужащих таджикской армии и еще 130 тысяч офицеров и солдат мобилизационного резерва.
Организовать серьезное вторжение сил и возможностей у движения "Талибан" просто нет
Такая военная активность удивляет некоторых российских и западных экспертов, которые сходятся во мнении, что наступление талибов на бывшую советскую республику, члена ОДКБ, сейчас маловероятно. Даже близкие к таджикским властям аналитики утверждают: для того, чтобы перейти границу с Таджикистаном и организовать серьезное вторжение, "сил и возможностей у движения ["Талибан"] просто нет". Поэтому, по словам Тимура Умарова, эксперта Московского центра Карнеги, в действиях таджикского лидера нужно скорее усматривать попытку закрепить за собой поддержку международного сообщества и мобилизовать собственных граждан, представляя единение вокруг президента в качестве единственно правильного выбора в сложном международном контексте.
Богатые правители бедной страны
Причин искать поддержки населения у Эмомали Рахмона много. Первая – усталость местных жителей от его долгого правления: Рахмон у власти с 1994 года. Вторая – серьезные экономические проблемы Таджикистана. В достоверности заявлений официального Душанбе об экономическом росте сомневаются даже местные эксперты. Кроме зависимости от денежных переводов мигрантов, в основном из России, население волнует стремительный рост цен на товары первой необходимости. Самый яркий пример – бензин. С начала года он подорожал почти вдвое и в ноябре стоит от 11 до 13 сомони (от 70 до 85 рублей) за литр, в зависимости от региона.
Экономика Таджикистана также сильно пострадала из-за пандемии COVID-19. Переводы от мигрантов, составляющие 28% ВВП страны, в 2020 году сократились примерно на треть. В нынешнем году объемы пересылаемых средств вновь стали расти, но это произошло за счет рекордного количества граждан Таджикистана, уехавших на заработки в Россию. По данным российского МВД, в этом году в страну уже въехало более 2 миллионов граждан Таджикистана (общая численность его населения – 9 миллионов человек). Из них свыше полутора миллионов указали в качестве цели приезда в Россию работу.
Еще одна болевая точка – контроль семьи президента Рахмона над экономическими ресурсами страны. Среди прочего речь идет о международных авиаперевозках, в том числе в Россию. Крупнейший частный перевозчик Somon Air принадлежит зятю президента Хасану Асадуллозоде, но фактически, по сведениям WikiLeaks, напрямую контролируется Эмомали Рахмоном. В основном из-за сложившейся монополии цены на авиабилеты из Таджикистана существенно выше, чем в соседних Узбекистане и Кыргызстане.
Значительную долю национальной экономики с 2012 года посредством компании "Фароз" контролировал другой зять президента – Шамсулло Сахибов. Холдинг активен в том числе в банковском бизнесе, металлургии, добыче полезных ископаемых и фармацевтике. Он также фактически управляет большинством таможенных терминалов на границах Таджикистана. После публикации расследования журналистов OCCRP о "Фарозе" в 2018 году компания формально закрылась, но, по данным таджикской службы Радио Свобода, в действительности просто преобразовалась в другие структуры, подконтрольные семье президента Рахмона.
У многих жителей Таджикистана складывается образ собственной страны, где практически любой прибыльный бизнес так или иначе принадлежит родственникам президента. На этом фоне растет скептическое отношение к активной внешней политике Душанбе по отношению к талибам: в словах и действиях руководства страны ищут скорее внутренние, нежели внешние причины. Недоверие особенно сильно именно в Горно-Бадахшанской автономной области (ГБАО), которая была одном из очагов сопротивления центральным властям во время гражданской войны в Таджикистане в 1992–1997 годах.
По обе стороны Пянджа
Водитель Кодири, который возит туристов по горам Бадахшана, судя по всему, один из таких скептиков. "Наша армия – это просто бродяги, – не стесняется в выражениях он. – Сейчас они хотя бы прилично одеты, в 90-х вообще грязные ходили, чуть ли не в порванных формах. Если бы не Россия, 201-я дивизия, талибы уже бы давно тут бегали. А у нас призывные мальчики, как они нас будут защищать?"
Мы вот в Россию ездим, считай, больше половины Бадахшана уже там
Действительно, основная часть патрулей вдоль приграничной реки Пяндж состоит из двух-трех молодых солдат с автоматами Калашникова, с несколько потерянным видом осматривающих быструю реку и грунтовую дорогу на противоположном берегу. Обстановка, впрочем, совершенно мирная – на обоих берегах. Вокруг построенных из глины домов, на таджикской стороне побеленных известью, ходит крупный и мелкий скот, перегоняемый пастухами с одного пастбища на другое. Афганский берег отличается разве что намного меньшим количеством машин, более простыми домиками того же типа и абсолютным отсутствием асфальта.
"Бывает, мы через реку с ними болтаем, у нас же один язык. Афганцы вообще очень дружелюбный народ, мне их очень жалко, – говорит 23-летний Сарад, собирающийся сейчас в Москву, где он устроился продавцом в магазин. – Раньше они к нам приезжали, каждую субботу в Хороге был афганский базар. Покупали мы у них товары, хозяйственные тачки, например, в основном все было дешевое, но и очень хорошего качества. Сейчас, после прихода талибов, они уже, конечно, к нам не могут. А мы туда и раньше не ездили. В селах у них уже одни старики остались, как у нас, только еще хуже. Единственное, им легче дают убежище в Европе. Мы вот в Россию ездим, считай, больше половины Бадахшана уже там".
"До 1937 года мы жили как один народ, свободно переходили границу, – дополняет Шодихон, продавец одежды в торговом доме "Памир Плаза" в Хороге. – Но потом советская власть совсем нас разделила. Вплоть до 90-х к нам заезжать без разрешения нельзя было даже советским гражданам, а у нас самих в паспортах стояла пометка "ПЗ" – приграничная зона. На въезд иностранцев, конечно, был полный запрет. Но у нас всех остались родственники на той стороне, у меня самого бабушка оттуда. Но сейчас мы уже друг для друга чужие люди", – описывает историю региона Шодихон. И добавляет: "Несколько лет назад Фонд Ага Хана пытался сделать обмен какой-то, чтобы кто-то из наших ездил в поселки по той стороне, чтобы мы опять знакомились. Но и нам, и им [афганцам] это было уже не особо интересно".
Граница на замке?
Ага Хан – наследственный почетный титул духовного лидера исмаилитов-низаритов, составляющих значительную часть населения Горного Бадахшана, – упомянут Шодихоном не случайно. Фонд Ага Хана фактически взял на себя социальные функции государства на территории Бадахшана. Совокупный объем средств, которые эта организация вложила в Таджикистан, неизвестен, но, по словам бывшего главы области Ёдгора Файзова, ежегодно фонд переводит в проекты на территории Таджикистана около $70 миллионов. При этом деятельность фонда заметна прежде всего на территории ГБАО, население которой едва превышает 200 тысяч человек, а промышленное производство составляет всего 1% от общего по стране.
Духовный центр исмаилитов – модернистское здание в центре Хорога, несмотря на простоту вида, заметно выделяется на общем фоне советских построек и глиняных изб этого города. "Испокон веков наш город охранялся тремя горами, – рассказывает Ёдгор, волонтер, проводящий экскурсии по духовному центру. – Сейчас только две горы у нас, третья, к сожалению, уже на той стороне, в Афганистане. В 1873 году Англия и Россия разделили нас, просто нарисовав границу по реке Пяндж (имеется в виду демаркация границы между тогдашними Британской и Российской империями. – РС). Мнения народа, конечно, никто не спрашивал", – подытоживает он.
Меня, конечно, волнует то, что сейчас в Афганистане правят талибы. Захотят – спокойно перейдут и к нам
"Меня, конечно, как и всех, волнует то, что сейчас в Афганистане правят талибы. Захотят – спокойно перейдут и к нам. Еще летом у нас [в Хороге] на мосту стояла целая вооруженная группа афганских военных, которые охраняли границу. Все они сбежали к нам, когда узнали, что идут талибы. А тех там приехало меньше десяти человек, буквально только на двух джипах прибыли, повесили флаг, и всё. Перестрелок вообще не было", – говорит Ёдгор.
Позднее разговор на ту же тему заводит и водитель Кодири. У него свои выводы: "Наши [военные] так же сбегут, если только что-то начнется. Воевать вообще не будут", – коротко заключает он.
Оправданно ли такое недоверие к таджикской армии? После захвата власти в Афганистане талибами вооруженные силы Таджикистана стали более активно создавать инфраструктуру для наблюдения за границей. Большинство военных временно живут в железных вагончиках, которые сейчас разбросаны вдоль Пянджа. В результате спешки, возникшей из-за стремительного наступления талибов, в большинстве случаев не хватило времени для того, чтобы установить предупредительные знаки или заборы вокруг объектов. Таким образом, легко случайно попасть в объявленную таджикской армией запретную зону.
"Если честно, я подумал, что вы террорист. Мы все тут просто психуем уже", – говорит Шамсулло, указывая пальцем в сторону границы. Минутами ранее этот молодой прапорщик целился в меня – идущего к нему навстречу человека с фотоаппаратом. "Строим военный городок", – гордо добавляет он. Городок представляет собой несколько больших палаток из синей ткани, у которых что-то копают люди в гражданском.
Для проверки моих документов понадобилось более десяти военных, а также офицер Государственного комитета национальной безопасности (ГКНБ), который вел себя не слишком приветливо. "Не понял – сейчас поймешь", – ворчал высокий мужчина в кепке с надписью Police. В итоге ситуацию действительно приходится решать милиции (здесь она по-прежнему называется именно так).
С лейтенантом милиции по имени Балхиёр разговор чуть позже заходит всё на ту же тему: о границе и возможной угрозе из-за Пянджа. Лейтенант выглядит встревоженным: "Вы просто не знаете, с кем мы имеем дело! С той стороны, считай, уже власти нет, ни военных, ни полиции. Невозможно никого из них [талибов] привлечь к ответственности. Конечно, это страшно!" – повторяет Балхиёр с такой интонацией, будто декламирует предварительно выученный текст.
Если верить аналитикам, задача охранять почти полторы тысячи километров границы, в основном проходящей по горным областям, возложена на самую слабую армию Центральной Азии: по данным исследовательского центра Global Fire Power, Таджикистан по общей военной мощи занимает 99-е место среди 140 исследованных стран. Положение, еще раз подтверждающее для Душанбе необходимость поиска союзников.
Сферы телевизионного влияния
Как местным жителям сориентироваться в этой сложной обстановке? Борьбу за их умы и симпатии ведут телеканалы сразу нескольких стран – благо холодные уже вечера по всему региону проходят в основном по одному сценарию: после ужина большие семьи собираются перед телевизором на покрытом ковром возвышении. Обычно включают какой-нибудь из афганских телеканалов – языкового барьера практически нет, и местные жители с легкостью могут следить за новостными передачами и турецкими сериалами на афганском телевидении. В Афганистане те транслируются либо на том же таджикском, либо на понятных таджикам диалектах языка фарси. Сложнее, правда, с малопонятным пушту. В регионе также популярны иранские телеканалы.
Для того чтобы смотреть иностранное телевидение, бадахшанцы оборудуют спутниковые антенны – всё лучше, по их мнению, чем смотреть местное телевидение. Обычные кадры вечернего выпуска новостей этого ТВ – очередной визит президента Эмомали Рахмона, например, на выставку народного творчества и ремесел в одном из областных центров Таджикистана. Поскольку властями 2019–2021 годы были объявлены годами развития села, туризма и народных ремесел, материалы на эту тему регулярно появляются на таджикском телевидении.
В следующем сюжете – о прошедшем двумя днями раньше Дне конституции – телеведущая разъясняет зрителям главные положения Основного закона, а также напоминает о правах и свободах граждан Таджикистана, страны, которую международные правозащитные организации считают одной из самых несвободных в мире. Как и в России в случае с Днем народного единства, годовщину большевистской революции таджикские власти заменили новым праздником, выпадающим на близлежащую дату. При этом День конституции так и не завоевал симпатии граждан. "7 ноября мы, конечно, праздновали, но 6-е – это новый праздник, мы его не отмечаем", – уточняет житель Мургаба, этнический киргиз Алмазбек.
Все должны слушаться Россию – таких вооружений нигде нет в мире. Они нас защитят
Водитель Кодири – опытный телезритель, отлично ориентирующийся в деталях политики соседней страны. После очередного турецкого сериала на афганском канале 1TV начинается интервью с официальным представителем талибов Забихуллой Муджахидом. Кодири сразу узнаёт его: "Это этот, как его, Забихулла. Он у них представитель по связям с прессой. Послушаешь его, подумаешь: талибы – только за мир! Но вообще у афганцев телек нормальный, хочешь сказать, что президент – подлец, никто тебе не запретит. Вот почему мы смотрим. А у русских только одно, про оружие, как там говорят... нет аналога в мире!" – делится своими телевизионными наблюдениями Кодири.
Международные исследования, правда, не подтверждают высокого мнения памирцев о свободе прессы в Афганистане. Что касается России, то отношение к ней разнородное, и разрыв во мнениях скорее поколенческий. Среди местных жителей старшего возраста можно найти любителей российских федеральных каналов. Алимамад, пенсионер из Хорога, комментирует увиденное: "Вот почему Германия приглашала беженцев, а сейчас их не пускает [через Беларусь]? Нельзя же так, правильно? Люди страдают. Все должны слушаться Россию – таких вооружений нигде нет в мире. Они нас защитят. Я вот смотрю "Вести", я в курсе всех событий".
FACEBOOK КОММЕНТАРИИ: