Советская власть строго запрещала фотографировать Голодомор. Такие снимки изымали и уничтожали. Лишь единицам удавалось снять и сохранить фотодоказательства искусственного голода в Украине. Научно-образовательный центр изучения Голодомора в Торонто (HREC) запустил онлайн-фотобазу запрещенных фотографий Голодомора – Holodomor Photo Directory. Около 100 снимков, многие из которых долгое время оставались неизвестными, теперь может увидеть каждый, пишет Радiо Свобода​.

Инициатором и автором проекта стала американская исследовательница Лана Бабий: "Даже сейчас Голодомор продолжают иллюстрировать фотографиями, которые не имеют к нему никакого отношения. Часто это становилось причиной дискредитации", – говорит она.

Исследовательница вместе со своими коллегами Анастасией Лещишин и Дарьей Глазковой проверила на подлинность все фотографии, размещенные на сайте проекта, добавив к ним описание. Исследователи также представили отдельные фото голода 1921-1923 годов, которыми часто ошибочно иллюстрируют Голодомор 1932-1933 годов.

"Во время подготовки проекта удалось найти фотографии Голодомора, которые не публиковались с конца 30-х годов", – рассказывает Бабий.

Благодаря этим фото можно увидеть, как голод изменил жизнь людей: крестьянские миграции в поисках пищи, толпы беспризорных детей, катастрофически низкий уровень жизни одних и роскоши советской номенклатуры.

Среди тех, кто сделал эти снимки, были австриец Александр Винербергер, американцы Джеймс Эббе и Уайтинг Уильямс, а также украинец Николай Бокань. На основе эксклюзивных исследований, сделанных Ланой Бабий и ее коллегами, украинская служба Радио Свобода рассказала об этих фотографах и опубликовала их снимки.

Александр Винербергер (1891-1955)

Снимки австрийского инженера Александра Винербергера остаются основными и самыми подробными фотосвидетельствами Голодомора.

"Его фотографии показывают геноцид, который Кремль пытался скрыть от мира, – говорит Лана Бабий. – Винербергер оставил невероятное наследство: не только смог тайно сделать много фотографий голода, но и переправил их на свою родину, в Австрию".

Осенью 1932 года Александр Винербергер через окно поезда Москва – Харьков увидел село в огне – это люди противостояли коллективизации. На каждой последующей станции он замечал вагоны с крестьянами, которых вывозили в Сибирь.

Заброшенные дома и необработанные поля, на которых гнило зерно, стали главным видом его поездки в Харьков, тогдашнюю столицу советской Украины. "Какой бесчеловечной должна быть сила, чтобы превратить цветущую страну в руины", – писал он.

Винербергер, химик по образованию, получил работу на Харьковском заводе пластмасс. Иностранного инженера наняли, чтобы запустить производство расчесок, щеток, мундштуков и других бытовых пластмассовых изделий.

В конце зимы 1933 года, когда голод становился все более жестоким, у Винербергера появился современный, небольшой и простой немецкий фотоаппарат Leica II. Он сразу начал фотографировать жертв голода, которые массово приходили в Харьков в надежде найти еду, но находили смерть.

Хотя Винербергер жил вдали от сел, которые были эпицентром голода, его фото позволяют представить масштабы катастрофы. Австрийский инженер зафиксировал длинные очереди за едой, пустые продуктовые магазины, толпы беспризорных детей, истощенный скот и множество погибших от голода на улицах Харькова, на которых уже не обращали внимания горожане.

"Когда человек видит, как собирают трупы на улице, у него в жилах стынет кровь, – писал об увиденном Винербергер. – Мертвых детей вырывали у матерей, которые выли от боли, а живых забирали от сухой груди уже безмолвных матерей. Дети кричали и стонали".

Австрийскому инженеру также удалось передать ужасные условия существования в советской Украине, говорит исследовательница Лана Бабий. "На его фото – пространство, заполненное смертью, агонией, беспризорностью, и люди, которые пытаются выжить и найти во всем этом смысл", – отмечает она.

Более полугода Винербергер, рискуя собственной жизнью, продолжал фотографировать. Только благодаря смелости, находчивости и пониманию особенностей советской жизни ему удалось сделать тайно около 600 снимков. Сейчас известно о почти 80 фотографиях, которые касаются Голодомора.

Чтобы сохранить свои негативы, Винербергер передал их в австрийское посольство. Оттуда их дипломатической почтой переправили в Вену. Сам инженер в начале 1934 года выехал в Австрию и сразу провел серию лекций, где показывал свои фото и рассказывал о Голодоморе.

Вскоре Винербергер передал альбом с 25 фото австрийскому католическому кардиналу Теодору Инницеру, при содействии которого была создана организация по спасению голодающих. Но из-за того, что Советский Союз отрицал голод, никакой международной помощи так никогда и не организовали. Впрочем, мировые державы на этом и не настаивали: "Тогдашнее мощное промышленное развитие СССР стало средством для выживания многих западных стран, которые страдали от Великой депрессии, – отмечает исследовательница Лана Бабий. – На Западе пытались быть осторожными, чтобы не конфликтовать с советским руководством".

Подробнее об истории фотографий Александра Винербергера читайте в исследовании Ланы Бабий.

Джеймс Эббе (1883-1973)

Американский фотограф Джеймс Эббе стал известным, снимая мировых звезд театра и кино начала 1920-х годов. Позже его заинтересовала фотожурналистика. В объектив Эббе попали самые противоречивые лидеры ХХ века – Гитлер, Муссолини, Франко.

В марте 1932 года Эббе приехал в Москву в надежде сделать фотосессию с Иосифом Сталиным. До сих пор никому из иностранных фотографов этого не удавалось.

Три недели Эббе безрезультатно ходил в Кремль. Внезапно зарубежные издания распространили слух о "тяжелой болезни" Сталина. Эббе понял, что это его шанс. Он убедил советских чиновников, что только фото, сделанное иностранным фотографом, развеет любые сомнения.

Вскоре Джеймса Эббе вели по коридорам Кремля. Фотограф писал, что кабинет Сталина был самым длинным, который ему приходилось видеть: "Сталин сидел в самом конце стола. Когда я увидел его глаза, то понял, что он может брать чужие мысли из головы и раскладывать их на столе, который занимал половину кабинета".

Вместо запланированных пяти минут Джеймс Эббе смог провести со Сталиным 25 минут. Вскоре мир увидел необычное фото улыбающегося советского диктатора.

Эта фотосессия позволила Эббе попасть в число "благонадежных". Он остался в СССР еще на полгода – до сентября 1932-го, работал для советского агентства "Союзфото". Но это было лишь прикрытием. На самом деле он хотел фиксировать реальную жизнь в СССР.

Американском фотографу удалось тайно снять много запретных тем: похороны жены Сталина, которая покончила жизнь самоубийством, очереди за едой, разграбление церквей, тайные войска советских спецорганов и многое другое.

"Эббе хотел показать настоящую жизнь в СССР, – говорит исследовательница Дарья Глазкова. – Он рисковал своей свободой, чтобы зафиксировать правду и рассказать ее миру".

Эббе стал свидетелем начала Голодомора. Летом 1932 года в грязном и вонючем вагоне он отправился в Украину. "В моем селе люди умирают, как крысы в ловушках, ища пищу", – рассказал ему один из путников и добавил, что многих сопротивлявшихся коллективизации, выслали в Сибирь. Эббе спросил, как тот планирует жить, когда вернется в родное село. "Мы не надеемся жить! Мы собираемся умереть от голода", – ответил крестьянин.

Прибыв на харьковский вокзал, Эббе был поражен нашествием крестьян. Для многих вокзал успел стать домом. Чтобы попытаться сесть на поезд, люди разбивали лагеря. Они зря верили, что где-то подальше от дома найдут пищу. "И это была Украина, наиболее плодородная территория во всем огромном Советском Союзе", – писал Эббе.

Эббе вытащил фотоаппарат и снял толпу голодных крестьян на железнодорожных путях. За это его арестовали, но впоследствии отпустили. Фотографировать железную дорогу в СССР было строго запрещено.

Попав в Запорожье, американец не мог сдержать восторга от символа советской индустриализации – гигантской Днепрогэс: "Мне хотелось броситься к телеграфу и поздравить Сталина".

Американский фотограф увидел, как активно строятся современные мощные заводы и фабрики. Но в своем отеле Эббе не нашел ни хлеба, ни чая, ни сахара: "Многие молодые лица выглядели обиженными. Только рабочие получали достаточно пищи, но их семьи тоже страдали", – вспоминал он.

Во время одной из поездок по городам Донбасса Эббе делал на заказ советского агентства пропагандистские снимки "радостных" шахтеров. Фотограф писал, что пленка не могла показать их пустые желудки.

Во время короткой остановки на ночлег в Харькове фотографу удалось ускользнуть от советских лидеров, которые следили за каждым его шагом. В городе он говорил с простыми жителями. "Я обнаружил, что тайком люди думали об отделении Украины от СССР... если бы это было возможно", – вспоминал он.

В одном из шахтерских городков американец попал на базар. Он видел, как между рядов ходили голодные крестьяне и просто смотрели на еду. "Никто больше не хочет работать", – ответил Эббе один из них. Удивленному американцу объяснили, что трудолюбивые люди, как бы усердно они ни работали в колхозе, никак не могли заработать больше последних бездельников. "Миллионы крестьян предпочли смерть работе в колхозах под руководством рабочей, солдатской и крестьянской партии", – писал в воспоминаниях Эббе.

В то время как крестьяне голодали, иностранному фотографу вместе с местной советской элитой накрывали пышные столы. "За десять дней, которые мы провели в горнодобывающем районе, невозможно было сесть за стол, который не заполнен икрой, жареной индейкой, курицей, рыбой любого сорта, выпечкой и даже такой редкой роскошью, как бифштекс", – написал он.

Вскоре Эббе исчерпал терпение советской власти. Во время очередной несанкционированной съемки в Москве фотографа опять задержали. Ему пригрозили реальным арестом, если он будет продолжать снимать. Эббе приказали покинуть СССР.

При пересечении границы ему удалось сохранить свои фото. Он спрятал негативы в штаны своего младшего сына.

Однако американский фотограф признавал, что в силу разных обстоятельств многие вещи ему не удалось отснять. Например, крестьян, которых массово вывозили в застенки Государственного политического управления при НКВД, а затем отправляли в лагеря, а также трупы погибших от голода.

В 1934 году вышла его книга воспоминаний о пребывании в Советском Союзе "Я фотографирую Россию" (I Photograph Russia) с 80 фото, где были в том числе и фото Голодомора.

С подробным описанием снимков Голодомора Джеймса Эббе можно ознакомиться здесь.

Уайтинг Уильямс (1878-1975)

"Люди умирают как мухи", – написал после увиденного в Украине в августе 1933 года американский специалист по трудовым отношениям и журналист Уайтинг Уильямс.

Под видом обычного рабочего он работал на шахтах и сталелитейных заводах в США и Европе. Так он узнавал о настоящих проблемах и условиях труда рабочих.

В 1928 году Уильямс побывал и на Донбассе. Тогда жизнь людей ему показалась мрачной, а во время второй туристической поездки в 1933-м он уже увидел невероятную трагедию, пишет в своем исследовании Лана Бабий.

Уильямс встречал мертвых от голода людей на улицах Харькова, Киева, Горловки, Донецка и в канавах на их окраинах. "Повсюду мужчины и женщины думали только об одном – хлебе", – писал он.

Хотя пребывание американского путешественника строго контролировалось советскими органами, ему удалось тайком сделать несколько снимков голодной Украины.

Уильямсу также рассказывали правду о Голодоморе иностранные инженеры, эксперты, которые долго жили в советской Украине, и сотни рабочих, крестьян, горожан, с которыми он успел пообщаться за две недели. Все это он записывал себе в дневник.

В одной из газет он прочитал, что мужчину посадили за убийства людей и продажу их мяса на рынке. Вскоре Уильямс из многочисленных разговоров обнаружил, что каннибализм – обычное явление для Украины, которая умирала от голода.

"Мой родственник встретил в тюрьме женщину, которую осудили за поедание своего сына, – рассказывали Уильямсу. – Она говорила, что была очень слабой, как и ребенок. Поэтому решила, что кто-то должен выжить".

Но больше Уайтинга Уильямса поразили "орды" беспризорных и голодных детей, которых он видел повсеместно в украинских городах: "Они жили и умирали, как дикие звери".

Крестьяне оставляли своих детей в городах, надеясь, что там у них будет хоть минимальный шанс выжить. А кто-то сам шел в город, покидая своих уже мертвых родителей.

В Харькове Уильямс увидел, как девятилетний мальчик сидел среди мусора на рынке и поднимал из грязи скорлупу от яиц. С отчаянным взглядом он надеялся выскрести оттуда какие-то остатки. На следующий день американский путешественник встретил его снова на том же месте, но мальчик уже не двигался.

Уильямс смог зафиксировать на пленку, как харьковская милиция ловила беспризорных и перевозила их на телегах. Только в мае 1933 года официальные органы сообщили, что за неделю подобрали с улиц девять тысяч детей.

Детей отправляли в переполненные и голодные детдома, где была невероятно большая смертность – около 30%. Поэтому многие оттуда бежали и возвращались снова на улицу. А некоторых, как рассказали Уильямсу несколько человек, загружали в вагоны, вывозили подальше от города и выпускали в чистом поле.

"Но однажды по крайней мере три вагона с бездомными отогнали на запасной путь и забыли о них. Когда на третий день их открыли – в середине не осталось никого в живых", – писал Уильямс.

Уайтинга Уильямса поразило, что до поездки он не представлял истинных масштабов голода, а также то, что мир до сих пор не организовал кампанию спасения голодающих, рассказывает исследовательница Лана Бабий: "Уильямс хотел, чтобы его рассказ служил свидетельством голода и страданий в СССР".

Однако он даже не представлял, что американские журналы, которые недавно еще печатали его материалы, откажут в публикации его статей о голоде. Одни редакторы не хотели "переборщить" с "неблагоприятными" материалами об СССР, а другие – присылали туманные отговорки.

"В то время американский бизнес был очень заинтересован в хороших отношениях между СССР и США, – рассказывает Бабий. – Также активно шли споры об официальном признании Америкой Советской Союза, которое вскоре, в ноябре 1933 года, поддержал президент Рузвельт".

Только благодаря американскому фотографу Джеймсу Эббе, Уильямс нашел в Британии издателя, который, правда, не с первой попытки, согласился напечатать его статьи и фото о голоде.

"Советская власть – самый позорный режим за всю историю, который эксплуатирует как рабочих, так и крестьян", – считал Уильямс.

В конце февраля – начале марта 1934 года в лондонском журнале Answers вышла серия из двух статей. Восемь фотографий, которые были размещены в них, стали первыми фотодоказательствами голода в Украине, опубликованными в прессе, говорят исследователи Holodomor Photo Directory.

Больше информации о Уайтинге Уильямсе и его фотографиях Голодомора можно найти в исследовании Ланы Бабий.

Николай Бокань (1881-1942)

Украинский профессиональный фотограф из Батурина Черниговской области Николай Бокань зафиксировал трагедию собственной семьи во время Голодомора.

"Тогда как большинство фотографов, отснявших голод, были иностранцами, сторонними наблюдателями, которые не испытывали на себе всех трудностей, Николай Бокань и его семья сами стали жертвами Голодомора", – рассказывает исследовательница Дарья Глазкова.

Николай Бокань был толстовцем. Члены этого религиозного движения, основанного на работах русского писателя Льва Толстого, не отвечали насилием на зло, отказывались служить в армии, противились роскоши и ставили духовные ценности выше материальных.

Бокань хотел привить эти идеи и в своей семье, но под влиянием советской действительности большая часть семьи противилась этому, даже его жена Василиса.

Сам Николай Бокань, как и большинство толстовцев, сначала поддержал большевиков. Но его восторг остыл, когда он увидел реальные последствия их управления, пишет исследовательница Анастасия Лещишин.

В середине 1932 года семья Боканя, в которой было семеро детей, начала голодать. Николай больше не мог заработать фотографией – не было желающих, а около 70 человек, которым он сделал фото, не отдавали деньги.

В это время он начал фиксировать на фотоаппарат все, что происходило с его семьей, добавляя к фотографиям подписи: "300 дней (триста!) без куска хлеба к скудному обеду".

"Когда изъяли хлеб, то и цены на другие продукты стали полностью недоступными, – писал в своем блокноте фотограф из Батурина. – Поэтому пора подумать, как спасти детей от вымирания".

В июне 1932 года Николай Бокань заставил своего 25-летнего сына Владимира покинуть родительский дом и попробовать заработать на жизнь самостоятельно.

У Владимира с детства были серьезные травмы глаз, но Николай Бокань не считал их такими, чтобы сын продолжал жить на содержании семьи во время голода. Между отцом и сыном вспыхнул конфликт. Владимир даже выбил окна в доме и угрожал сжечь его. Он упрекал, что отец не может прокормить семью.

Владимир смог устроиться на маслозавод в Батурине. "Попрошайничество, вымогательство, хулиганство", – так Николай Бокань описывал жизнь своего сына после того, как тот покинул родной дом.

Весной 1933 года, когда голод был в самом разгаре, а семья десять месяцев не видела хлеба, 22-летний сын Николая Боканя Константин пошел работать в колхоз. Очевидно, это была его личная инициатива, ведь отец противился коллективизации.

Возвращаясь с работы, обессиленный Константин лег в поле и через два часа умер. Николай Бокань решил сразу снять место его смерти.

"За два месяца работы в колхозе сын получил гроб, яму и подводу к кладбищу – вот и весь заработок", – написал фотограф из Батурина.

В колхозе 22-летнего Константина, как и других, кормили гречневой чешуей, а чтобы утолить голод, он по совету своих новых товарищей начал еще и курить.

"От такого корма скот умирает, – писал Николай Бокань. – У хозяина такого не могло произойти, каким бы он жестоким ни был. Всегда его можно было бросить и уйти к другому. Но если все "организовано", то куда ты пойдешь?"

Николай Бокань отвез тело сына на подводе на кладбища. На его могиле он установил табличку: "Умер 30 июня 1933 года на поле от непосильного труда в колхозе и недоедания".

В конце 1937 года Николая Боканя и его сына Бориса арестовали. Их обвинили в антисоветской агитации и пропаганде. Во время обыска изъяли 42 фотографии и 20 негативов. Они и стали частью доказательств "контрреволюционной деятельности". Боканя-старшего приговорили к восьми годам, а его сыну дали пять. Им пришлось отбыть эти сроки в лагерях. Борис умер в конце 1939-го, а его отец – весной 1942-го.

Подробнее о Николае Бокане и трагедии его семьи читайте в исследовании Анастасии Лещишин и Дарьи Глазковой.