«Я не понимаю слова «сепаратизм»: мэр Одессы о паспорте России, Пушкине, подозрениях от НАБУ

В Украине Геннадий Труханов трижды избирался мэром Одессы – на внеочередных выборах в 2014 году, в 2015 и в 2020 годах. Поэтому, отвечая сейчас на неудобные для себя вопросы, он выдвигает это как свой главный козырь: мол, свою эффективность «я своими делами доказал» и именно «поэтому я был трижды избран мэром миллионного города».

Прежде чем связаться мэром, Труханов успел ощутить вкус большой политики времен Виктора Януковича: в 2012-2014 годах он был народным депутатом от ныне запрещенной Партии Регионов. В разговоре с Радіо Свобода мэр возмущается, мол, почему о пребывании в «преступной партии» напоминают только ему?

Труханову, однако, есть, что вспомнить и кроме его принадлежности к Партии Регионов. Чего только стоит его активное сопротивление реформе декоммунизации: уже после Революции Достоинства именно Труханов настаивал, чтобы проспект Небесной Сотни вернули старое название – имени маршала Жукова. Вероятно, мэр завершил бы задуманное, но его остановил суд.

Уже во время полномасштабной войны одесский мэр высказывался против сноса памятника русской императрице Екатерине II в Одессе, но когда большинство жителей города поддержали демонтаж, Труханов согласился.

Мы встречаемся в кабинете мэра, из окна которого виден памятник российскому поэту Александру Пушкину – монумент стоит на площади перед городским советом Одессы. На вопрос, нужно ли Пушкина демонтировать, мэр говорит, что не надо.

Полную версию интервью с мэром Одессы смотрите на канале Радіо Свобода в YouTube. Сокращенную версию разговора читайте ниже.

– Господин мэр, вы «Википедию» читаете время от времени?

– Нет.

– Я тогда процитирую для вас украиноязычную «Википедию», что о вас там написано. Для многих это сомнительный источник информации, но и многие его читают. Итак, «Геннадий Леонидович Труханов – украинский пророссийский политик и деятель местного самоуправления». Вы – пророссийский политик?

– Я себя считаю украинцем. Считал, считаю, и я являюсь украинец. Я своим делом и своим отношением к своему городу, к своему государству убеждал и доказал всем, что я, без преувеличения, патриот своего города и своего государства.

Я сегодня готов защищать свое государство. Я сегодня работаю для того, чтобы у нас работал миллионный город, для того чтобы люди чувствовали себя в безопасности, для того, чтобы они имели возможность работать, для того, чтобы наши дети имели возможность ходить в школу, маленькие – в детские сады. И там сделать все безопасно.

Потому знаете, как у нас говорят? Пишите и вы. Ну написали и написали.

– А как вы тогда думаете, почему вас часто называют и называли пророссийским?

– Очень простой ответ. Эти политические игрушки были впервые применены, когда я решил идти на выборы в 2014 году. Моим политическим оппонентам было нечего говорить. И тогда был такой случай: здесь, возле мэрии, было мое выдвижение в качестве кандидата в мэры. Собралось 2-3 тысячи людей, пришедших в поддержку.

И когда я стоял на сцене, я увидел такую картину: подъезжают машины, из них достают русские флаги, плакаты, где написано: «Путин – наш президент, Труханов – наш мэр!». А я со сцены смотрю на все это.

Они подходят к толпе, разворачивают эти плакаты, фотографируются, собирают их, кладут в машины. А это все зафиксировано, в том числе с нашей стороны. И уезжают. Их зафиксировали, кто это.

Я обращаюсь в СБУ. И весь город тогда был завешен русскими флагами, такими стикерами, которые якобы в мою поддержку. Вот такая провокация, причем не дешевая, произошла в 2014 году.

А потом это стало модным: так играть на патриотических чувствах. Больше же нечего говорить. Ну что? В городе чисто, порядок, что-то мы делаем в пользу нашего города. Да, есть проблемы. Но мы двигаемся шаг за шагом, двигаемся, наводим порядок в нашем городе. Что здесь говорить?

– Мы еще к Википедии вернемся. Я о войне тогда начну. Как вы узнали о полномасштабной войне 24 февраля 2022?

– Как и все. Когда первые взрывы были, когда поразили наших людей и погибли 18 человек, 18 военных в том числе на станции РЛС (радиолокационная станция – ред.) возле Одессы. Вот так все и началось.

– А вечером 23 февраля у вас не было никаких сигналов или, может быть, сообщений от центральной власти или от СБУ, что нужно готовиться?

– Нет.

– То есть для вас это стало сюрпризом?

– Многое говорили: вероятно, возможно... Но ведь в это до конца никто не верил. Ну как это может быть?

– Вы тоже не верили?

– Откровенно говорить, нет. Я все же не думал, что это может быть в таком виде, как оно пришло. Какое-то обострение на линии, где уже было вторжение... Война-то началась в 2014 году. Там какое-то обострение, я думал, может происходить. Но такое, как они сделали, и что они сегодня делают... Я не знаю, кто мог такое вообразить, чтобы такое происходило?!

– А вы думали о том, что с вами могло быть, если бы случилось как с Херсоном, когда захватили город и мэру пришлось делать выбор: либо оставаться, либо ехать? Если бы они высадились в Одессе и захватили город, и пришли к вам, и сказали: господин Труханов, вы или с нами договариваетесь о сотрудничестве, или уезжаете, или есть два часа, чтобы покинуть город. Что бы вы делали?

– Я не представляю. Знаете, тоже думали. Все думали. Все думали, что и как нам быть. Я имею в виду мэры городов, кого коснулось так. Если идет наступление, а ты уехал – ты изменил, ты убежал. Если ты остался: а, ты остался встречать врага, ты – коллаборант!

Я вас понимаю, потому что вы спрашиваете как журналист. Как это можно, враг придет – я буду с ними? Как я буду смотреть людям в глаза? Ну как? Я сегодня говорил одно, а завтра буду говорить...?

Я откровенно вам говорю, я не понимаю этого. Вот я вообще этого не понимаю. Как зададут мне такой вопрос – у меня ступор такой. Как это можно спрашивать? Как жить с этим после этого, когда ты изменил? Ну как это может быть? Не понимаю.

– Вам обидно это слышать, когда говорят, что Труханов «перекрасился» ?

– Неприятно. Не то что обидно. Неприятно слушать. Но что? Это жанр такой политический. И я должен терпеть вот это, пропускать. Потому что кто меня знает...

Как я могу? Знаете, такое слово «сепаратизм». Я не понимаю этого слова – «сепаратизм». У меня как у военного человека есть моя страна. Я должен ее защищать. Я здесь родился. У меня есть мать. Ну, как это вообще можно говорить?

Мне жалко тех людей, которые так говорят. Просто жалко. Это какие-то ущербные люди. Ибо, как говорится, думают по мере своей распущенности. Вот так они и думают. Я не представляю себе, как я могу поступать иначе, когда в мой дом вторглась война, вторгся враг. С кем? Как жить? Как?

– Вам еще нет 60-ти лет. Вполне могут мобилизовать по необходимости. Вы готовы идти?

– Да, готов. Я готов. Я всегда готов. Более того, я вам скажу, что я не знаю, как в других городах, но с первого дня все наши сотрудники, мои заместители и я, все, кто не умел владеть оружием, уже умеет владеть. Я неоднократно провожу (обучение – ред.). Каждую неделю мы выезжаем на полигон, мы готовы к тому, если это будет нужно, были готовы дать отпор врагу.

– Вы – частый фигурант расследований, которые ведет НАБУ. Я начну с первого дела. В начале августа НАБУ сообщило о завершении расследования совместно с САП по деятельности преступной организации в Одессе, которую, по данным следствия, возглавлял известный одесский бизнесмен Владимир Галантерник, и в которой вы фигурируете.

По версии следствия, участники якобы в сговоре с представителями местных властей разработали схему присвоения средств и земли, которые продавали под застройку, якобы, в обмен на принятие таких решений представители местных властей получали взятки.

Вас и еще ряд ваших подчиненных привлекают к уголовной ответственности по этому делу. Что вы можете сказать?

– Я надеюсь, что все же они дойдут до какого-то понимания и не будет обвинения. Когда говорят о взятке – где она? Присвоение – где оно? Кто украл какую землю?

Земля находится в коммунальной собственности. Вот все пять эпизодов, которые я прочитал, я общаюсь со следствием, я никогда никуда не бегал, я пытаюсь разъяснить, что если мы предоставляем землю государственному органу – прокуратуре – под строительство домов, пока они пытаются дать квартиры своим сотрудникам, и это мне вменяют то, что я украл землю, которую мы отдали, пользуясь ст. 92 Земельного кодекса, передали прокуратуре. И это мы украли землю? Ну что мы украли?

– Это такая распространенная схема, когда отдают под застройку, а потом возвращают квартирами.

– Кому возвращают?

– Тому, кто отдал землю под застройку.

– Так мы дали государственному органу! Он строит. Кому что какие квартиры будут отдавать? Какая схема?!

Тогда у меня вопрос: такая схема работает по всей Украине – почему Труханову подозрение дали, а вся Украина? Это же некрасиво так говорить. Это не схема. Это у нас такие законы!

– А Владимир Галантерник, которого называют главой преступной организации, я так понимаю, что его сейчас нет в Одессе. По нему объявлено подозрение. Вы с ним поддерживаете какую-нибудь связь?

– Нет, не поддерживаю. Никакой связи нет.

– Вы не товарищи, не друзья?

– Не товарищи и не друзья (с Галантерником – ред.).

– А когда вы его в последний раз видели?

– Это было очень давно. Я даже не помню, когда.

– Еще до полномасштабной войны?

– Да. Задолго до полномасштабной войны.

– Есть еще одно похожее дело: в декабре 2022 года НАБУ и САП разоблачили в Одессе другую преступную организацию, которая, по версии следствия, якобы переняла полномочия Галантерника. Инициаторами этой организации называют Бориса Кауфмана и его многолетнего партнера Александра Грановского.

Также по этому делу объявлено подозрение трем вашим заместителям. Непосредственно, кстати, вам по этому делу нет подозрения, но трем вашим заместителям есть. Вроде бы эта преступная организация контролировала все потоки в городе. Вы имеете какое-либо отношение к уже этой организации преступной?

– По версии следствия, и так, как я вижу рассматривается дело, мэр города вообще отвечает за все, что происходит в городе. И можно в любое дело сегодня вписать мэра города, как и его заместителей. Но это публичная власть. Мы должны общаться, у нас есть какие-то планы, у нас есть...

И не надо это воспринимать как какое-то преступление. У нас общение – это уже преступление. В то время как нам работать?

Я не раз разговаривал и разговариваю с детективами и говорю: смотрите, я вам откровенно говорю, что когда появились антикоррупционные все органы, я думал, что это действительно необходимо. Но я не знал, что это будет так использоваться!

– Как?

– Ну, как использоваться? Первое подозрение, которое у меня было, 6 лет и сейчас, никуда не двигается.

– Это по заводу «Краян»?

– По заводу «Краян». И кто что украл? 720 работников у нас работает в этом здании... Идет реформа. Идет централизация власти. Нам говорят: берите полномочия. Нам отдают центральные власти полномочия. 2015 год: у нас ЦНАП города Одессы, миллионного города, находился на Преображенской – 180 квадратных метров, который должен был обслуживать весь город! Вы понимаете? Там очереди, недовольство людей и вся обстановка. И нам нужно было в кратчайшие сроки сделать так, чтобы мы создали условия для людей и работников.

И когда мне говорят: Геннадий Леонидович, вы приобрели здание дороговато, оно 180 миллионов не стоит, мы считаем, что оно стоит 92 миллиона.

Я им говорю: а зачем вы тогда подозрение мне, что я украл 185 миллионов? 92 же миллиона – вот оно стоит. Так измените обвинение. Полгода они думали или год, а потом сменили. Уже 92 украл, уже не 185. Я говорю: далее, какие 92 украли?

– По делу «Краяна», по данным следствия НАБУ, в сентябре 2016 года Одесский городской совет приобрел у частной структуры здание, ранее входившее в имущественный комплекс завода «Краян» по завышенной цене. На скамье подсудимых оказались вы и еще несколько чиновников городского совета. Были суды. По этому делу с вас недавно сняли электронный браслет, но следствие продолжается.

– Я вам скажу: это такая ерунда. Я выполняю все обязанности, я являюсь на все суды, у меня должное процедурное поведение. И вдруг прокурор говорит: нужно 51 миллион залога и браслет. По «меню» все было применено.

Я говорю: у меня нет денег. Почему 51 миллион? Почему не 151? У меня нет денег. Я не буду платить. Давайте задержим. Задержали. Снизили на 13 миллионов залог и браслет.

Я говорю: а зачем мне браслет? У меня нет таких ограничений по Украине. Я понимаю, когда браслет цепляется, когда ограничения у тебя, находиться в этой комнате. Вышел – браслет сработал. Или в городе. Не уезжай за город. Браслет контролирует. А у меня никаких ограничений. Я спрашиваю: зачем мне его носить? Вот зачем? Нет ответа.

Поэтому я хотел бы закончить то, с чего мы начали. Смотрите процедура – пришел в нас продавец и говорит, что я знаю, что муниципалитет, городской совет ищет здание приобрести под то, чтобы объединить наши коммунальные предприятия, чтобы все были в одном месте, чтобы было удобно работать. У меня есть процедура. Обращаются. И владелец этого здания должен принести нам оценку. Он пришел, принес оценку в 185 миллионов.

Я не знаю, я не оцениваю здание. Я не специалист в этом. Но у нас есть возможность проверить эту оценку, сделать на нее рецензию. То есть такие же специалисты должны проверить своих коллег, правильно ли это сделали или нет. Мы получили две рецензии. И они подтвердили эту оценку. Далее мы выносим на исполком, выносим на сессию, где голосуют практически единогласно, за исключением 3-4 голосов. Голосуют все партии за то, что да, это здание нужно. Дают согласие на приобретение.

Прошли все процедуры. И они (НАБУ – ред. ) говорят в подозрении: Труханов ввел в заблуждение депутатов. Я думал, что это какая-то шутка. Я говорю: как ввести в заблуждение депутатов? Вы понимаете, это не дети! Там специалисты, там юристы, бизнесмены, люди с жизненным опытом.

Кстати, когда мы сделали это, ЮНИСЕФ вручила мне грамоту за то, что мы первыми сделали в Украине Центр предоставления интегрированно-социальных услуг . Это был первый сделанный в Украине ЦНАП, где люди могли удобно быстро получить услуги. А НАБУ мне вручает подозрение. Что вы делаете?

– А вы предполагаете, что какое-то одно из этих дел может привести к тому, что вы сядете в тюрьму?

– Я этого не чувствую. Я не чувствую этого, потому что оснований таковых нет. Я ничего не нарушал. Я уверен в своей правовой позиции. Уверен!

Но я знаю и другое. И не только знаю. Знает следствие.

Если мы говорим о деле по Краяну, то я вам рассказываю. Сижу я на судебном заседании. Прокурор, сторона обвинения говорит (мы рассматриваем материалы дела): вот прилагается диск, на котором есть видеозапись собеседования агента НАБУ с бизнесменами. Это данные негласных розыскных следственных действий. Включает. Все смотрят: коллеги, судьи, я, все обвиняемые, прокурор, адвокаты. Смотрим.

Агент задает вопрос: слушайте, а вы не знаете, как Труханов по этому делу, он в курсе, что он там сделал? Ему отвечают (это на записи в суде): Труханов еще не в курсе, мы скажем, как он туда попал. Пришел Михо Саакашвили , пришел Гизо Углава , который сейчас заместитель НАБУ, и попросил его как земляка своего: мне нужно «порвать» Труханова – сделай что-нибудь. И вот так появилось это дело.

– Вы считаете, что оно политически мотивировано?

– Я не считаю. Есть факты.

– А какой был мотив, если это политически мотивированное дело?

– Я не знаю, какой мотив был у этого...

– И власть тогда же была другой, если делу шесть лет, вы говорите.

– А как они его остановят сейчас. Вы понимаете, что сегодня остановить, это надо иметь какую-то смелость, выйти и сказать: ребята, а дела-то нет.

– С другой стороны, НАБУ не является тем правоохранительным органом, подозреваемым в политической заангажированности или зависимости. Пока, по крайней мере.

– Я бы тоже хотел, чтобы так было. И поэтому во время общения с детективами я говорю: я вас очень прошу, прекратите это. Вот прекратите! Давайте, если есть факты, есть факты. И когда вы говорите, что я могу оказаться (в тюрьме – ред.) – не окажусь я.

– Я вернусь все-таки к предыдущему делу – о том, что НАБУ якобы разоблачило преступную организацию Кауфмана-Грановского. Там нет вам подозрения. Но есть подозрение для трех ваших покровителей. Один из которых вообще, кажется, не в стране. Могли ли ваши заместители быть причастны к преступной организации без вашего согласия?

– Вот ваша последняя фраза, что «без моего согласия» – это...

– Без того чтобы вы об этом знали?

– Это вопрос, с одной стороны, и легкий, что действительно это самостоятельные, взрослые люди. Они сами выбирают путь собственной жизни и собственного поведения. Они сами решают общаться с ними, делать что-нибудь противоправное или не делать. Но я уверен в том, что если того заместителя, которого сегодня подозревают, пригласят на допрос, его спросят: тебе ли Труханов говорил? Я уверен, что он скажет: нет, не говорил. Потому что такого не было.

И я всем на совещаниях говорю: я вас очень прошу, у нас уже был Краян, 2017-2018 годы, думайте, никаких общений, никаких переговоров, ничего, ничего. Это всякий раз я предупреждаю и прошу этого не делать.

Что в первом подозрении, что во втором, что в третьем, я прошу одного – обратите внимание, не надо так: «Кто там главный? Труханов. Давайте сюда. Мэр, мэр, мэр...».

Давайте все же, чтобы была персональная ответственность. Если кто-то совершил какое-либо правонарушение, он должен персонально отвечать за это правонарушение. Без того, что все – это банда. Потому что, когда говорят так, что, смотрите, сделали банду. А какая банда? Там же четко, что такое банда. Что у них должно быть то, то, то, пятое, десятое. Не хочу здесь перечислять.

Так вот преступная группа. В ней были расписаны (это в подозрении) роли. Я думаю: что за роли были у нас расписаны? Читаю дальше. Роли? Я говорю детективу: так это не роли, это функциональные обязанности. Это не преступная группа, которую мы сформировали. Это работающее местное самоуправление.

– Господин мэр, я вам обещала, что мы еще в Википедию вернемся.

– Да. Пожалуйста.

– В «Википедии» на написано: «Согласно отчетам итальянской полиции, Труханов в 1990-х годах был членом организованных преступных группировок, жил в Риме. А во время проверки летом 1997 года в Бельгии он показал греческий паспорт по имени Геннадия Узопулоса». Это правда?

– Это разгонялось распространено в СМИ. Я уже думал, что это ушло в прошлое. Я уже неоднократно доказал, показал и рассказал, что я не был членом никакой международной преступной организации, что нет у меня греческого паспорта. И на это все давали ответ и проверки все были.

– У вас есть российское гражданство?

– Что-то вы так поздно задаете этот вопрос. Потому что уже столько ответов было. Ну, потому что мы впервые общаемся.

В ходе следствия в том же производстве по «Краяну» по системе правовой помощи обратилось наше антикоррупционное бюро в Российскую Федерацию с запросом по их линии, прокуратуре и другим организациям по процедуре, есть ли у меня гражданство России или нет?

– Теперь уже обращались?

– Это обращались в 2018 году. И получили ответ, что Труханов не является гражданином и никогда не был гражданином Российской Федерации. Паспорта, которые якобы у него есть, эти паспорта недействительны и нуждаются в уничтожении.

– Уточнение: они не действительны или они фальшивы?

– Я не помню, как они написали. Фальшивые. Что это не то, что бездействуют, что эти паспорта, наверное, фальшивые.

– Вы когда-нибудь были гражданином России?

– Никогда не был.