«В целом эйфория прошла». Как живет Крым после пяти лет аннексии

«Крымский сценарий» – мечта пророссийски настроенных жителей ОРДЛО. Но каким был бы диалог, если бы сегодня – через 5 лет после аннексии Крыма – мечтающий об аннексии житель Донбасса и крымчанин встретились на кухне?

Об этом в эфире Радио Донбасс.Реалии говорили украинский журналист, работающий в Крыму, Тарас Ибрагимов и крымский историк Александр Севастьянов.

​– Тарас, как вам работается в Крыму? Вы – украинский журналист, сейчас в Киеве. Ездите в Крым освещать политические дела и вообще там живете.

Тарас Ибрагимов: Да, я – один из немногих, кто ездит в Крым. Было еще несколько моих коллег. Алена Савчук и Алина Смутко, им сейчас запретили въезд на 10 лет. Это – украинские журналистки, они долго там работали.

– На каком основании?

Тарас Ибрагимов: К сожалению, никаких оснований не озвучили, просто сослались на определенный закон с точки зрения российского законодательства, который позволяет запрещать гражданам другого государства не посещать территорию России, в том числе Крыма. Вот, остался я.​

БОЛЬШЕ ПО ТЕМЕ:

Крымское информационное гетто

Мне кажется, феномен того, что я там работаю, заключается в том, что я не освещал события в Крыму в 2014 году. Я пришел в эту тему летом 2015 года, когда уже не было откровенных нападений на журналистов, произвола «самообороны», когда перешло все в институциональные движения. Если ты попадаешься, то с тобой работает не какая-то «самооборона», а сотрудники полиции, ФСБ, и разговор ведется на другом уровне.

– Сталкиваетесь ли с препятствиями? Трудно там работать украинскому журналисту?

​Тарас Ибрагимов: Определенно внимание спецслужб есть, и это закономерно, потому что я для них – гражданин другого государства. У меня есть аккредитация от российского средства массовой информации, я для них в том числе работаю. Я освещаю исключительно судебные политические процессы в Крыму по различным делам. Я – судебный репортер и не лезу в другие темы, думаю, это тоже играет определенную роль. Спецслужбы понимают, что меня интересует, и их пока что это устраивает.

Несколько раз меня задерживали, но это было все в адекватной форме, со мной провели беседу и на этом знакомство закончилось. Мне кажется, у нас сейчас с сотрудниками силовых органов пакт о ненападении.

– Если подводить итоги, что стало лучше в Крыму за эти пять лет? Изменилось ли объективно что-то к лучшему в жизни людей?

Тарас Ибрагимов: Мне сложно говорить, стало ли лучше после 2014 года, потому что до этого я в Крыму бывал один-два раза.

Я могу рассказать об особенностях. Например, Крым до сих пор за эти пять лет существует в каком-то вакууме, даже с точки зрения российской действительности. Приезжают мои коллеги или правозащитники из Москвы и просят позвонить с моего телефона, потому что их телефон в Крыму будет в роуминге. Их оператор определяет Крым как заграницу.

С инфраструктурной точки зрения очень ощущается, что Россия до сих пор и, наверное, успешно пытается подвязывать Крым. Строится «Таврида» (трасса – Донбасс.Реалии), перекопан весь Крым, тот же Керченский мост, аеропорт огромный красивый, из которого летаешь только в Москву, возможно, в Ростов-на-Дону или Сочи.

БОЛЬШЕ ПО ТЕМЕ:

Крымская власть не контролирует ситуацию – блогер

Александр Севастьянов: Я жил в Крыму до аннексии и после 2014 года достаточно долгое время. В России даже говорят не «присоединение», а «воссоединение».

Дело в том, что одно из главных акций российской власти стало повышение социальных выплат. Они были пересчитаны по достаточно на тот момент выгодному курсу. Потом они были проиндексированы почти на 100%.

Конечно, это повышение зарплат, пенсий, социальных выплат сыграло свою роль. Но практически сразу раздулся маховик инфляции, поднялись цены с осени 2014 года. Когда со стороны Украины началась экономическая блокада региона, то доставка всего в Крым стала более сложной, соответственно, повысилась цена на все.

Поэтому если взять пятилетний отрезок времени, то этот главный эффект от повышения социальных выплат практически исчерпан. И сегодняшний крымский пенсионер, получающий в среднем до 12 тысяч рублей (4900 гривен – КР), мало чем отличается по своей покупательной способности от среднего украинского пенсионера.

Жизнь осталась примерно на том же социальном уровне, я имею в виду работников бюджетной сферы, пенсионеров.

БОЛЬШЕ ПО ТЕМЕ:

«Крым идет ко дну»

Для российской власти делом чести стали стройки века и они пока что развиваются достаточно быстрыми темпами. «Знаменитый» мост был открыт с опережением на полгода. Но мы не знаем, насколько эти сооружения, дороги и трасса будут востребованы, то же самое можно сказать про аэропорт.

Но построить мост – не проблема. А что с ним будет дальше в процессе эксплуатации – до сих пор загадка.

– Александр, вы сказали, что из-за инфляции практически нет никакого эффекта от повышения социальных выплат. Что об этом говорят сами крымчане? Не чувствуют ли себя обманутыми?

​Александр Севастьянов: Это очень относительно. Средний социальный уровень жизни крымчан, как и на материковой Украине, на сегодняшний день выше, чем на Донбассе. Безусловно, житель Донбасса живет хуже крымчанина. С одной стороны, крымчане скажут, что у них нет войны. Это, кстати, сейчас является главным политическим аргументом оправдания событий пятилетней давности. И крымчанин расскажет об этих стройках.

С другой стороны, если крымчанин занят каким-то бизнесом, имеет какое-то дело или занимает руководящую должность, должен сказать о том громоздком и неэффективном чиновничьем бюрократическом механизме, который характерен для России и который внедряется в Крыму. Это очень серьезная зарегулированная система контроля документов, проверок, инструкций, которая сковывает любую инициативу руководителя или ставит любой бизнес в формальные и несамостоятельные рамки. Малый бизнес в Крыму практически ликвидирован.

БОЛЬШЕ ПО ТЕМЕ:

«Успехи» от безысходности

​– Тарас, не обижает ли крымчан, что туда не заходят российские банки, операторы связи, что там нет международных торговых сетей? В то время как Россия считает это частью своей территории.

Тарас Ибрагимов: Из общения с более или менее проукраински
настроенными крымчанами я, по итогам пяти лет, сказал бы, что их это забавляет. Те странные выпуклые вещи, о которых я говорил. Люди приспосабливаются к этим странным вещам в силу того, что Крым находится в серой зоне, под санкциями.

По ценам очень дорого в Крыму жить, в частности, в Симферополе. Это – очень маленький, провинциальный город. В пересчете на гривны, например, пакет кефира – это 50-60 гривен, российский кефир.

Из бытовых особенностей, в силу того, что очень дешевые автомобили в российском Краснодарском крае, они заполонили весь Крым.

Я не специалист по медицине, но я часто слышу, что крымчане жалуются на медицину. Элементарно, от записаться к врачу до возможности провести обследование – в общих чертах это проблема.

– Александр, 26 февраля в Украине отмечался День сопротивления Крыма российской оккупации, в этот день пять лет назад перед зданием Верховной Рады Крыма прошел митинг в поддержку территориальной целостности Украины. В Крыму вспоминали эти события?

​Александр Севастьянов: Есть разные точки зрения: от полной поддержки до неоправдавшихся надежд. Соотношение сложно определить. В целом эйфория прошла и нет восторженных оценок тех событий. Скорее, это сдержанная констатация факта.

– Есть примеры, когда люди поддерживали «воссоединение», а сейчас поменяли свое мнение?

Александр Севастьянов: Не могу сказать, что встречал таких людей массово. Но такие люди есть. Тут скорее имеет значение политическая состоятельность и политическая ориентация жителей Крыма.

– Тарас, какая атмосфера в Крыму сейчас? Часто там говорят о политике, есть ли страх?

Тарас Ибрагимов: Судебная жизнь в Крыму – это параллельная реальность для большинства крымчан. Они, скорее всего, не хотят видеть, принимать то, о чем я и мои коллеги пытаются писать. Наверное, для них это неудобно.

А относительно того, как люди в принципе живут, думаю, крымчане проходят этап привыкания. Был момент, когда я замечал, что на улицах слишком тихо. Сейчас, наверное, идет трансляция своего недовольства. Но люди мыслят категориями налаживания ситуации внутри российской концепции. Не все такие, но большинство.